Совсем недолго — чуть менее полугода — возглавлял Саратовскую кафедру епископ Вениамин (Милов), но остался в сердцах христиан всенародно чтимым подвижником благочестия — печальником нашей земли. К месту его погребения всегда приходили люди со своими горестями и радостями, и молитва их была столь небесплодна, что это преданное паломничество длится до наших дней — почти 70 лет. Как свидетельствовал один из очевидцев, когда в 1955 году владыка с большой теплотой и сердечностью произносил с амвона первые слова обращения: «Дорогие, возлюбленные, Богом данные мне дети…», прихожане начинали плакать, видя искренность и духовную наполненность его слов. Это был глубокий богослов, аскет и смиренный ученый монах — саратовская паства приняла служение пострадавшего за веру Христову исповедника как милость Божию. А мраморный крест на месте его упокоения на старом Воскресенском кладбище на десятилетия стал ориентиром для ищущих ответы на непростые жизненные вопросы.

Виктор Дмитриевич Милов родился в праздник Казанской иконы Божией Матери, 8 июля 1897 года, в Оренбурге, в семье священника Димитрия Петровича Милова и его супруги Анны Павловны. Начав обучение в Яранском духовном училище, Виктор был в 1909 переведен в Вятское духовное училище, которое окончил в 1911 году. В 1917 году он окончил Вятскую духовную семинарию по первому разряду и поступил в Казанскую духовную академию, где ревностно занялся учено-богословскими трудами. Однако через год начались революционные события, и обучение было прервано. На некоторое время Виктор Милов уехал в Вятку к родителям, а затем оказался в Саратове и ради хлебного пайка устроился на работу в красноармейскую канцелярию. Эта работа была засчитана ему в срок воинской службы. Проведя несколько месяцев за переписыванием бумаг, он испросил благословения на монашество у затворника скита саратовского Спасо-Преображенского монастыря. Прозорливый старец ― иеромонах (впоследствии епископ) Николай (Парфёнов) — отправил Виктора с рекомендательным письмом в московский Данилов монастырь.

В 1920 году Виктор Милов приехал в Москву и поступил в Данилов монастырь. Среди его тогдашних насельников оказался бывший инспектор Казанской духовной академии Гурий (Степанов), уже епископ. Московская духовная академия, закрытая в 1917 году в Сергиевом Посаде, еще некоторое время продолжала функционировать в Москве под видом богословского факультета, и Виктор Дмитриевич смог продолжить обучение. 7 апреля 1920 года он принял монашеский постриг с именем Вениамин, 12 апреля был рукоположен в иеродиакона. 25 сентября 1920 года епископ Петр (Полянский) рукоположил иеродиакона Вениамина в иеромонаха. Набедренник надел на него Святейший Патриарх Тихон (Беллавин), наперсный крест — епископ Верейский Иларион (Троицкий). В 1922 году иеромонах Вениамин окончил МДА со степенью кандидата богословия, присужденную ему за сочинение «Преподобный Григорий Синаит. Его жизнь и учение».

«Думаю, что из Академии,— вспоминал владыка Вениамин,— я вынес определенную глубину мышления, способность к самостоятельной научной работе, жажду знания и уважение к серьезной научной мысли».

В 1923 году, в праздник Благовещения, отец Вениамин был возведен епископом Гурием в сан архимандрита и назначен наместником московского Покровского мужского монастыря. Новому наместнику пришлось приложить немало усилий для того, чтобы более-менее наладить внутреннюю жизнь обители и прихода. С 1926 года Покровский монастырь терпел разорение, а в 1929 году был закрыт его последний действующий храм. Тогда же, 28 октября 1929 года, его наместник был впервые арестован и препровожден на Лубянку, а затем — в Бутырку. После полутора месяцев заключения в Бутырской тюрьме архимандрит Вениамин был этапирован и в течение трех лет отбывал срок в исправительно-трудовом лагере в районе Медвежьегорска, на станции Масельгской. В «Дневнике инока» отец Вениамин кратко описывает эту ссылку и заключает: «Я благодарю Бога: все испытания… были для меня посильны». Господь «научил меня — сибарита и любителя спокойной жизни — претерпевать тесноту, неудобства, бессонные ночи, холод, одиночество… показал степени человеческого страдания».

С июля 1932 года отец Вениамин внештатно служил псаломщиком в Никитском храме города Владимира, 15 июня 1938 года он вторично был арестован, заключен во Владимирскую тюрьму и 31 июля 1939-го приговорен к восьми годам заключения в ИТЛ. Срок отбывал в Устьвымлаге.

15 июня 1946 года он был освобожден и поступил в число братии Троице-Сергиевой лавры, а с осени начал преподавать патрологию в звании доцента в Московской духовной академии. В июле 1948 года архимандрит Вениамин защитил диссертацию «Божественная любовь по учению Библии и Православной Церкви», получив степень магистра богословия, и был утвержден в звании профессора кафедры патрологии и в должности инспектора академии. За неполные три года, проведенные на свободе, отец Вениамин написал несколько работ: «Чтения по литургическому богословию», «Грехопадение человеческой природы в Адаме и восстание во Христе», «Опыт приспособления “Догматики” митрополита Московского Макария (Булгакова) к потребностям современной духовной школы», собрание лекций по пастырскому богословию за 1947–1948 годы, а также собрал и обработал «Троицкие цветки с луга духовного».

