Автор этих заметок — Алла Кисина, наша землячка, выросшая в степном городке Красном Куте и вот уже полтора десятка лет живущая с семьей в США. Так сложилось в жизни Аллы, что именно там, на чужбине, она обрела духовную родину — Православную Церковь.

Когда я дала прочитать свои заметки мужу, он спросил: «А где идея? Такое впечатление, что ты просто выложила все, что знаешь». А я и не спорю. У меня действительно нет никакой идеи. Мои заметки — это чистый импрессионизм, впечатления неофита, и, как любой неофит, я грешу влюбленностью в предмет и эмоциональным перебором.

Мои 15 лет в Америке стали временем постепенного, неспешного воцерковления. Я приняла Крещение в России незадолго до отъезда. Церковь не была еще в то время необходимой частью моей жизни, просто как-то само собой решилось, что креститься надо. Все совпало — и время, когда крестились многие, и возраст, когда наступает пора о душе подумать, и отъезд с детьми в чужую далекую страну… К тому же большую роль здесь сыграла моя крестная мать, подруга и однокурсница, человек давно и глубоко верующий. Видя мои моральные терзания по поводу отъезда, она в своей спокойной негромкой манере сказала, что важно не то, где ты, а то, что внутри тебя. Я не придала этой фразе особого значения — тоже мне открытие! — но почему-то слова запомнила.

Мои взаимоотношения с Православной Церковью в первые годы американской жизни ограничивались престольными праздниками, которые наша лонг-айлендская русская компания всегда встречала в православной русской церкви в местечке Глен Ков, под Нью-Йорком. Помню дивную Пасхальную службу, на которую приезжал местный архиерей, трогательный белоголовый старичок. В силу возраста ему было очень трудно стоять, и мальчики-пономари поддерживали его под руки. Помню, как светло он восклицал: «Христос воскресе!», помню поразительные лица прихожан — некоторые из них принадлежали к самой первой волне эмиграции. Мне никогда ранее не доводилось встречать столько благородных русских лиц в одно время и в одном месте, даже на филармонических концертах.

Из более поздних воспоминаний — потрясающий кафедральный собор в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» в Сан-Франциско, построенный святым Иоанном Шанхайским. Я только что благополучно получила новый загранпаспорт в Российском консульстве в Сан-Франциско, и у меня было несколько свободных часов перед вылетом назад, домой, в Сан-Диего. Эти часы я провела в храме. Исповедовалась — первая моя исповедь в Америке, помолилась у гробницы святого Иоанна, где находятся его нетленные мощи. И я видела, как пять золотых куполов с огромными православными крестами парят над белым городом и заливом Святого Франциска…

Вот уже пять лет я живу в Карлсбаде — небольшом южнокалифорнийском городке. Не удивляйтесь названию, городок, как и его европейский тезка, знаменит минеральной водой. В русскую церковь до прошлого года приходилось ездить в большой город Сан-Диего, на машине дорога занимает около часа. Но мой приятель (о век Интернета!) прислал мне в Калифорнию из Нью-Йорка ссылку на сайт церкви, которая находится в десяти минутах езды от меня, в соседнем городке Энсинитас. Правда, предупредил приятель, служба на английском, и большинство прихожан — американцы, но он сам ходит в храм ОСА, Orthodox Church in America, Православной Церкви в Америке, и ему там очень нравится.

Нечто вроде исторической справки. В северной части графства Сан-Диего (county — область, район, короче, административная единица) до самого недавнего времени не было ни одного православного прихода. Три года тому назад несколько православных семей обратились в Западную епархию Православной Церкви в Америке в Сан-Франциско с просьбой о создании прихода. 28 августа 2011 года с благословения архиепископа Сан-Францисского и Западно-Американского Вениамина состоялась первая Божественная литургия. Церковь носит имя святой Екатерины (Saint Katherine Orthodox Mission) и находится под ее покровительством, поэтому приход связан дружбой и теплыми отношениями с древнейшим монастырем святой Екатерины в Египте, основанным в IV веке в центре Синайского полуострова у подножия горы Синай.

