Саратовской православной духовной семинарии исполнилось в этом году 190 лет. О ее сегодняшнем дне, о проблемах духовного образования, о том, чем должны стать для молодого или не очень молодого, но избравшего духовную стезю человека годы обучения в семинарии, мы беседуем с первым проректором СПДС игуменом Варфоломеем (Денисовым).

— Отец Варфоломей, уже не первый год в обществе обсуждается проблема: школа перестала воспитывать, она лишь дает знания. То же можно сказать и о среднем специальном учебном заведении, и о вузе. Но семинария по определению не может перестать воспитывать, потому что тогда она перестанет быть семинарией и станет неким религиоведческим институтом. Что, по-Вашему, нужно делать, чтоб семинария оставалась семинарией, и слово «воспитанник» (вместо «студент») соответствовало истине?

— Скажу, исходя из своего опыта обучения и работы: воспитывает человека, прежде всего, семья. Я в этом убежден. Как она воспитывает? В первую очередь это пример родителей — ребенок знает не только то, какие они на публике, он видит, какие они есть на самом деле. Атмосфера семьи, отношения внутри нее очень важны для нравственного формирования человека. Каждый из нас наследует физические и душевные свойства своих родителей. Они могут быть как плохими, так и хорошими. Борьба с плохими качествами и культивация хороших и является задачей любого этапа воспитательного процесса. Ребенок — это молодое дерево: направление его роста лучше задать, пока оно еще не сформировалось окончательно. Я согласен с утверждением, что школа не воспитывает, особенно современная, у которой иные задачи — подготовить ученика к ЕГЭ. Поэтому мы часто слышим от сформировавшихся уже людей: «Отец или мама во мне воспитали то-то, бабушка научила тому-то», а не «Мне в школе привили то-то и то-то». Уроки, полученные в семье — самые значимые. Конечно, школа может культивировать хорошие, добрые качества, от чего-то оберегать. Но определяет нравственный вектор жизничеловека все же семья.

Что же касается семинарии — хочу рассказать курьезный случай. Действительно, у нас принято называть всех студентов воспитанниками. И вот, молодой дежурный помощник обращается к студенту-заочнику — а тому под сорок: «Воспитанник такой-то!..» В семинарии учатся люди разного возраста, причем не только на заочном секторе, но и на очном. Кто-то поступает в семинарию, окончив уже светский вуз, получив профессию, создав семью. Это зрелые, сформировавшиеся личности. А кто-то приходит в семинарию сразу после школы. Потому согласиться с тем, что воспитательный процесс здесь должен быть эффективен для всех, я не могу. Переделать, перевоспитать сложившегося уже человека невозможно. Мы можем лишь в той или иной мере мотивировать его что-то в себе пересмотреть. И вот здесь мы уже подходим к главной цели христианской жизни. Эта цель — нравственное совершенство: Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48). Это следование заповедям Христа. И если человек сам не захочет стремиться к совершенству, то никакие наши доводы не помогут. Я считаю, что в духовной семинарии созданы идеальные условия для того, чтобы человек воспитывал себя сам, укрепляемый Божественной помощью.

— Что же это за условия?

— Во-первых, главная наша аудитория — это, безусловно, храм. Человек должен научиться молиться. Он должен понимать богослужение, и не просто понимать, а глубоко в сердце своем переживать. В храме нельзя пребывать только телесно, богослужение — это всегда труд.Невозможно научить молитве других, если ты не научился сам. Без участия в церковных таинствах, без молитвы невозможно духовное перерождения человека, следовательно, это неотъемлемая часть воспитательного процесса. То же самое можно сказать и о всех других аспектах духовной жизни — покаянии, аскетике, участия в церковных таинствах. Словом, все то, что приобретет студент в процессе духовного образования, будет служить основой для его пастырской деятельности.

Во-вторых, это учебные дисциплины, которые изучаются в семинарии. Священное Писание, святоотеческие и литургические тексты, церковная история не могут не воспитывать человека. Именно своим содержанием духовное образование отличается от светского, которое ориентировано, в первую очередь, на приобретение профессиональных навыков, а не на внутреннее перерождение человека, не на подготовку к предстоящему служению. Но здесь всегда необходимо помнить о свободе, которая является неотъемлемой частью образа Божия в человеке. Если сам студент не захочет, то все эти средства не изменят его ум и сердце.