10 февраля 1949 года последовал третий арест архимандрита Вениамина, как репрессированный ранее без нового обвинения он был отправлен в бессрочную ссылку на поселение в Казахстан. Он работал в Джамбуле счетоводом и псаломщиком в Успенской церкви. За плечами 57-летнего отца Вениамина было уже почти 17 лет тюрем, лагерей и ссылок, когда 4 сентября 1954 года Джамбульским МВД ему было объявлено, что он свободен и может получить паспорт. В октябре 1954 года Патриарх Алексий I вызвал его в свою резиденцию в Одессе, и вскоре, 4 ноября 1954 года, архимандрит Вениамин был назначен настоятелем храма святого пророка Илии в Серпухове. Спустя три месяца он был хиротонисан в епископа Саратовского и Балашовского. Но подвижник уже чувствовал, что дни его сочтены, и в своем слове при наречении во епископа сказал, что переживает «одиннадцатый час своей жизни».

В праздник Сретения Господня того же года владыка Вениамин прибыл в Саратов. Он совершал богослужения не только в праздничные дни, но и по будням, обязательно проповедовал за каждой Литургией. Благоговейное, сосредоточенное служение архиерея было отмечено верующим народом: храмы, где служил владыка, всегда были переполнены молящимися. Место своего погребения архипастырь выбрал заранее, ориентируясь на своего предшественника — архиепископа Досифея — за невидимым алтарем разрушенной Воскресенской церкви.

Сохранились воспоминания о епископе Вениамине иеромонаха, а впоследствии архиепископа Михея (Хархарова): «С Еп[ископом] Вениамином мы были знакомы по Лавре. За последние годы, принесшие ему много переживаний, он очень состарился, поседел, ослаб здоровьем. Но, как и прежде, никто ниже Владыки не поклонится, никто с таким терпением, не шелохнувшись (не говоря уже о том, чтобы присесть на кафизмах или часах), не простоит всей службы, никто не имеет такого обильного дара слез, от полноты чувств, источаемых при каждой Литургии, при чтении акафистов и в других случаях. Молитва его настолько сосредоточенная и самоуглубленная, что окружающие невольно проникаются его молитвенным духом и настроением. Он не разрешает в Алтаре не только говорить, но и шептать и подпевать, ибо все это рассеивает молитву. Проповеди его изумительно хороши. Он говорит всегда то, что сам прочувствовал и пережил, поэтому каждое слово его настолько живое, что, говоря образно, если его [слово] разрезать, из него потечет кровь. <…> Верующий же народ очень полюбил Владыку, да и нельзя не полюбить его, т.к. он имеет в себе все то, чего желает и ждет народ от архиерея».

Позднее архиепископ Михей вспоминал о служении епископа Вениамина: «Сразу же он произвел на меня впечатление сильной личности и очень духовно настроенного человека. <…> Внешне — это был суровый аскет. В храме неприступно строг, но кто знал его близко, для тех он был сердечный и мягкий человек. <…> Владыка Вениамин был одаренным проповедником… Говорил он всегда с большим чувством. У него был замечательный сильный голос, бас, которым он исключительно хорошо и умело пользовался».

2 августа 1955 года, в день празднования памяти святого пророка Божия Илии, владыка Вениамин скоропостижно скончался в связи с острой сердечно-сосудистой недостаточностью. В течение следующей ночи Свято-Троицкий собор не закрывался: верующие непрерывным потоком шли к телу своего архипастыря, некоторые ночевали прямо в храме. После отпевания гроб с телом Преосвященного Вениамина был обнесен по галерее вокруг собора. Вся площадь напротив собора была заполнена народом. На месте его погребения на Воскресенском кладбище в советское время регулярно служились панихиды.

Богословские работы владыки публиковали в «Журнале Московской Патриархии»; много лет спустя его кончины, в 1977 году в Брюсселе, вышла в свет его книга «Чтения по литургическому богословию». Находясь в ссылке, он писал: «…сам я глубоко сожалею о том, что не могу более поработать в централизации из христианства всего того, что поднимает сердце и делает его Божиим. Не нужны здесь пышные слова, а ценны выношенные в опыте души краткие и ясные изображения ценности тех даров, которые сообщает доныне Господь, чтобы при всяком воспоминании о них можно было бы всей душой подняться к Богу».

Архиепископ Михей вспоминал: «Смерть Вл[адыки] Вениамина поразила всех своей неожиданностью. Правда, сам покойный Владыка еще задолго до нее готовился и ожидал своей смерти. <…> Нередко в частных беседах он говорил о своей близкой смерти, но этому не придавали мы тогда должного значения, потому что он перед смертью болел только лишь полтора дня. <…> За пять месяцев своего служения на Саратовской кафедре покойный Владыка снискал себе такое расположение и такую любовь, что почти все прихожане приняли смерть Вл[адыки] как свое личное большое горе. Свою любовь к почившему они выражали не только тем, что собирались в огромном количестве на все заупокойные службы, но и в течение всех сорока дней весьма многие ежедневно навещали его могилу, которая неизменно украшается новыми цветами даже до сего дня. <…> Покойный Владыка был в жизни большой аскет, постник и молитвенник. Он с исключительной строгостью относился к себе и отзывчиво и любовно ко всем окружающим. Надеемся, что своими страданиями… и подвигами он снискал себе вечное блаженство в Царстве Небесном и дерзновение молиться и ходатайствовать за нас».