Сначала прихожане собирались в здании библиотеки, принося и унося с собой все необходимое для службы, позже появилась возможность в воскресные дни использовать помещение, принадлежащее колледжу святой Екатерины. В этом небольшом частном колледже учатся и работают многие наши прихожане, а настоятель читает курс английской литературы.

Православная служба на английском языке у меня особого энтузиазма не вызывала. И все же мы с мужем решили туда съездить, хотя бы из чистого любопытства. Церковь нашли только со второго захода, поскольку снаружи она нисколько не напоминала церковь и терялась в окружении соседних офисов. Но когда мы ее наконец нашли, нам понравилось все и сразу: небольшое помещение было полно такого света и радости, хор пел так ясно и чисто, особенно трогательными были те немногие русские слова, которые звучали в церкви: с праздником, мир всем, многая лета.

Один из прихожан только что вернулся из России, куда ездил, как мы поняли, в связи с бизнесом. После службы он делился впечатлениями о поездке с благодарными слушателями. Дело было как раз незадолго до Пасхи. «Какие там ангельские песнопения в российских храмах и какие счастливые русские люди! Повсюду церкви, столько возможностей для верующих прикоснуться к истинной Благодати»,— восхищался рассказчик. Аудитория внимала с искренним благоговением. У меня и у мужа чувства возникли смешанные. Мы­то знали, что не так уж все благостно на родной сторонушке! И все же не растрогаться было невозможно, нечасто в благополучной Америке можно встретить людей, завидующих россиянам.

Почему я так сразу и так безоговорочно решила, что это моя церковь? Ну, во-первых, наверное, время пришло, и я наконец созрела для окончательного выбора. Во-вторых, все настоящее, как правило, приходит в нужный момент и в правильном месте. В-третьих, разве можно объяснить, как человек находит что-то свое — призвание, дом, любовь, семью, Церковь?

Батюшку нашего зовут отец Андрей. Father Andrew. Эндрю Кунео. Сияющие глаза и улыбка, стремительные движения, батюшка просто лучится добротой и светом. На сайте Западной епархии Православной Церкви в Америке я прочитала его ответы на знаменитый вопросник Марселя Пруста. Вопрос: «Что для вас самое страшное?». Ответ: «Жизнь, лишенная внутреннего смысла». (Очень многозначное английское слово irrelevant — не только лишенная смысла, но и — неистинная, неподобающая, недостойная.)

Отец Андрей вырос в традиционной для Америки, глубоко верующей протестантской семье. Линда, мать батюшки, на вопрос, как ей удалось вырастить таких замечательных сыновей (у отца Андрея три старших брата), ответила библейски просто: «На коленях».

Окончив Стэнфорд — один из лучших университетов Америки, отец Андрей, тогда еще просто Эндрю Кунео, отправляется для продолжения образования в Англию. Он блестяще защищает в Оксфорде докторскую диссертацию о неизданных письмах К. С. Льюиса, автора «Хроник Нарнии», знаменитых «Писем Баламута» и других глубоко христианских произведений. Наряду с наукой Эндрю все больше и больше интересует богословие. Вопросы веры для него уже, пожалуй, более важны, чем любимая филология.

В 2001 году Эндрю и Эрика Кунео возвращаются в родную Америку, в штат Мичиган, где молодой профессор преподает английскую литературу в колледже. В 2003-м семья окончательно приходит к Православию. Отец Андрей продолжает свое, теперь уже теологическое, образование в Свято-Владимирской духовной семинарии в Крествуде.

