Дневники крестного хода Саратов – Вавилов Дол

10 июля

Иргизский Воскресенский мужской монастырь с. Криволучье – с. Малое Перекопное

В Воскресенском мужском монастыре на Иргизе, в храме во имя святого апостола Иоанна Богослова — архиерейская служба. Служит Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин.

Благословляя, Владыка идет по проходу, останавливается у каждого крестоходца. «Ну как вы? Силы еще есть?» — спрашивает у меня со спящим Петрушей на руках. «Есть, конечно же, есть, Владыка!». Пока Петруша голосил на все лады, мы еле дождались Причастия. Но потом он сразу же уснул и я не пропустила ни одного напутственного слова проповеди. Владыка Лонгин говорил искренне, такие простые примеры приводил, что мы все, крестоходцы, воодушевленными вошли и воодушевленными вдвойне уходили…

…Лагерь уже сворачивался, когда заметили на выезде чужую машину, которая ждала кого-то. Телевидение! Операторы и корреспонденты, сидя внутри, ждали, когда пойдет крестный ход, полагая, что пойдем мы в ту же сторону, откуда приехали они, а он уже ушел в противоположную, по лесу-полю. Досадовали, недоумевали, и как это мы мимо носа их прошли?.. Кто-то из журналистов спросил меня, как обычно, трудно ли с двумя детьми в крестном ходе. Отвечала: «Не более, чем дома! Дома – еще труднее. Тут – под Божией защитой!».

…С высокой колокольни в Малом Перекопном  высматриваем крестный ход и идем его встречать. Встречают сельская детвора, бабушки с иконами, возглавляет колонну встречающих отец Димитрий, настоятель местного храма в честь Святой Троицы, наш крестоходный батюшка отец Алексий, «списанный» на сегодня – разбил накануне ноги.

У наших крестоходцев слезы на глазах: колокола звонят, еще год назад величественный храм (другого такого не сыщешь в округе!) встречал молчанием, а теперь!.. Прихожане сказали, что человек, пожертвовавший колокола, пожелал остаться неизвестным. Многая вам лета, благоустроители! Храм претерпел ремонт, в одном из приделов еще не убраны леса и малярные кисти.

На службу наши просачивались, отрываясь от «земного попечения» о «квартирном вопросе» (поставить палатку, расстелить постель): а все потому, что батюшка отец Димитрий как соловушка поет, да и на клиросе академический вокал – в нашей крестоходной среде появилась Саша из Гжели, которая регентует, у нее сопрано.

У воды близ храма всю службу стирка у тех, кому не терпится. Ведь если службу отстоять, потом и белье может не высохнуть, и постирать, возможно, не успеешь, а еще надежда есть попасть в баню или на речку. В этот момент читают евангельский фрагмент о Марфе и Марии, о «едином на потребу» — уроки от Господа на каждом шагу. Отец Димитрий в вечерней проповеди сказал о том, что крестоходцы – народ особый. Глупо было бы надеяться, выбрав открытое исповедование веры, что как из рога изобилия на тебя посыпятся мирские блага, скорее наоборот, скорби: чем ближе мы к Богу, тем больше скорбей, искушений, испытаний. А еще усвоить надо: чем ближе мы к Нему, тем ближе друг к другу, о друг друге нам надо молиться, друг друга тяготы нести, любить друг друга, просить Господа научить этой любви — самим не научиться.

Суп с пшенкой и консервами – ничего вкуснее нет, Вера моя так бы дома ела… А здесь только ложка стучит. После трапезы — сразу вечернее правило, пока еще не стемнело, пока не накинулись комары – все же берег Иргиза! И все теснее- теснее друг к другу – заработал генератор, а слова молитвы, общей на всех, хочется слышать все до единого. Слушает даже мой непоседа Петька, положив голову мне на плечо. А когда вечернее правило закончено, ему, годовалому, поют многолетие… У Пети день рождения. Сегодня весь день моему имениннику несут подарки, все —поздравляют его и меня, потому что помнят, как год назад пришло из роддома сообщение – еще одним крестоходцем стало больше.

