Наверное, каждый уважающий себя студент университета знает, что при СГУ есть православный храм. Но может быть, кто-то не решается переступить его порог из-за занятости, стеснения, забывчивости — причин не сосчитать. И мы подумали, что раз гора не идет, то храм сам пойдет к студентам. Сегодня на наши вопросы отвечает священник Кирилл Краснощеков, настоятель храма во имя Cвятых Царственных Страстотерпцев при Саратовском государственном университете.

Новая встреча знакомых людей

 

— Отец Кирилл, расскажите, пожалуйста, об истории храма во имя Cвятых Царственных Страстотерпцев.

— Университетскому храму первого сентября исполнится три года — он открылся в 2004 году. Тем самым была возобновлена, как сейчас говорят, традиция — но это больше чем традиция — российских университетов, при которых существовали православные храмы.

При саратовском Николаевском императорском университете до революции тоже был храм — часовня во имя святителя Николая Чудотворца. Ее строительство было закончено в 1915 году. Настоятелем являлся протоиерей Алексий Преображенский, магистр богословия, профессор, один из самых образованных священников в Саратове той эпохи. По университетскому уставу того времени он был вторым человеком после ректора. После 1918 года часовня была закрыта: самыми первыми закрывали тогда храмы при образовательных учреждениях — по декрету об отделении Церкви от государства и школы. По имеющимся у меня сведениям отец Алексий в 1922 году умер от голода. Получается, что я — второй университетский священник, хотя и через огромный временной промежуток. И конечно, я не профессор и не обладаю такими правами в университете, какие были у него.

Храм во имя Святых Царственных Страстотерпцев открылся в приспособленном помещении. Нам отдали два класса в шестом корпусе университета, это в общей сложности около ста квадратных метров. Между ними сломали перегородку, сделали надлежащий ремонт. Внутри храм получился очень уютным — это отмечают все, кто к нам приходит. Говорят о теплой, почти семейной атмосфере…

— Наверное, это еще зависит от прихожан церкви…

— Конечно. Можно сказать, что за почти три года существования нашего храма в нем сложилась настоящая община, которая, может быть, и не во всех больших храмах сегодня есть. И в том, что храм маленький, корпоративный — скажем так, есть свое достоинство.

Костяк общины составляют преподаватели механико-математического, филологического, философского факультетов, сотрудники разных университетских структур. В дружный коллектив их объединяет то, что они все вместе трудятся и вместе молятся Богу Единому. Тут слово «коллектив» я употребляю не в советском его понимании, потому что коллектив советской эпохи непонятно на чем был основан и за счет чего держался — в нашем случае людей объединяет вера, храм, совместная работа. После воскресной службы прихожане остаются в храме, устраивают чаепитие, общаются, и я вижу, что наша община сплачивается по-настоящему. Все люди — грешные, между нами постоянно возникают какие-то противоречия, трения, а в общении в храме все эти противоречия чудесным образом преодолеваются, отношения нормализуются. Думаю, что если бы не было храма, то многие истории из нашей жизни оканчивались бы совсем по-другому.

Среди прихожан нашего храма есть и студенты. Конечно же, много молодых людей заходит перед экзаменами — поставить свечки, но есть и те, кто всей душой прикипел к храму. Некоторые в Церковь пришли, впервые переступив порог именно университетской церкви. Эти ребята — гордость и радость всей нашей общины. Очень важно, я считаю, что именно здесь они по-новому встречаются со своими преподавателями. Происходит еще одно чудо: студенты начинают понимать, что их преподаватели — это не просто люди, которые читают лекции и о которых можно и даже нужно забыть после сессии, но и настоящие учителя, наставники. Для наших прихожан-студентов преподаватель, который вместе с ними молится за богослужением в одном храме, это не только человек, дающий определенный набор знаний, но человек, придающий смысл этим знаниям, образовывающий студента, со своей стороны раскрывающий в нем образ Божий. Такие взаимоотношения — взаимоотношения учителя и ученика, а не только преподавателя и студента,— возможны, думаю, только при наличии общей веры, в одном храме.

Есть у нас и пенсионеры, хотя их очень мало. Это женщины, которые в свое время тоже работали в СГУ. Мы их очень любим.

