В Неделю четвертую Великого поста Церковь чтит память преподобного Иоанна Лествичника, игумена Синайской горы, автора одного из самых важных аскетических трудов для «поспешающих написать имена свои в книге жизни».

Такое особое поминовение преподобного говорит о том, что Церковь высоко чтит жизненный подвиг святого и его «Лествицу» и предлагает их как пример для всех православных христиан. Между тем, в нашем церковном народе сложилось мнение, граничащее с суеверием: «Лествицу» мирянам читать нельзя, она только для монахов. Мысль святителя Игнатия Брянчанинова о том, что христианину подобает чтение, соответствующее его образу жизни, сама по себе мудрая и оправданная, в наше время доведена практически до абсурда: говорят, что если мирянин будет читать «монашеские» книги, может «повредиться». В начале моей церковной жизни мне тоже пришлось слышать или читать об этом. Поэтому я очень хорошо запомнила свою первую встречу с «Лествицей». Настоятель храма, в который я хожу, проводил тогда замечательные встречи с прихожанами в такой форме: что-то читал, поясняя прочитанное, а потом отвечал на вопросы. И когда таким образом было прочитано Евангелие, сразу же начали читать «Лествицу». Помню удивительное ощущение соприкосновения с мощным, свежим, глубоким, кристально-чистым источником… А в тех местах, где речь шла о действии страстей в человеке, узнавание: «Господи, ведь это про меня!».

Величайшая из наук — наука христианской жизни — осваивается только на практике. Преподобный Иоанн посвятил себя ей еще в юности. В житии много раз подчеркивается, что юноша был, по-видимому, редкостно умен и образован: «…Будучи шестнадцати лет телесным возрастом, совершенством же разума тысящелетен, сей блаженный принес себя самого как некую чистую и самопроизвольную жертву Великому Архиерею и телом восшел на Синайскую, а душою на небесную гору». Здесь он вверил себя искусному учителю, авве Мартирию, полностью доверившись ему: «А еще удивительнее то, что, обладая внешнею мудростию, он обучался небесной простоте. Дело преславное! Ибо кичливость философии не совмещается со смирением». Преподобный находился в полном послушании у своего наставника девятнадцать лет, после его кончины сорок лет пребывал в отшельничестве, в безмолвии, «всегда пылая горящею ревностию и огнем Божественным». А затем, как муж совершенный, был призван в Синайскую обитель и поставлен в ней игуменом. Здесь, по просьбе другого преподобного Иоанна, игумена Раифского монастыря, написал книгу-наставление, которую называют еще «скрижалями духовными» — «лествицу, состоящую из тридцати ступеней духовного совершенства… на вершине которой утверждается Бог Любви» (предисловие).

Сегодняшнему читателю, как правило, малоподготовленному и рассеянному, многое в «Лествице» может показаться непривычным и непонятным,— но это вовсе не повод ее не читать. Конечно, хорошо, если рядом есть опытный священник, и чтение совершается «с советом и рассуждением». Если же приходится читать самостоятельно, думаю, надо отнестись к этой книге с некоторым смирением, быть готовым к следующим вещам.

Кто-то жалуется на архаичный язык. Мне кажется, дело в другом — в своей мелочной обыденности мы просто отвыкли от высокого стиля, который соответствует глубине книги, вниманию автора к человеческой душе.

Читать «Лествицу» долго, «запоем», как хорошую классику, просто невозможно: это не словесное молоко, а твердая пища (см.: Евр. 5, 12). То, что говорит нам преподобный Иоанн, надо хорошенько обдумать, усвоить, запомнить. Даже если что-то действительно ускользает пока от нашего понимания, в книге есть места, которые просто невозможно не понять, которые не могут не поразить при первом же чтении — прежде всего, о коварстве духов злобы и многообразии проявления человеческих страстей, часто незаметных самому грешнику. «Как, черпая воду из источников, иногда неприметно зачерпываем и жабу вместе с водою, так часто, совершая дела добродетели, мы тайно выполняем сплетенные с ними страсти. Например: со страннолюбием сплетается объядение, с любовию — блуд, с рассуждением — коварство, с мудростию — хитрость, с кротостию — тонкое лукавство, медлительность и леность, прекословие, самочиние и непослушание, с молчанием сплетается кичливость учительства, с радостию — возношение, с надеждою — ослабление, с любовию — опять осуждение ближнего, с безмолвием — уныние и леность, с чистотою — чувство огорчения, со смиренномудрием — дерзость. Ко всем же сим добродетелям прилипает тще­славие, как… отрава» (Слово 26. О рассуждении).

Читаешь и думаешь: сколько же я знаю людей, в которых это проявляется явно, а они не чувствуют… Стоп! «Господи, ведь это про меня!» Это написано про меня и обращено ко мне.

В какой мере мы можем исполнить то, о чем говорится в «Лествице», будучи мирянами? В достаточно большой, если есть такое желание. Например, как мы должны поступать в отношении ближнего? По Евангелию. «Лествица» — наставление святого, то есть человека, который Евангелие исполнил на деле, в своей жизни. А есть ли разница в том, кто наши ближние — члены семьи, коллеги по работе или те, кто находится рядом, спасаясь в монастыре?

Или вот много говорится в «Лествице» о «блаженном и приснопамятном послушании». Что делать, если рядом нет такого наставника, которому ты готов полностью доверить свою душу, всю свою жизнь и который готов, собственно, ответственность за твою душу понести, ибо оскуде преподобный (Пс.11, 2)? Мне вспоминается совет, который будущий епископ Василий (Родзянко) перед своим монашеским постригом услышал от митрополита Антония Сурожского: «Будь в послушании у каждого человека, который встретится на твоем пути. Если только его просьба будет тебе по силам и не войдет в противоречие с Евангелием». Поэтому, думается, что и послушанию ничто не препятствует нам учиться, было бы только желание.

А насчет «сугубо монашеских книг» и того, что ими «можно повредиться»… Чем действительно можно повредиться христианину, и уж наверняка — это уверенностью, что духовная жизнь «только для монахов», а с нас, мирян, спрос небольшой. Отсутствием благой ревности по Богу, полным равнодушием к молитве, богослужению, посту, нежеланием предпринять даже малейшее усилие для того, чтобы преодолеть свою расслабленность и лень. «Мужественная душа воскрешает и умерший ум, уныние же и леность расточают все богатство»,— предупреждает преподобный Иоанн Лествичник. Будем просить его о помощи, если наши сердца своей окамененностью напоминают скалы Синая…

Газета «Православная вера» № 05 (457)