Ничего просить не хочется, только благодарить и благодарить тебя, Господи. Просыпаешься каждый день — и это подарок. Хочется о многом написать, а в голове только картинки уходящего дня: Юля Никанорова со своим «спидометром» (штучка такая, которая мерит пройденный путь — пока по лагерю с утра пораньше ходила, уже намотала 2 км). Медсестра Тамара в вечерней мгле с фонариком на голове, бинтующая чужие ноги. Интересно себе она когда-нибудь бинтует? Никогда не видела! А она ведь не пропустила ни один переход…

11 июля

c. Малое Перекопное – с. Сулак

Храм Живоначальной Троицы в Малом Перекопном в былые времена собирал не меньше полутора тысяч прихожан, а после закрытия в 1930-х — не меньше полутора тысяч тонн зерна. Золотые хлебные горы спасли храм от поругания, сохранились фрески. В 2001-м храм отметил свое столетие. А восстановление его началось в 1997-м усилиями горстки активных прихожан. Храм — памятник областного значения, но если бы не инициатива местных жителей открыть приход, — а по этому поводу им пришлось долго хлопотать, — вполне возможно, «памятник» так и оставался бы ангаром для зерна и зерноуборочной техники.

Храм трехпредельный, правый предел освящен в честь Казанской иконы Божией Матери, левый – в честь бессребреников Космы и Дамиана. В приходе сегодняшнем — только горстка бабушек, да пара дедушек-активистов приходского совета. Отец Димитрий говорит, что сельчане не идут в церковь, как ни бейся, — часто на службах «полтора человека» из местных, а остальные – горожане, кому приглянулся храм. Сюда выбираются креститься и венчаться. Нагрузка у отца Дмитрия большая: помимо храма в Малом Перекопном, реконструкция церкви в селе Сулак, открытие храма в селе Суховка.

В селе Сулак вечером крестоходцы отпросились помыться и постирать на речку, палатки поставили во дворе школы, пустующей на время каникул. Меня встречают прихожане местного храма, предлагают на ночлег с малышами разместить, но я как-то не хочу «отщепляться» ни на день, не на час. Даже заметила, что днем, когда уйма времени – лагерь сворачивается или разворачивается на новом месте, можно проявить завидную прыткость и успеть где-нибудь помыться, постирать, так вот днем – не идет с ума крестоходная молитва, словно идешь вместе со всеми, соответственно «банно-прачечные» дела отлагаются, как несущественные…

12 июля

c. Сулак – пос. Горный

День первоверховных апостолов Петра и Павла, окончен пост. В лагере шутят —сегодня на ужин курица, пицца, — так подшучивает детвора над новичками, которые не в курсе, что пост у крестоходцев продлевается до окончания пути, ведь мы причащаемся ежедневно.

У храма утром перед Причастием запомнилось благоухание ухоженного цветника и сада. Я таких цветущих огромных лилий вообще нигде не видела! Надо будет найти такие же, посадить в мамином дворике — мама тоже любила лилии, с ее уходом осиротела не только я, но и земля «райская» в мамином саду.

Сегодня все время на ум приходило, как два года назад я отпрашивалась уехать из крестного хода на юбилей к маме — 65 лет. Но у меня не получилось, было ощущение, что мое место — здесь, я должна идти и молиться со всеми, и что так я больше маме помогу. А это был ее последний юбилей. Осенью ее не стало.