Вообще, наш храм — один из самых «молодых» в Саратове. На Божественную литургию по воскресеньям приходит обычно около 45–50 человек, из них где-то 15 — дети. Средний возраст прихожан — от 30 до 45 лет.

— Получается, что в храме происходит и встреча с Богом, и новая встреча со знакомыми людьми?

— По-другому и быть не может. Преподобный Авва Дорофей представлял сообщество христиан в виде круга, в центре которого — Бог. И чем ближе люди в этом кругу стоят к Богу, тем ближе они друг к другу.

— Это и можно назвать общиной?

— Безусловно.

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее о молодых прихожанах храма Святых Царственных Страстотерпцев. Ясно, что в Церковь их привело искание смысла жизни. Но вот какими путями?

— Знаете, мне кажется, что молодых людей в храмах — не только в нашем, а вообще — могло бы быть больше, если бы они с детства, в школе и в семье, получили бы знания о религии вообще и о Православии в частности. Сегодня же дети растут под влиянием телевидения и ночных клубов, всего того, что принято понимать под молодежным образом жизни, и, конечно же, эта информация к Церкви не располагает. Поэтому для молодого человека сделать сознательный выбор в ее пользу — это очень серьезный шаг. Нужно либо пережить в своей душе серьезное разочарование, но в 18–19 лет это редко происходит, потому что это возраст стремления к радости, возраст, когда люди не замечают темных пятен на солнце удовольствий.

Второй путь, который приводит молодого человека в Церковь,— это путь знания. Вот, например, в СГУ на философском факультете есть кафедра религиоведения. Как религиоведу узнать изучаемую религию во всей ее полноте? Только в храме. Да и быть человеком с высшим образованием и не разбираться в вопросах религии — недопустимо. И многие студенты, которые хотят понять, что такое Православие, приходят и задают вопросы. Берут книги в храмовой библиотеке, приходят в лекторий. Читают, возвращаются с новыми вопросами. Я знаю, что если человек пытается разобраться, думает, сомневается, ищет, то он неминуемо придет к выводу, что в Бога невозможно не верить. А если в Бога верить необходимо, то и жить надо по Его заповедям.

Третий путь — это путь авторитета. Вот, например, прихожанин нашего храма Сергей Иванович Небалуев, доцент кафедры компьютерной алгебры и советник ректора, один из членов инициативной группы, по ходатайству которой храм при университете и был открыт,— мастер спорта по русской борьбе. У него очень много учеников, которые видят и понимают, что Сергей Иванович — верующий человек, его вера не пропадает в спортзале, отражается во всех поступках, которые он совершает. И ребята тянутся за ним. Вместе приходят на службы, пытаются подражать своему учителю и шаг за шагом обретают свой путь.

— Я знаю, что у Вас в храме и еще одно чудо произошло — семья образовалась…

— Да, в прошлом году, в июле, я обвенчал супружескую пару: молодого доцента мехмата Александра Водолазова и выпускницу того же факультета Валентину Шавырину.

Что здесь примечательного? Александр и Валентина нашли друг друга именно благодаря храму при СГУ, ведь пять лет они ходили одними и теми же коридорами IX корпуса, могли множество раз встретиться, но узнали друг о друге только в стенах нашего храма. Саша ходит сюда со дня его основания. Валя пришла позже, но они в первую же неделю познакомились с Сашей. Это случилось в день именин Валентины — 23 февраля. Такое обыкновенное чудо.

— Это было единственное венчание?

— Нет, венчаний в храме было уже три. Венчаются постоянные прихожане, те, для которых наш храм уже стал родным домом.

О свободе и любви

 

— Отец Кирилл, помню по своим сверстникам, что в минуты душевного кризиса, разочарования в окружающей действительности в храм идти не хочется, хочется идти путем отрицания общества, его установлений. Что ведет человека по этому пути?