После знакомства с отцом Андреем люди остаются в церкви, даже если они заглянули в нее мимоходом. Отличный психолог, он прекрасно знает, от кого можно требовать христианского послушания, а с кем следует работать мягко и бережно. Так, однажды в ответ на мои очередные извинения по поводу отсутствия в храме младших членов семьи батюшка легко и весело сказал, что он сам будет рад навестить нас и познакомиться с нашими детьми. И пришел, и пил чай, и с явным удовольствием отвечал на не слишком церемонные вопросы молодежи.

* * *

Вопрос из анкеты Пруста: «Памятные места в вашей жизни?». Ответ отца Андрея: «Аллея Эдисона в Оксфорде, где я попросил Эрику выйти за меня замуж».

В детстве Эрика училась в католической школе, но ее семья не была религиозной. Спорт и учеба интересовали девочку гораздо больше, чем вопросы веры. По характеру она всегда была очень самостоятельной, привыкла полагаться только на себя. У нее очень высокие критерии в дружбе. В старших классах Эрика начала посещать христианские собрания, но не католические, а протестантские. И тут поняла для себя две важные вещи: во-первых, Иисус Христос может стать для нее тем лучшим другом, о котором она мечтала всю жизнь; во-вторых, быть главной в собственной жизни вовсе необязательно. Вновь обретенный Друг знает все, и Он гораздо мудрее тебя.

Эрика Кунео, в Православии Элизабет, — личность яркая и самодостаточная. В первые годы замужества Эрика работала в Кестонском институте в Англии, известном ранее как Центр по изучению религии и коммунизма. В юности почти год провела в Казахстане с протестантской миссией. Еще в Англии, когда семья Кунео никак не могла определиться с выбором веры, Эрика первой предложила Православие.

Из выпускницы Стэнфорда по специальности «филолог-лингвист», отличницы, спортсменки и красавицы, и матушка получилась замечательная. Она знает наизусть песнопения Божественной литургии, печет просфоры, воспитывает четверых детей (маленькому Филиппу всего несколько месяцев) и координирует многообразную деятельность прихожанок.

Вопросник Пруста: «Кого вы считаете истинными героинями в истории?». Ответ Эрики-Элизабет Кунео: «Женщин, которые исполняют свое материнское призвание с весельем и радостью».

* * *

Паства в нашей церкви пестрая — славяне, греки, румыны, китайцы, мексиканцы, черные и белые американцы с самыми различными корнями, в том числе и русскими… Вот так и живем, как в теремке из сказки. Ищем новое помещение для церкви, старое — 64 квадратных метра, переоборудованное из бывшего офиса, трещит уже по всем швам.

Наш приход находится не только под патронажем святой Екатерины, но еще и под покровительством святого Иоанна Шанхайского — Иоанна Босого. Историю о том, как отец Иоанн на пути в аэропорт неожиданно попросил шофера повернуть в госпиталь, почувствовав, что умирающий человек нуждается в его помощи, а потом преспокойно успел на самолет, — можно найти в Интернете. А можно этот рассказ услышать в нашей церкви из первоисточника, потому что за рулем той самой машины находился Владимир С. — один из лучших певчих нашего хора, в юности помощник и шофер отца Иоанна.

Алексей Л. — один из пяти сыновей отца Валерия, старейшего клирика Восточно­Американской епархии РПЦЗ, который с ранних лет находился под духовным водительством святого Иоанна. Отец Иоанн был своим человеком и частым гостем в доме Л., у Алексея с ним связаны многие детские воспоминания. Одна из любимых историй Алексея — о том, как он в детстве хвастался своими успехами на поприще церковной службы. Вроде бы невинная игра, детская фантазия, но отец Иоанн без наказаний и нудных проповедей помог мальчику увидеть, что лгать глупо, стыдно и противно. Урок был таким ярким, что запомнился на всю жизнь.