Жалею ли, что не бросила все и не поехала за праздничный стол? Может это ужасно, но я и сегодня считаю, что большую пользу маме принесло мое пребывание в крестном ходе и горячая за нее молитва. Из-за мамы я и стала в храм ходить, начала воцерковляться, потому что молилась о ее здоровье. Теперь заказываю об упокоении записочки, внучка Верочка всегда ставит свечечку на канун о бабушке. И я чувствую, верю, знаю: маме нужны наши молитвы…

… — Мне всю жизнь перевернул крестный ход! – призналась мне сегодня в слезах учитель рисования Светлана, - я ведь как изнеженное растение была, не поверите, раньше десяти и не просыпалась, домашними делами особо себя не загружала. Если бы кто мне вчера сказал, что я начну выдерживать армейские нагрузки – не каждый новобранец выдержит! – я бы рассмеялась. Муж думал, что я после первого дня сбегу. А мне все тут близко, дорого, душа чувствует небывалый подъем и легкость, а до этого как бы спала. Переполняют эмоции, но я правда каждое утро прошу: Господи, дай мне сил душевных и телесных пройти еще один день!

Бабулечка одна сегодня сказала — это мне она все бабулечкой представлялась, а выяснилось, Валентине всего 55 лет, - что полюбила крестный ход за то, что избавляет от всякой гнили, корысти, наростов, никакой «шелупони» внутри себя не ощущаешь, на самом деле не хочется ни злиться ни на кого, ни ругаться.

13 июля

пос. Горный – с. Корнеевка

Удивительное дело: вечером уже не помнишь – откуда выходили утром!  Вспомнишь, конечно, приложив усилия, но мозги отключаются. Нужен «зрительный ряд»: какие-нибудь опознавательные знаки местности. Так, в Горном всплывает в памяти искусственная гора серы, как будто карьер какой-нибудь, общая баня – нигде на всем пути такой нет, батюшка Александр – вечно в белом облачении, новый достраивающийся храм…

 Пять миллионов нужно теперь только на крышу, ну да горновцы осилят. В приходе по рукам ходит молитва «на строительство храма», выпросила и я себе экземпляр, раз копейкой мало могу помочь в строительстве, буду прилежно читать «Господи, прости нас за то, что мы жили по воле своей, попирая Имя Твое Святое, приводя в запустение храмы Твоя».

Отрадно, что почти в каждом селе теперь, себя уважающим, есть свой приход, молитвенный дом, свой батюшка, который приезжает служить. Открылась молельня в Корнеевке, куда мы идем, в Рукополе, который проходим…  

Кто теперь из наших не знает, что Корнеевка – родина славного орденоносца Чапаева Петьки Исаева, здесь стоит ему памятник с высеченными на надгробии датами жизни и смерти. Деревня Родники (в обиходе Корнеевку так и продолжают называть) в этом году отметит свое 225-летие. В Доме Культуры готовятся к юбилейному Дню села, на праздновании решили и презентацию Крестного хода сделать – все-таки событие года. Как в этот день не вспомнить, что село стояло на родниках, ключи даже забивать приходилось, превращали в овраги  близлежащую местность.

— А Корнеевка от слова «корни»? – спрашиваю.

Оказалось, одного из первых переселенцев, убеленных сединами, звали Корней. Предки корнеевцев были православные, строили храмы: вначале — деревянный, затем — каменный, который не был достроен в 30-х годах  XXстолетия, уже не дали, развалили. А стены ведь даже динамит не брал! В деревянной церкви молились до 1936 года, пока священника и приходской совет из мирян не арестовали. Неизвестно, что с ними стало: расстреляны, прошли лагеря.

Красивая легенда есть про обретение иконы Испанской Божьей Матери там, где бьет целебный источник. Крестный ход был сегодня у часовенки, источник пытались взять штурмом, но воды – «кот наплакал», даже набрать не разрешили во избежание давки.

Разместились опять кто в палатках, а кто и в Доме Культуры, чтобы не ставить общие многоместные палатки. Представьте, что вы пригасили к себе домой сорок родственников и всех решили определить на ночлег в одной комнате! Как же мало нам надо для жизни в бытовом плане! Из моих семи сумок три уже ездят, не распаковываясь, в багажнике гжельского «китайского муравья» (так прозвали вместительный грузоподъемный автомобиль друга Михаила из Гжели).

