О единстве в любви и Светлом Христовом Воскресении
Ночь обратилась в солнечный день, храмы Божии переполнены ликующим народом, и колокола наперебой возвещают миру радостную весть, вторя возгласам верующих: «Христос воскресе! — Воистину воскресе!»…
Пасхальная радость, радость Воскресения — какова она для нас? Церковь — это семья: Бог — Отец, мы — дети, те дети, которые решили вернуться домой из блужданий на чужбине, жить при Отце. Семья большая, многодетная, и все мы в ней, при единой вере во Христа Спаса, совершенно разные… Кто-то еще младенец в вере, делает только лишь первые шаги по духовной лестнице, а кто-то уже может считаться достаточно взрослым чадом, чтобы помогать Отцу и брать на себя ответственность за младших; Кто-то, по слову апостола, питается еще молоком, а кто-то уже твердой пищей.
Все мы в Церкви разные — но все любимы Богом, всех Святая Церковь обнимает своим омофором, как мать… А мать ждет от детей братского единства, при разности возрастов, характеров, дарований — единства в любви. Потому и мы, памятуя об этом требуемом от нас единстве, взглянем, стараясь не уничижить никого из братьев по вере, на разность и нашей радости в переживании Пасхи Христовой.
Кто-то рад Светлому Христову Воскресению просто потому, что кончился, наконец, долгий Великий пост. Обычно это те, кто впервые вступил на трудное поприще поста и вообще жизни христианской, или те, кто достаточно давно в Церкви, но все еще больше внимания обращает на внешнее. Для этих людей главная радость — хлопоты приготовления к празднику, особенно в кулинарной его части, запах пекущихся куличей, кипение яиц в луковой шелухе, поход в магазин для закупки деликатесов к пасхальному столу и к киоску — за яркими поздравительными пасхальными открытками… Этих людей, младенцев в вере, мы различаем в храмах по тому, что они стремятся и свой внешний вид, и поведение стилизовать «под Шмелева», под книги о Святой Руси, для них пока еще Православие — в основном бытовой уклад и обряд. В этом нет ничего предосудительного, ведь, если вера их искренна, повзрослеют и они, столкнутся с испытаниями и искушениями, поймут, что путь к Пасхе вслед за Христом неизбежно лежит через Голгофу, через непростой, неоднозначный крест нашей жизни.
А кто-то, уже испытавший на себе эту неоднозначность, скорбь внутреннего креста, сопряженного с внешними испытаниями, радуется тому, что преодолел скалистые пути Великого поста — в посильном для него подвиге, в воздержании, молитве и покаянии, он чувствует: Бог простил ему его грехи, что-то изменил в сердце. Эти христиане вкусили, что такое «метанойя» — перемена ума… И эта трудная, но благая перемена дала им новое зрение, они по-другому, чем раньше, видят себя и своих ближних, они радуются Воскресению Христову, подобно ученикам и апостолам Его, прошедшим через страшные терзания Страстей, через зрение Креста, радуются, что, несмотря на брань со смертью и грехом, брань, основное поле которой — не столько внешний мир, сколько глубина собственной натуры, брань, которая отнюдь не кончилась еще, ибо мы пока еще — в бренной юдоли земной, жизнь-таки жительствует, победа над смертью — совершена.
И все мы радуемся, потому что Воскресение Христово, Его победа над смертью — уверение, что наша вера и вся наша жизнь не напрасны. Ведь христианство — не просто «система морали», о том, что нехорошо и неполезно убивать, мстить, красть, развратничать, знают и люди иных вероисповеданий, и атеисты. Только христиане во всей полноте могут ощутить страшное чувство, ставящее человека на край бездны: как бы праведно я ни старался жить, сколько бы ни совершил творческих трудов, сколько бы ни вырастил детей — и я сам, и вслед за мной мои дети и дети детей, все, кого я люблю, умрут… Христианство не зажмуривается пугливо на краю этой бездны, не пытается убежать от нее, спрятаться в иллюзиях — оно делает шаг над этой бездной, чтобы перейти на ту сторону, в вечную жизнь. По-человечески это немыслимо. Но Сам Бог, ставший человеком нашего ради спасения, Сам Господь наш Иисус Христос первым сделал этот шаг. И у Него — получилось! А значит, и все мы, кто любит Христа, можем, следуя за Ним над страшной бездной, достичь жизни вечной. Той жизни, в которой единственно и оправдано все, что мы делаем сейчас, в дни земного, тленного бытования, каждая наша любовь, каждое искреннее движение сердца, каждое творческое усилие, каждое добро, сделанное бескорыстно, всё, что нам воистину дорого. Радуясь в дни Пасхи Христовой, мы радуемся не только о воскресшем Господе, но и о своем собственном избавлении от таких, казалось бы, нерушимых пут смерти.
Насколько эта радость прочна и долговечна в нас? Один прихожанин как-то заметил: «Как трудно нам бывает восклицать "Христос воскресе!" во все дни Светлой седмицы с той же подлинностью ликования, что и собственно в Пасхальную ночь!.. Это — один из показателей, насколько наше сердце готово для Царства Божия, не устанем ли мы от него, не соскучимся ли, не разочаруемся ли в том, чего так чаяли…». Да, Пасхальная радость не может быть натянутой, вымученной, натужной. Да и Господь не хочет такого, Он не совершает над нами насилия, Он подлинно любит нас, а любви без свободы, обоюдной свободы любящих, не бывает. Но мы свидетельствуем: Пасхальная радость может стать постоянной для нас, в любые дни церковного календаря, в любые моменты нашей жизни. И, невзирая на время года, искренне говорить друг другу «Христос воскресе, радость моя!» мог не только преподобный Серафим Саровский, но можем и все мы, ведь возлюбленный нами Христос Господь воскрес ради нас единожды и навсегда, Он воистину жив и всегда пребывает с нами.