Все наши русские американцы носят родные и привычные нам имена — Алексей, Надя, Катя, Владимир, Люба, Ирина, Елена. Все они говорят по-русски, хотя и с акцентом. По-английски им говорить, конечно, намного легче, ведь родились и выросли они все же в Америке. И это заслуга их родителей, людей старой русской эмиграции, которые стремились сохранить веру и культуру, которые отправляли своих детей в православные летние лагеря, где они пели у костра песни — не пионерские, заметьте, эта волна эмиграции хранила не советскую, а русскую культуру. Они пели «Соловья-соловья-пташечку», «Бородино», «Тонкую рябину», «Вечерний звон», «То не ветер ветку клонит» и какие-то еще вовсе неведомые мне песни. Они поют их до сих пор, когда собираются вместе, и это надо слышать. Репертуар у них большой, отработанный, все тексты распечатаны на принтере, поют на несколько голосов… И акцент при этом исчезает.

Разумеется, все они поют на клиросе. Наш главный регент — Катя Л., и она профессионал высокого класса. У Кати есть целый ряд заместителей, каждый со своей манерой и характером, и хор звучит по-разному, когда управляют им разные люди. Под управлением Майкла он звучит более американизированно, Владимир и Надя бережно хранят истинно русскую манеру церковного пения. На большие праздники хор в полном составе, при поддержке мощного баса Алексея Л., звучит как в кафедральном соборе. Но и камерный хор, скажем, второго и третьего составов, тоже порой уносит слушателя в горние выси.

Но не будем забывать о том, что Церковь, к которой принадлежит наш приход, все же называется не Русская Церковь в Америке, а Православная Церковь в Америке. С русскими, греками, румынами, хотя бы и рожденными в Штатах, все-таки понятнее: корни, память, традиция, семья. Но чем привлекает скромная русская церковь с ее строгими постами и правилами коренного американца, привыкшего к комфорту просторных и либеральных, похожих на социальные клубы западных церквей?

Мейган и Гэлан преподают в колледже святой Екатерины, они очень молоды, их дочке Френсис совсем недавно исполнился год, все прихожане были приглашены на пикник по этому случаю.

— Как вы пришли к Православию?

— Зашли в православный греческий храм, служба произвела очень сильное впечатление… Потом читали много о Православии… Очень любим Достоевского…

Примем это объяснение — все-таки они филологи, художники, «летящие», как выражается моя дочь. А вот как быть с Кейси — такая крутая девушка-вертолетчик, прямиком из американского фильма? То, что Кейси — военный пилот, я узнала совсем недавно, до этого просто любовалась ее выразительным лицом и тем, как серьезно и сосредоточенно она стоит на службе.

Молоденькая Ханна, в крещении Параскева, выросла в Шанхае, в протестантской американской семье, где кроме нее было еще девять братьев и сестер. Приняла Православие еще в Китае, вернулась в Америку учиться в колледже и пришла в храм.

А это Дэниэл, вполне типичный американский парнишка и первый помощник отца Андрея. Работает на лодочной станции, а все выходные проводит в церкви. Приходит задолго до начала службы и уходит последним. Все дети в церкви дружат с Дэнни, в том числе и девочки Кунео, но особенные отношения у Дэнни с маленьким Элиотом Вангом, которому он доводится крестным отцом. Семейство Ванг (Кэвин — американец китайского происхождения, Вики — белая американка и трое маленьких сыновей) крестилось с год назад и теперь не пропускает ни одной службы.

Принять крещение в нашем приходе непросто; решение стать православным — это серьезное решение. По субботам перед вечерней службой отец Андрей учит прихожан основам православной веры, и желающие креститься должны посещать этот курс в ние года.

Отец Андрей сказал как-то, что к Православию приходят люди, которые хотят серьезных взаимоотношений с христианством, которых не удовлетворяет либерализм иных современных церквей. Они настроены не на легкость и потребительство, а на напряженную духовную работу. Неспособность католической и протестантских церквей США противостоять наступлению либералов — одна из причин перехода американцев в Православие — мысль в последнее время популярная и в прессе уже не раз озвученная.