В пути сегодня, когда ехали на этом самом «муравье», Татьяна Петровна – старейшая наша крестоходка — сказала, что осталась совсем без имущества при своем минимализме: раздала вещи сыну, дочери, выполняя послушание покойного духовика – подвизаться в монастыре. Через 8 месяцев вернулась — иногда в мир возвращают нас болезни, — а дети спохватились: «А имущество теперь отдавать что ли?» Татьяна Петровна ничего возвращать не стала, ни о чем не тужит, за все Слава Богу говорит.

Батюшка Алексий сегодня на кухне помогал чистить картошку и морковь, а между делом проводил душеполезные чтения. Мотаю на ус: обидеть духовного отца – значит отравить его ядом, может и не оправиться. Как страшно кого-нибудь вообще обидеть. Пара фраз, засевших в голове еще в Горном (видела на стенде у них пришпиленные цитаты): «Добрый человек не тот, кто делает добро, а тот, кто не делает зла».

16 июля

с. Большая Таволожка – с. Ивантеевка – Вавилов дол

В Большой Таволожке служба — в походном храме, служит отец Владимир, настоятель нашего ивантеевского Свято-Троицкого храма. Сердце радостно стучит: вот и дома, вот и дома! На Божественной литургии впитываю в себя запах трав с горчинкой, всюду тут запах полыни. Пока стояла к исповеди, подумала: полыни вкус похож на вкус греха. По вкушении весьма терпимо, а потом – отрава, ничто уже не радует.

Кстати, про запахи крестного хода можно целую отдельную повесть написать. Я о земляничных полянах, сосновых лесах, васильковых лугах. Запах накурившегося крестоходца воспринимаешь как недоразумение. Крестоходцы – не курят! Уроки от Господа: на моих глазах подбивает подруга подругу «сходить соблазниться покурить». Достойный ответ: «Не хочу! Чтобы что-то стояло между мною и Господом!»… И у меня «отсечение» страстей шло по этой же самой причине. Хочется видеокамеру в небе. Всегда над собой. Чтоб ничем не огорчать Бога.

…В Ивантеевке выгружаю детей старшей дочери на отмывку-побывку, сама на пять минут в душ, переодеваюсь и бегу встречать крестный ход на границе села, у поклонного креста. Мне все наши прихожане кланяются в пояс, говорят – меня встречали, а я тут сама встречаю крестный ход.

Новый храм встречает золотыми куполами — дай-то Бог на будущий год уже служить в действующем новом храме молебен! На трапезе в школе, где нас угощал местный приход, как всегда кормили окрошкой и щами, картошкой пюре с рыбой и пирожками, квасом и компотом. Отяжелевшие, двинулись в путь. Так наедаться в дорогу нельзя!

Мне так радостно было чувствовать собственные ноги, идущие вперед, собственные руки, свободные от детей, плечо стоящего рядом крестоходца, соборную молитву общую на всех, врачующую, очищающую, просветляющую души. Удалось и с хоругвями пойти.

На одном дыхании — 12 километров, одним переходом, даже удивительно. При этом в дороге шла самая настоящая молитва, когда не отвлекаешься ни на что: ни на телефонные разговоры, ни на новых знакомых, появившихся на последнем переходе.

На службе вечерней честно хотелось отстоять – раз уж детей у меня забрали на вечер. Глаза слипались, все время боялась упасть, и все-таки уступила немощи – опустилась на траву, села вместе со всеми. Благоговейно вслушиваться остается, когда сидишь, слова вечерних молитв. Кстати, детей, оказалось, забрали совсем ненадолго — вернули перед вечерней трапезой. В потемках не стала палатку ставить, улеглись в общей. Неразбериха какая-то перед отбоем – все бегают, кто купаться, кто вещи собирает, но даже эта беготня не вселяет тревогу, муть и суету. Буду смотреть на улыбающуюся Свету: она в блокнотик пишет все новые и новые телефоны знакомых, всех снабжает крестоходными майками – у нее послушание такое.