— По пути отрицания общечеловеческих (читай — христианских) ценностей идут не только молодые люди в состоянии кризиса. Вспомним о революционерах, о современных террористах…

А ведет по этому пути сатана, больше некому. Сатана очень умен, он постоянно соблазняет человека, сбивает с верного направления. То, что называется в православной терминологии соблазном,— это выдача желаемого за действительное. Соблазн — это подделка, фальшивое золото, которое манит человека. Это некая наживка, которую человек проглатывает и оказывается на крючке. Что такое отрицание общества? Это свобода, свобода и еще раз свобода. Действительно, свобода важна для человека, все Священное Писание проникнуто призывами к свободе. И сатана тоже дает свободу, но — ложную, которая приводит к тотальной несвободе. Чем дальше человек находится под воздействием иллюзии, тем дольше длится его плен. Механизм соблазна прекрасно описан в книге Клайва Льюиса «Письма Баламута» (кстати, всем советую почитать). Это повествование в письмах: старый черт Баламут учит своего молодого племянника, Гнусика, как лучше уловить людей в свои сети. Гнусик занимается как раз созданием конструкций ложной любви, свободы, которые оборачиваются прямой противоположностью, если человек в Гнусиковы сети попал. Вырваться оттуда очень сложно, для того нужна сильная воля и стремление к совершенству, истине. А совершенствование возможно только в Боге.

— Настоящую свободу можно обрести лишь в Церкви. Что такое эта свобода, полная и безграничная?

— Объяснить это невозможно — можно только почувствовать…

У нас сегодня о свободе очень много говорят, каждый ее требует. Но к настоящей свободе мало кто готов. Настоящая свобода — это тяжкий труд и колоссальная ответственность, на которую способны единицы. Людям гораздо проще находиться в рамках того, что в Священном Писании называется законом. Апостол Павел в своих посланиях говорит как раз о законе и свободе, называя ее благодатью. И это неслучайно, в Евангелии нет ни одного бессмысленного слова. В законе все понятно, и даже многие церковные люди предпочитают жить по закону, больше ценя обряд. И сколь далек от них дух Христовой свободы… Достижение ее — это и есть достижение благодати, святости. А это дело не одного года, это цель всей жизни.

— Что такое любовь?

— Да, это вопрос для отдельного и долгого разговора…

Отвечу вам словами апостола Иоанна Богослова: «Бог есть любовь». Это очень четкое определение сущности Бога как Любви. То чувство, которое трепещет в сердце каждого человека, если оно не совсем очерствело, является отблесками любви Божественной. Другое дело, что эти отблески видны сквозь очень мутное стекло…

Русский язык, конечно, велик и могуч, но по отношению к любви бедноват. «Люблю» можно сказать и о муже, и о, например, кошке. А вот в греческом языке понятие «любовь» передается четырьмя лексемами. В Священном Писании употребляются два из них.

Агапан — когда Господь говорит: «любите врагов своих». Никто не будет спорить о том, что любовь к новорожденному ребенку и к злейшему врагу — не одно и то же, правильно? И полюбить своего врага — это значит дорасти до понимания того, что твой враг — такой же человек, как и ты, полюбить разумом. Понять, что враг имеет грехи, но и ты не безгрешен. И судить его может только Бог. Еще один глагол, который употребляется в Библии,— филин, означающий внутреннее единение душ. Несовершенство перевода этих глаголов на русский язык особенно ярко видно, когда в Евангелии описывается встреча Христа с апостолом Петром уже после Его Воскресения (см.: Ин. 21, 15–17). Христос трижды спрашивает у Петра: «Любишь ли ты Меня, Петр?». Петр все три раза отвечает: «Люблю тебя, Господи», а потом почему-то плачет. О чем плачет Петр? Дело в том, что первые два раза Господь употребляет в вопросе глагол «агапан», то есть: «Любишь ли ты Меня всем разумением своим?», и апостол без сомнения отвечает утвердительно. А в третий раз Христос употребляет глагол «филин», то есть «Любишь ли ты Меня всем сердцем своим? Одно ли оно у нас с тобой?». И Петр плачет, потому что понимает, как он недостоин ответить «Да» на третий вопрос…

А что касается того, что понимают под любовью молодые люди… Тяжело об этом говорить, на самом деле… Как я и говорил, на молодых людей сильное влияние оказывает телевизор. Возьмите хотя бы реалити-шоу «Дом-2», где якобы строят «любовь»… Что это за любовь, кто и как ее строят? Или вот такой пример: недавно переключал каналы телевизора и случайно попал на передачу, где парень должен был выбирать между четырьмя девушками, которые пускались во все тяжкие, чтобы завоевать его расположение. Зачем, кому нужны эти передачи? А ведь они рисуют поведенческие модели, диктуют, как нужно поступать в этой ситуации, как — в той. Смотрят на это 14-летние подростки и учатся жить, мотают на ус: как нужно себя вести, чтобы мальчик или девочка обратили внимание. Потом подобное теле-«воспитание» выливается в страшные трагедии в личной жизни. Статистика по Саратовской области: на 100 браков — 89 разводов. А ведь на женитьбу тоже не каждый решается…