Но, кроме храма и предметов изучения, у нас есть еще люди — преподаватели. Мне запомнился разговор с одним, ныне покойным преподавателем английского языка — Виктором Ивановичем Евдокимовым. Он уже болел, у него были серьезные проблемы с сердцем, но он очень хотел продолжать работать. «Вы понимаете,— говорил он мне,— я же не только английский им преподаю, я говорю с ними о вере». Общение с преподавателем, независимо от того, что он преподает, тоже может стать частью воспитательного процесса. Тем более — если преподает священник, который может поделиться опытом — не только опытом своей пастырской деятельности, но и опытом личного пути. И у нас достаточно таких преподавателей в священном сане.

— Качество выбора, который делает человек, может быть очень разным. Выбор бывает серьезным и несерьезным, ответственным и не вполне… Как бы Вы оценили выбор сегодняшнего абитуриента семинарии?

— Когда мы беседуем с нашими абитуриентами, мы всегда подходим к их выбору, к их приходу в духовную семинарию с благоговением. Почему? Потому, что помним слова Христа: Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод (Ин. 15, 16). Человек, пришедший к нам, откликнулся на призыв Христа, другой вопрос, насколько он осознает сейчас, что ему предстоит, что от него потребуется. Человеческую душу и ее стремления невозможно оценить по одной универсальной шкале. Мы не можем сказать, что все наши абитуриенты движимы одним только высоким мотивом — послужить Господу и Его Церкви. Чаще это смесь намерений, среди которых есть и самые чистые, самые искренние, и есть более приземленные, например, материальное обустройство своей жизни. А иногда можно слышать и такое: «Меня благословил духовник, и я следую его совету». Да, мотивы бывают разные. Но именно учебный процесс, который я называю и воспитательным тоже, помогает нам расставить все по местам и самому семинаристу помогает определиться с выбором. Неслучайно существует постановление Священного Синода: раньше определенного момента обучения нельзя принять священный сан. Это правильно. Ты поучись, вникни, осознай, к чему тебя призывает Господь, готов ли ты этому следовать.

— Сегодняшний абитуриент или семинарист отличается от семинариста Вашего поколения?

— Объективную оценку здесь дать сложно, в силу того, что и мы меняемся, но если постараться взвесить все, то я бы не стал утверждать, что как-то разительно отличается. Может быть, нынешние более спокойны, более уверены в себе, менее тревожны, а в чем-то более инфантильны. И у них нет все-таки того огонька, который горел раньше в каждом поступающем. Или есть, но не такой яркий.

— Почему же так? Что потеряно?

— Не знаю. Может быть, причина кроется в культурной среде, окружающей современного человека, среде, которая по своей сути нехристианская. Может быть, это наша вина — у нас, пастырей, нет того огня, от которого другие могли бы загореться. Мы не должны снимать с себя ответственность за это. Яркое служение пастыря может зажечь в человеке вот именно этот огонек. И тогда наш абитуриент на вопрос: «Ты хочешь служить Церкви — а как?» — отвечает: «Как отец такой-то». Да, есть примеры прошлых лет, есть примеры, описанные в житиях, и они, конечно, оказывают определенное влияние, но живой пример, он всегда самый яркий и действенный для человека, решившего поступить в семинарию.

— Согласны ли Вы с тем, что это нежелательный вариант: когда молодой человек прямо со школьной скамьи пересаживается на семинарскую?.. Что для этого лучше подрасти, проверить свою веру в испытаниях?

— Знаете, когда я учился в семинарии, этот вопрос не стоял: нас всех забирали в армию. Насколько это полезно для будущего священника? Я считаю, что служба в армии помогла мне повзрослеть. И многие мои однокурсники, пройдя это испытание, стали другими. Но были и те, кто этого испытания не выдержал. То есть армия их испортила.