Пожалуй, спать все же пора, глаза слипаются. Купаться как-то не хочется. Это все – в гостях, а мы – дома. Успеется потом, не спеша, не наступая никому на пятки. Возможно, встану пораньше на рассвете… Дай, Боже, нам стать лучше, чем мы были вчера…

17 июля

Вавилов дол

Радость, распирающая изнутри: «Дошли!» Кто-то говорит, что страшно возвращаться домой, снова вернутся проблемы, а поэтому «Шли бы и шли…». Кто-то говорит: «Ни одного метра больше! Ноги не идут совсем!» Выкупались в источнике, забыли про ноги тут же, разговоры-разговоры без конца, ночь в лагере без сна и никто уже не ругает, закончен крестный ход.

Утром одни готовятся к исповеди и Причастию, тихие, радостные. Другие практично искупались, набрали воды  целебной в колодце, успели походить по всем могилам Вавилова дола, в маленькую часовенку отнести записочку Николаю Чудотворцу — «Помоги, Николушка, мужа избавить от пьянства»..

У меня чувство, что я ничего не успела, не успею, не хочу успевать. Словно уже возле огня, и уходить от него не хочется, грелся бы и грелся. Наши обмениваются адресами, телефонами, словно теперь будут перезваниваться, переписываться весь год каждый день, но так не бывает – завтра же круговерть повседневных дел закружит, письма станут сухими, отрывистыми, а потом только «привет-пока, как дела». До будущего года. До крестного хода.

Не могу смотреть на эти бесконечные чемоданы, сумки, кроме них уже не видишь никого, а люди растворяются, уходят, все готовы тебя обнять, обогреть напоследок. Мы получаем подарок за подарком. Незнакомая женщина с внучками пришла и подарила Петьке машину игрушечную, Верочке заплечный детский рюкзачок и иконочку царственных мучеников. Раиса, опекавшая и меня, и моих деток, сняла с себя и подарила мне юбку: «Ну не знаю, что еще тебе дать, радость моя!»..

Полдня проходит, а молитва из головы не выветривается, она звучит и звучит во мне славословиями Божественной Литургии, где так много было света, тихой радости, незаметной для окружающих, но питающей, благодатной, всеисцеляющей! «Будете ненавидимы миром..» — как предупреждение звучало, дай Бог и не подстраиваться, не прогибаться под мир, сохраняя стержень, который в каждом из нас крепнет, — веру Христову.

Святым царственным страстотерпцам и всем новомученикам и исповедникам земли Русской служили Божественную Литургию в Вавиловом доле. Здесь, на этой земле, в свое время подвизались служить Господу люди благочестивые, чтущие евангельские заповеди. А постящиеся и молящиеся люди выпросят у Бога, что угодно. Вот прозрел же в молитвенном подвиге дерзкий разбойник Вавила?!

По молитвам насельников подземного монастыря Вавилова дола исцелялись люди, очищались озера, бесноватые переставали буйствовать. Не нужно объяснять, каким бельмом на глазу советской власти был Вавилов дол, и не возникает вопросов, отчего была стерта с земли община благочестивых наших предков: «Гнали Меня, будут гнать и вас», — как говорил Господь.

«Будете гонимы за имя Мое», - снова звучит на Божественной Литургии, как предупреждение. Причащалось во время службы до тысячи православных христиан, доказывая верность свою Свету добра и любви. Служили у купальни и источника молебен святым царственным страстотерпцам, окропляя страждущих святой водой.

Дышать тем же воздухом, каким дышали подвижники, молиться на этой земле, обагренной кровью новомучеников и исповедников, – для этого в Вавилов дол мы и приходим. Бабушке Жене — 78, она из семьи, репрессированной за веру, говорит, что только в 1954-м семье вернули доброе имя. А гонения коснулись всех: на работу нельзя было устроиться, переезжали с места на место, имущества лишили. Не лишили главного — веры…