Вообще, брак, семья — это работа, труд, школа любви. На самом деле, любовь — это не прирожденное чувство, от природы нам дается только то, что на греческом языке называется эросом — волнение души человека. Другой любви — умению отдавать себя другому человеку, ничего не требуя взамен,— нужно учить мальчиков и девочек.

Время духовного становления

 

— Отец Кирилл, Вы тоже были студентом. Какие проблемы Вас в юности волновали?

— Мои студенческие годы связаны с семинарией, в которой я учился с 20 до 24 лет, с 1992 по 1996 год. Волновали меня те же самые вопросы, о которых мы говорили: любовь, свобода… Но нужно заметить, что я человек другой эпохи. Эпохи развала Советского Союза, упоения политической свободой и жутких бытовых проблем… Помню, был настоящий голод — родителям зарплату по шесть месяцев не платили. Но это все воспринималось как-то… легко. Молодость. Но проблемы, конечно, волновали те же самые, просто время изменилось сейчас.

Страшнее, чем первая половина 90-х, не могу себе представить ничего. Представьте, мой сверстник, 20-летний юноша, делал выбор, поступал в банду, кого-то убивал, пока не убивали его. Люди находились в ситуации запредельного выбора, была жуткая безработица. Сейчас время относительной стабильности, сегодня перед молодежью остро не стоит проблема пропитания и трудоустройства.

— Скажите, отец Кирилл, а каким путем Вы пришли в Церковь?

— Путем знаний. Шел 1991 год, в обществе возрастал интерес к духовной жизни, православные храмы начали повсеместно открываться. Помню, кришнаиты в Саратове появились… И мне хотелось во всем разобраться, понять, чем одна религия отличается от другой. Надо еще помнить, что книг тогда никаких практически не было, это сегодня их издается великое множество — только читай. Помню, купил на улице Библию — протестантскую, их тогда завозили с гуманитарной помощью, а ушлые предприниматели ими торговать умудрялись — и стал страницу за страницей читать, настырно так, специально, чтобы «побороть». Через год открылась семинария, стремление узнать все о Православии и привело меня туда учиться.

— Расскажите, пожалуйста, о том, как Вы учились. Ведь студенческие годы недаром называют самой насыщенной порой жизни.

— О том, что в Саратове будет снова открыта православная семинария, я узнал за год до ее открытия — по радио. Семинарию действительно открыли, и летом 1992 года, в июле, мы, будущие ее воспитанники, туда подали документы. Экзамены сдавали в августе, а между делом помогали переезжать библиотеке медицинского университета, располагавшейся тогда в здании. Первого сентября библиотека выехала, и мы приступили к занятиям. Нас в первом наборе было мало: около двадцати человек.

Здание семинарии находилось в ужасном состоянии: разбитое, неухоженное, совсем непохожее на сегодняшнее. Вместо мраморных лестниц, ведущих на второй этаж,— чугунные, все в трещинах, дребезжащие под ногами… Для занятий был выделен всего один класс, сидели за старыми партами… Тяжело приходилось ребятам, жившим в общежитии. Но учиться нам было очень интересно!

Семинария для нас была семьей — такое ощущение не покидает меня и по сей день. Всю жизнь буду помнить своих учителей, во многом благодаря которым и появилось это чувство, ректора семинарии протоиерея Николая Агафонова. Он очень активный, энергичный и целеустремленный человек, много сделавший для нас и для Школы. Всегда настолько верил, что все будет хорошо, что эта вера передавалась окружающим.

Светлые воспоминания связаны с богослужениями в семинарском храме в честь Успения Божией Матери. Убранство было очень скромным, но молитвенный дух и теплая семейная атмосфера это компенсировали. Мы знали, кто и когда будет произносить проповедь, живо обсуждали слова священников, которые были и нашими учителями.