Конечно, нам удобней брать людей, которые прошли уже определенную школу жизни, сформировались, оставили позади юношеские увлечения, определили для себя приоритеты. Но когда мы принимаем юношей сразу после 11-го класса, у нас есть шанс оградить их от опасных влияний. По крайней мере — помочь преодолеть искушения и утвердиться в вере. Потому что каждый день, прожитый в миру, в нынешней молодежной среде, он просто так не проходит. Здесь всегда есть риск. То есть целесообразно принимать в семинарию и вчерашних школьников тоже. Хотя, с другой стороны, возникает вопрос: насколько способен человек в таком юном возрасте быть ответственным христианином? Вывод один: нет здесь каких-то готовых инструкций — вот таких принимайте в семинарию, а вот таких не нужно. Каждый случай индивидуален. А риск — он неизбежен, на него приходится идти: ведь и среди ближайших учеников Христа оказался предатель. Иуда слушал Христа, видел Его, все время находился рядом с Ним… и, несмотря на это, предал Его. Нерадивым священнослужителем может оказаться как тот, кто поступил в семинарию сразу после школы, так и тот, кто пришел в нее зрелым человеком, поскольку и тот, и другой обладают свободой.

— У вас ведь есть отсев. Как он велик и с каким сердцем вы провожаете отсюда ребят? Кого и за что приходится отчислять?

— Я считаю, что при принятии дисциплинарных мер подход должен быть индивидуальным. На первом этапе человек может совершать какие-то поступки из-за непонимания или обычного незнания. Все это можно потерпеть, как и некоторые вредные привычки, но — только на первом году обучения. Мы понимаем, что человек пришел из определенной среды и находится еще в процессе борьбы со своими страстями и недостатками. В этот момент ему необходима помощь и поддержка, а не строгое наказание. Но потом настает момент, когда человек переступает грань сознательно. И это терпеть уже нельзя, поскольку, если эти недостатки сохранятся в его пастырской жизни, то такой священник принесет больше вреда, нежели пользы.

Что касается отсева — многое зависит от того, какой подобрался курс, какая обстановка создалась внутри учебной группы. Студенты большую часть своего времени проводят вместе с однокурсниками и, безусловно, влияют друг на друга. У нас были годы, когда мы отчисляли две трети курса. И были студенческие группы, прошедшие семинарский период достойно, и все они впоследствии становились прекрасными священнослужителями. От чего это зависит? Это тайна взаимодействия свободной человеческой воли и Божественной благодати. Но все действительно очень индивидуально, и решение каждый раз непросто нам дается. Мы всегда принимаем его коллективно, на воспитательском совещании. Взвешиваем все: особенности характера человека, его жизненный путь, его духовный опыт. Что очень важно, на совещании всегда присутствуют духовный наставник семинарии, который достаточно близко знает наших студентов, и индивидуальные наставники. Индивидуальные наставники появились в системе духовного образования сравнительно недавно. В 90-х годах, когда я проходил обучение в семинарии, к курсу, насчитывающем порядка 40 человек, в качестве наставника прикреплялся лишь один человек. Конечно, этого было недостаточно. В настоящее время на первых курсах на одного индивидуального наставника приходится четыре-пять учащихся. Это не может не отразиться положительно на успеваемости, на духовном становлении наших студентов.

— Какая-то часть ваших выпускников, благополучно пройдя курс обучения, не принимает, по тем или иным причинам, священного сана, находит для себя другой путь. Это проблема для вас или это нормально?

— Конечно, мы очень хотим, чтобы все наши выпускники приняли священный сан. Священство — это самое высокое служение на земле, и подготовить человека к этому служению — главная задача семинарии. Да, выбор нашими выпускниками иного пути, нежели священство, не может нас не огорчать. Но с другой стороны мы все прекрасно понимаем, что «невольник — не богомольник». Человек может не определиться с выбором в силу разных причин, начиная с самых простых и бытовых. Когда-то он колеблется, выбирая меж монашеством и браком. Когда-то, выбирая брак, он не может найти для себя спутницу, которая разделяла бы его убеждения и принимала бы те обстоятельства, те условия, в которых ей придется жить. Бывают и более глубокие, внутренние проблемы. И в принципе, хорошо, что человек вовремя — до рукоположения — их замечает, вовремя понимает: нет, это не мой путь. И принимает соответствующее решение. Это означает, что он не навредит другим людям, когда станет священнослужителем. Нам известны, к сожалению, примеры, когда такое понимание приходило к человеку поздно.