«Америка в настоящий момент испытывает голод по истинному христианству — мощному и аскетическому, полноводному и глубокому; и многие находят в Святой Апостольской Церкви полноту и чистоту веры первых христиан. Это поиск утраченного рая, которого жаждет сердце». Эту фразу я прочитала на сайте церкви святой Екатерины, в разделе «Наш приход», автор сайта — отец Андрей.

Православная Церковь в Америке — одна из самых стремительно растущих Церквей в последние годы: она имеет самую высокую среди православных общин США посещаемость и самый большой прирост числа верующих за десятилетие. Но это только статистика, причем неофициальная. А вот то, что приход у отца Андрея растет, это уже факт реальный. В 2012 году на Божественной литургии присутствовало в среднем 26 человек, в 2013‑м — 48, а в 2014‑м эта цифра выросла до 70. Причем растет приход не только за счет новых взрослых прихожан, но еще и потому, что основной наш контингент — молодые семьи с детьми.

* * *

Сознаюсь, дети довольно часто отвлекают мое внимание от службы. Но не потому, что мешают, а потому, что невозможно не любоваться нашими приходскими мадоннами — Вики, Адрианой, Эмили, Татьяной. Один ребенок за спиной, второй на руках, третий держится за юбку или, такое тоже бывает, уже подбирается к краешку батюшкиной рясы. Церковь для них дом, в котором они растут, где они в буквальном смысле слова начинают ползать и ходить. Если в церкви раздается плач, то это зачастую из-за права первому подойти к Причастию. Детский плач, который, надо сказать, довольно редок, не вызывает раздражения ни у батюшки, ни у паствы. Никто не делает замечания ребенку, если он залез под скамейку и пытается ее приподнять: надоест — перестанет. Вообще, не принято делать замечания чужим детям и вмешиваться в процесс воспитания. Это дело самих родителей, и в нашей церкви они с этим прекрасно справляются.

А какое удовольствие доставляет детям обрядовая сторона церковной жизни — они кладут земные поклоны, прикладываются к иконам, совсем маленькие тоже старательно крестятся и кланяются, причем не всегда в тот момент, в который нужно. Все это забавно, трогательно и очень серьезно. Идет процесс самого настоящего церковного воспитания, которого, к несчастью, было лишено в большинстве своем наше поколение.

Маленький пример правильного воспитания в семье батюшки. Все девочки Кунео очень милы, все помогают в церкви, нянчат младшего брата, поют на клиросе, но Люси, старшая, девочка особенная. Такая светлая православная девочка, совсем не похожа на американского тинейджера. Однажды замечаю, что Люси свои длинные, густые, как у мамы, волосы коротко обрезала. Для Америки поступок странный: здесь, в отличие от Европы, короткие стрижки даже у взрослых женщин непопулярны, что уж тут говорить о подростках. Не могу удержаться, спрашиваю матушку. Оказывается, Люси где-то узнала о программе, по которой детям, больным раком, делают бесплатные парики. Для этого нужны натуральные волосы. Вот Люси и отрезала свои кудри, заметим, предварительно попросив разрешения у родителей.

* * *

Нет, я вовсе не хочу, чтобы у читателей сложилось впечатление, будто Америка в целом и православная жизнь в Америке в частности — это два щедро политых глазурью пасхальных кулича, большой и маленький. Я даже знаю, правда не из собственного опыта, а с чужих слов, что приходы в Америке бывают разные и не все батюшки похожи на отца Андрея. И разумеется, у скромных героев моего рассказа, так же как и у великой страны Америки, немало проблем, и зачастую очень серьезных. Я не так давно знакома с этими людьми, но некоторыми своими бедами мы уже поделились друг с другом. Просто наш разговор сейчас не об этом, да и вообще дело не в наличии или отсутствии проблем, а в отношении к ним.