Никогда не забуду нашу «преподавательскую деятельность» — уже на последнем курсе. По инициативе ректора проводились занятия для православных педагогов. И мы, семинаристы последнего года обучения, читали им лекции. Это была огромная ответственность и огромная честь, мы очень серьезно готовились. Приосанившись, как настоящие преподаватели, вещали с кафедры. Я, помню, читал лекции по Священному Писанию Нового Завета.

Любимыми предметами были догматическое богословие и история Нового Завета, которые блестяще преподавал священник Михаил Воробьев. На его занятиях все боялись пропустить хоть что-то из того, о чем он говорил. Чем образованнее человек, тем интереснее его лекции. Запомнил я и уроки Назария Валериевича Садовского, священника Алексия Пинкевича, светских педагогов из университета… Академик Гасилин, преподаватель ПАГСа, читал нам прекрасные лекции по философии. А мы были очень любознательные студенты, все время ему какие-то вопросы задавали, например, чем отличается трансцендентность и трансцендентальность у Канта…

Когда мы пришли в семинарию, то почти все были людьми маловоцерковленными. И годы, проведенные в ее стенах,— время нашего духовного становления. Обучаясь в светском вузе, можно стать хорошим историком, математиком, филологом, можно познакомиться с хорошими преподавателями, но семинария дает другое образование, где многое зависит от учителей, от тех людей, которые могут передать свой духовный опыт ученикам и выразить его через тот предмет, который они преподают. Это очень сложно, но мне кажется, что у нас были именно такие учителя.

Нас, воспитанников, было очень мало, преподавателей — тоже, получалось, что мы всегда были вместе. А когда учителя являются близкими людьми, которые всегда рядом,— это очень важно. Необычайно стыдно перед педагогом было получить у него на уроке тройку. Ответить на три балла значило не оправдать доверие своего учителя.

Мы много читали вне программы: как раз начали издавать книги по русской религиозной философии, богословию. Каким-то чудом находили деньги на книги. С этими книгами мы в буквальном смысле ходили по пятам за педагогами, задавали вопросы по смыслу, спорили. Они нас даже дома у себя принимали. И разговоры всегда были о деле, потому что мы необычайно тянулись к знаниями. Ведь мы все были обычными советскими ребятами, в средней школе нас научили писать и читать. А в семинарии привили интерес к знаниями, желание узнать больше — с пользой. Этот интерес жив и до сих пор, многие из нас, первых выпускников, сегодня — семинарские преподаватели, например, протоиерей Димитрий Полохов. Я преподаю историю Русской Церкви. Стараемся нынешним воспитанникам семинарии передать то чувство искреннего интереса к знаниям, которое было и у нас.

Вопросы и ответы

 

— Отец Кирилл, допустим, у кого-то из молодых людей возник вопрос вопросов, ответ на который он решил узнать у священника. Но в храме человек никогда не был, что делать, не знает. Вот он переступает порог храма и… что дальше?

— Если он придет в большой городской храм, то может обратиться к дежурному священнику. Если же вопрос приведет человека в наш храм, который открыт с 8.00 до 18.00 ежедневно, то нужно будет спросить в свечной лавке, как найти батюшку, когда тот придет. И вопрошающему объяснят. Вообще, в храме висит расписание богослужений — в храм я прихожу за час до службы, можно остаться поговорить и после. К тому же появляюсь я в храме и в другое время, о котором знают в лавке. Найти меня можно всегда — было бы желание.

Вопросы можно задавать по Интернету на страничке храма, которая расположена на сайте Саратовского государственного университета.

— Что человеку читать, если он чувствует в себе проснувшийся интерес к Православию? Евангелие?

— Наверное, когда человек впервые начнет читать Евангелие, ничего до этого не читая из соответствующей литературы, лучше всего взять комментарии к нему. Они есть и в любом храме, и в библиотеках церковных. Существуют сейчас неплохие издания «Закона Божия», например, протоиерея Максима Козлова, настоятеля храма во имя мученицы Татианы при МГУ. Прекрасные книги епископа Иллариона (Алфеева), в Интернете — колоссальные ресурсы.

С сентября в нашем храме вновь возобновится работа лектория — по средам мы проводим занятия, начало в 18.00. Хотя, думаю, в новом учебном году, если появится помещение, то лекторий перенесем на воскресенье — все-таки замечаю, что человеку очень трудно заставить себя вечером в будний день идти куда-то учиться.