Тем не менее, можно констатировать: большинство наших выпускников, пусть не сразу, пусть в течение нескольких лет разрешают свои личные проблемы, определяются с выбором и принимают сан.

— Саратовская семинария — вуз, прошедший государственную аккредитацию, то есть — государство признает образование, которое получают ваши выпускники. Но не сложно ли это для духовного учебного заведения — удовлетворять требованиям светского государства? И попутный вопрос. В церковном медийном пространстве возникла весьма острая дискуссия: кому-то кажется, что некоторые наши семинарии (о Саратовской речи нет) отступают от традиций церковного образования, подменяют его неким светским суррогатом. Считаете ли Вы, что эта проблема вообще есть?

— Мне кажется, люди, которые это утверждают, мало знакомы с процессом реформирования духовного образования. Эти реформы начались еще тогда, когда я сам был студентом, и подошли к своей активной фазе, когда я уже стал проректором. Я могу ответственно заявить, что никакого отступления от традиционных направлений в духовном образовании нет. Объясню почему. Во-первых, конечно, всех очень пугал и пугает так называемый Болонский процесс, в который наше светское образование вступило еще в 90-х годах и продолжает пассивно в нем участвовать. Стоит ли этого процесса бояться? Некоторые его условия в ближайшей перспективе невыполнимы, какие-то выполнимы, но общий принцип такой: в образовательном процессе очень много предоставляется свободы вузам. Если раньше государство тотально контролировало образование, то сейчас вуз может сам наполнять содержанием свою образовательную программу. Требования государства к этому содержанию минимально. Духовные семинарии, выходя на государственную аккредитацию, имеют те же права. У нас есть возможность наполнить свою образовательную программу теми дисциплинами, которые традиционно преподавались в духовных школах, и реализовать учебный план в прежнем объеме. Образовательный стандарт, на который мы ориентируемся, был разработан при участии наших церковных специалистов.

Остальные особенности жизни духовной школы — богослужебная практика, воспитательный процесс — полностью сохраняются в рамках предоставленной вузам свободы.

С того времени, когда я сам был семинаристом, каких-либо существенных перемен в содержании учебного курса, распорядке дня и богослужебной жизни не произошло. Добавилась, например, физическая культура — я совершенно убежден в ее необходимости для молодых людей, ведущих малоподвижный образ жизни. Никакого давления со стороны государства в части сохранения наших традиций мы не ощущаем. Существуют общие лицензионные требования ко всем образовательным организациям, которые многие ошибочно связывают с условиями получения государственной аккредитации и, еще хуже, с болонской системой. Это неправильно. Например, в образовательной организации должны выполняться все противопожарные и санитарно-эпидемиологические требования. Преподаватели должны иметь соответствующее своей должности образование и достаточный опыт работы. Все эти условия очень разумны и должны выполняться вузом. Государственная аккредитация предполагает выполнение дополнительных условий, которые, на мой взгляд, необходимы для получения высшего образования. Библиотечный фонд должен быть укомплектован достаточным количеством литературы, использующейся в учебном процессе; преподаватели должны заниматься научно-исследовательской работой; значительная часть преподавателей должна иметь ученые степени и звания.

— Но при всем этом нам, к сожалению, только мечтать пока приходится о конкурсе при поступлении в семинарию. Отчего желающих так немного? При полной свободе деятельности приходских священников, миссионерских и молодежных отделов, при православных гимназиях и летних лагерях…

— Действительно, желающих стать священнослужителями среди молодежи стало меньше по сравнению хотя бы с началом 2000-х годов. Дело, полагаю, в том, что обучение в семинарии, как и последующее за ним священническое служение, предполагает очень много ограничений как нравственного, так и дисциплинарного характера. Далеко не многие молодые люди решаются на это, поскольку современный человек, плененный идеями мнимой свободы, не всегда способен себя ограничивать, не всегда готов служить людям — так, как ожидает от него Христос, и там, куда направит Церковь. Но мы благодарим Бога за то, что люди, готовые вступить на этот многотрудный путь, среди нашей молодежи все-таки есть и, полагаю, будут.