Раньше я приходила в церковь только тогда, когда мне нужна была помощь и никакие земные силы, я знала, мне помочь не могли. Сейчас я иду туда, потому что хочу Встречи. Это не сиюминутная потребность, это постоянная душевная нужда, надоба. Этот личный переворот в моих взаимоотношениях с Церковью произошел именно в нашем приходе.

Но мне столь многому надо еще учиться, я все еще невежественный человек в Православии. Не так давно после нескольких дорожных происшествий в нашей маленькой общине отец Андрей оповестил всех прихожан, что сегодня вечером он будет освящать автомобили. Идея освящения бессмысленной груды железа мною воспринималась с трудом, но на вечернюю службу я приехала. Пришло время освящения. Парковка забита машинами, батюшка со святой водой и кропилом… Нет, конечно, я отцу Андрею доверяю! Но все равно немножко забавно. И тут батюшка говорит очень простую и понятную для меня вещь: что не железо он сейчас освящает, он просит Господа оградить нас, его прихожан, от опасности на каждом месте нашего пребывания, в данном случае — в салоне автомобиля.

И все сразу встало на свои места, и я с готовностью открыла дверцу своей маленькой «Хонды-Фит», чтобы батюшка окропил ее святой водой.

И особенно важно для меня то, что я стала наконец не только просить, но и отдавать что-то Церкви. Совсем еще чуть-чуть, самую малость, но движение сделано. Я смотрю на пальмовые ветки, которыми мы украшали образа перед Вербным воскресеньем, и душу греет, что здесь есть и моя веточка, знак моего участия в подготовке к празднику. Кстати, я только недавно сообразила, что пальмовые ветви в то воскресенье, которое мы в России привыкли называть Вербным, — это как раз правильно; что седмица эта называется седмицей ваий, пальмовых ветвей, — ну откуда взяться вербе в Иерусалиме? Но верба в нашей церкви на Вербное тоже была — мы купили веточки в цветочном магазине. А пальму наломали во дворе у матушки.

Я и одеваться стала в церковь по-другому, светло и празднично, и это не суетность, а состояние души. Помните, в «Анне Карениной» Долли Облонская наряжает детей и сама старательно одевается, чтобы идти в церковь? Так было раньше, и я тоже так хочу. Мы не должны ходить в церковь в затрапезе и в черном. Я согласна, что в парадном брючном костюме нельзя, но почему же тогда в старой юбке можно?

Наша церковь — это настоящая православная церковь, а не клуб для симпатичных друг другу людей. Церковный устав, правила поведения в храме, одежда — все соблюдается очень строго и настоятелем, и прихожанами. Во время службы в нашем храме как на небесах — торжественно и чудно, но после окончания службы наступает время простого земного общения. И это так здорово — съездить всей общиной в парк или на океан, пойти к кому-нибудь в гости, попробовать румынской, русской, греческой, китайской еды на совместной христианской трапезе — агапе.

P. S. Я писала эту статью в России, в Рождественские праздники, а возвращалась в Америку в середине февраля, на Сретенье. Я уже привыкла к перелетам из России в Южную Калифорнию и наоборот. Без особого труда перестраиваюсь с вечера на утро, с минус 15 Цельсия на 68 Фаренгейта, а проще говоря, с зимы на лето. Только в этот раз мне не давала покоя фраза служащего аэропорта на паспортном контроле во Внуково: «А, понятно, вы домой возвращаетесь!».

Так домой или не домой? Где дом? Там, где дети, или там, где родители? Дети мои в Америке, родители в Красном Куте… Я прокручивала эту фразу днем, по дороге из аэропорта, вечером, разбирая вещи, — до самого утра следующего дня. А следующий день был — воскресенье, и мы с мужем поехали в церковь на службу. И только там, правда, меня наконец отпустило. Да, это моя Церковь, и я в ней не гость, я в ней дома. И я снова вспомнила тихие слова моей мудрой подруги, сказанные мне перед отъездом в чужие края: не имеет значения, где ты, важно, что внутри тебя.

 Журнал «Православие и современность» № 29 (45)