Перелистывая страницы православной истории Хвалынска, трудно бывает не обратить внимание на так называемое «дело хвалынских церковников» — по нему в 1937 году было арестовано около тридцати человек. Ни в чем не виновных верующих обвинили в контрреволюционной деятельности и клевете на политику советской власти. Была среди них и Матрена Степановна Броушкина. Память о ней бережно хранит ее внучка — Нина Александровна Чумакова, прихожанка хвалынского Крестовоздвиженского храма.
О своей бабушке Нина Александровна знает со слов родителей и родственников. Сведений о детстве будущей подвижницы практически не сохранилось, неизвестны даже дата и место рождения — можно лишь приблизительно сказать, что родилась она в 90‑е годы позапрошлого столетия, а к началу 20‑х годов ХХ века проживала с мужем и детьми в селе Озерецкое Приволжского уезда Самарской губернии.
«У Матрены Степановны было четверо детей: двое сыновей и две дочери, — рассказывает Нина Александровна. — Муж ее — Григорий — погиб в 20‑е годы во время Гражданской войны. От кого смерть принял — от красных или белых — неизвестно. Думаю, что моя бабушка была незаурядным человеком. Оставшись многодетной вдовой, она вела большое хозяйство, и весьма успешно. В начале 30‑х годов ее раскулачили, но не сослали никуда, как многих других в то время, а просто отобрали всё и дали возможность свободного выезда. С несколькими узелками скарба моя бабушка вместе с детьми приехала в Хвалынск».
В Хвалынске жил в то время престарелый иеромонах Иннокентий, бывший насельник закрытого к тому времени Свято-Троицкого монастыря. К нему Матрена и обратилась за помощью. Жители Озерецкого хорошо знали старца — сельчане даже выстроили при монастыре избу, в которой останавливались, приезжая к батюшке. Когда обитель закрыли, отец Иннокентий жил сначала в монастырском скиту, находившемся в лесу за городом, а позже — в келье, во дворе дома Пелагеи Никоновны Степановой.
«Бабушке жилось здесь трудно, — говорит наша собеседница. — Мой отец, сын Матрены, ходил в лаптях. Одна женщина, ее звали Тамара Марковна, она была певчей в храме, рассказывала мне об этом. Но несмотря на внешние трудности, здесь была духовная жизнь. Много людей приходило к отцу Иннокентию за утешением, за советом. Моя вторая бабушка тоже знала его, помнила его и моя мама. А Матрена Степановна, когда батюшка стал совсем пожилым и немощным, ухаживала за ним».
Впервые подвижницу вызвали на допрос в Хвалынское НКВД в ноябре 1937 года. «Зачем тебя вызывали и о чем спрашивали?» — с тревогой спросила у нее после этого одна из дочерей. Женщина ответила, что на старца Иннокентия написан донос, в котором говорится, что он объединил вокруг себя недовольных советской властью, устроил в доме Степановой сборище монашек и верующих, которым давал наставления по укреплению религии.
«У бабушки пытались выведать, кто ходил в дом Степановой и в келью к старцу и с какой целью — так рассказывала мне мама, — вспоминает Нина Александровна. — Бабушка говорила ей: “А как я могу назвать имена тех, кто ходил к отцу Иннокентию? Ведь среди них мои близкие и родные! Разве я могу про свою сваху Веру сказать? Я всё отрицала, ни в чем не созналась”».
Вскоре Матрену Степановну вызвали на допрос во второй раз. Она ушла с узелком и больше не вернулась. Много лет родственники ничего не знали о ее судьбе. Только во времена хрущевской «оттепели» появилась возможность сделать запрос в архив. К счастью, ответ пришел. В извещении было написано: «Матрена Степановна Броушкина умерла 15 декабря 1945 года от крупозного воспаления легких».
«Я помню, — говорит Нина Александровна, — что родители даже не поминали бабушку за упокой, потому что ничего о ней не знали и последняя надежда на то, что она жива, всё же оставалась. После того как всё прояснилось, ее заочно отпели, собрали поминки. Потом мамин брат поехал в Вольск, чтобы попытаться узнать подробности по этому делу. Там он получил выписку из протокола о причине ареста, а также сведения о смерти. Но… всё это было неправдой. Об истинных обстоятельствах кончины бабушки я узнала еще через несколько десятков лет. Наш историк Алексей Викторович Наумов готовил к печати книгу о храмах земли Хвалынской. В процессе работы над ней он узнал, что моя бабушка была расстреляна 15 декабря 1937 года в Вольске. Она была осуждена по «делу хвалынских церковников». В этот же день расстреляли и отца Иннокентия, и священника Сергия Кудрявцева, и многих других — всего 27 человек, среди которых монахини, служители Церкви и мирянки. Они были погребены в безвестных братских могилах.
Задумываясь о том времени, когда за веру и церковную жизнь расстреливали, я всё время останавливаюсь на мысли: “Как же жилось тем людям, которые писали доносы на своих близких, друзей, знакомых и соседей?”. Ведь известно же, кто донес на мою бабушку, на отца Иннокентия, на священника Сергия Кудрявцева. Эти люди продолжали жить по соседству с родственниками расстрелянных. Мама мне рассказывала, что долгое время после ареста бабушки все наши родные жили в страхе и, вспоминая о Матрене Степановне, говорили о ней только шепотом, чтобы никто из соседей не подслушал ненароком. Боялись, что могут привлечь за одно лишь упоминание ее имени. Хоть я и была тогда совсем маленькой, но я это помню. Видимо, поэтому воспоминаний о бабушке сохранилось так мало. Но я уверена, что мои родители помнили и любили ее всегда. Жизнь моей бабушки и тех, кто пострадал за веру, нам сейчас кажется подвигом. А для них страдание за веру было состоянием души, по-другому они и не мыслили поступить. Как же можно отречься от Христа? Как предать друзей и знакомых? Нельзя, совесть не позволяет и вера в Бога!»
В семейном архиве Чумаковых сохранилась одна-единственная фотография, на которой запечатлена Матрена Степановна Броушкина. Показывая фото, Нина Александровна поясняет: «Это моя мама — Александра Васильевна, отец — Александр Григорьевич, мой дядя — Николай Григорьевич, а вот бабушка. У нас в семье все были верующие, и меня воспитали в вере с детства. Родители мои венчались в кладбищенской Трехсвятительской церкви в 1937 году. Они были люди простые, открыто ходили в церковь — были прихожанами Крестовоздвиженского храма. С отцом Филиппом Колесниковым, настоятелем церкви, они были в дружеских отношениях. Отец Филипп крестил моих детей на дому».
Память о бабушке, Матрене Степановне Броушкиной, Нина Александровна передает своим детям и внукам, чтобы связь времен не прервалась и близкие сердцу имена не были преданы забвению — не ушли в прошлое безвозвратно.
Газета «Православная вера» № 18 (590)