Об удивительной жизни семьи Черевковых

Их крохотная квартирка напоминает келью. Восемнадцать метров пространства любви и служения друг другу стали для саратовского художника Василия Черевкова и его жены Ольги творческой мастерской, местом силы и смирения. Здесь они создали свою семью, вырастили прекрасного сына Тимофея, сотворили уникальный театр теней. Здесь же хранится единственная в своем роде их коллекция игрушек, насчитывающая более тысячи экспонатов.

Весь интерьер узкой и длинной комнатки — стеллаж с книгами. От пола до потолка — законченные и недописанные холсты разных размеров — саратовские дворики, пейзажи, портреты. Кладовые папок с бесчисленными рисунками, набросками таят счастливо прожитую жизнь, судьбу, запечатленную линиями, штрихами, мазками.

Среди антресольно-художественного нагромождения — деревянные фигурки ангелов, крестьянских старичков с добрыми морщинистыми лицами, пушкинский Золотой петушок, выточенный из сосны, бамбуковый журавлик. Домашние лары — хранители семьи и рода. В коридоре — деревянные поленца, снова холсты, листы картона, повернутые к стене. А со стены на всю эту намоленную тесноту и великолепие незавершенных замыслов смотрят строго, но светло, лики святых домашнего иконостаса. Собственно, в него и упираешься взглядом, как в сияющий очаг, когда входишь в дом художника Василия и Ольги.

Тургеневская девушка

Они встретились в старинных классах Саратовского художественного училища. Там, в свои двадцать с небольшим, будучи студенткой филологического факультета СГУ, Ольга служила натурщицей. Художники-педагоги представляли ее своим студентам как классическую модель. Она позировала при постановочном свете, в русских шалях и строгих кофточках — молчаливая, задумчивая, с тихой тайной во взгляде темных, глубоких глаз. Была в ней загадка, что всегда так пленяет в портрете.

— Смотрите,— говорили мэтры живописи, — это же абсолютно коровинская девушка, вглядитесь, у нее же — серовские руки!

А девушка действительно любила альбомы по русской живописи, а еще писала диплом по переписке Тургенева с Полонским.

Однажды Василий испугался, что никогда больше не увидит ее, что исчезнет она за порогом училища, как прекрасный неразгаданный сон. Подошел, помог надеть пальто.

Их первые свидания проходили в научной библиотеке СГУ. Там они переписывали письма Тургенева и пытались постичь смысл бытия, сопряженный неизменно с великой русской литературой. Как все влюбленные, они много гуляли, спорили, смеялись. Вася был отличным гимнастом и показывал Оле акробатические этюды, ходил на руках. Вообще, был похож на юного мушкетера, только вместо шпаги носил с собой остро заточенный карандаш. Впоследствии он стал прекрасным рисовальщиком с точным, быстрым и метким штрихом. 

В картину их любви мягким и теплым штрихом вписались две бабушки — Мария и Вера.

Ангелы-хранители

При художественном училище жила тогда некая бабушка Маша. Никто не помнил точно, когда и как она там поселилась. У нее была маленькая комнатушка с диванчиком, столиком, буфетом, с иконами на стенах. Все студенты сердечно любили ее, и она относилась к ним, как к родным. Строго следила за успеваемостью, была в курсе их личных дел. Роману Васи и Ольги явно благоволила, хотя была строгих нравственных правил.

Вася тоже жил в училище, где работал истопником. С бабушкой Машей у него были очень сердечные, теплые отношения. Однажды они вдвоем спасли училище от пожара. Баба Маша затемно вставала на молитву и разбудила Василия, когда увидела клубы черного дыма, валившего с нижних этажей. Одна из печей оказалась неисправной. Выбили двери, вызвали пожарных, в общем, стали героями дня.

В один из дней бабушка Маша умерла за молитвой, коленопреклоненная, с молитвословом в руках. В памяти художников она осталась теплой молитвенницей, светлой легендой художественного училища. Василий и Ольга говорят о ней с особенным трепетом, как об ангеле-хранителе своей юности и любви.

У Ольги была еще родная бабушка — Вера. Она родилась и выросла в Харбине, окончила русскую классическую гимназию. В Россию ее семья вернулась в 36-м и автоматически стала врагом народа. Потом уже повзрослевшей своей внучке Вера Семеновна рассказывала, как сожгла в печи портрет Сталина холодным летом 53-го. Жена и дочь репрессированных, Вера так и не смогла нигде устроиться на работу, жила шитьем, слыла известной в Саратове портнихой. Шила гардеробы для актрис театра драмы, обшивала своих внучек, мастерила для них куклы из лоскутов.

С Ольгой у бабушки Веры было особенное, сокровенное родство. Все детство она проспала на сундуке Веры Семеновны, не зная, что на самом дне его хранится тайна. Святыня семьи — икона Николая Чудотворца — была вывезена бабушкой из Харбина. Уже после ее смерти Ольга, разбирая старые вещи, нашла ее, бережно завернутую в чистый холст.

Святитель Николай особенно почитался в Харбине. Один из известных и любимых саратовских священников, протоиерей Евгений Ланский, чье детство тоже прошло в Харбине, рассказывал на своих проповедях, что китайцы благоговейно называли его «русским дедушкой». Собирая исторические сведения о судьбах русских в Харбине, отец Евгений зашел однажды в дом Черевковых, где раньше жила Вера Семеновна. Освятив его, оставил над порогом, на побелке, крест от большой свечи. Теперь этот черный от сажи крест — светлая память о прекрасном батюшке и бабушке Вере, которая умерла через двадцать дней после свадьбы Ольги с Василием. Замужество внучки стало для нее последним земным счастьем.

По ее же молитвам Ольга пришла в храм. Она очень плакала, тосковала о бабушке. И вот ей приснилось, что она пишет ей письмо, в котором одно только слово: «Веры». Она хотела от своей внучки христианской веры. Потом Ольга поняла, что так, в родительном падеже, поминают усопших на литургии. Первым священником, который исповедовал Ольгу, был отец Евгений Ланский, что служил тогда в храме «Утоли моя печали», и приходил к ней в дом, чтобы узнать о харбинской жизни рабы Божьей Веры.

Призвание

Училище Василий Черевков закончил с дипломом театрального художника-декоратора. 5 лет работал в театре драмы, 4 — в цирке. Ольга работала сначала на кафедре русской литературы в СГУ, потом пришла в театр кукол заведовать литературной частью.

В обоих проснулась страсть к кукле, как к древнему, мифологическому вместилищу человеческой души. Оба помнили свой детский авторский театр.

Вася с другом Колькой устроили его в курятнике, на соломенных подмостках. Персонажи — старые резиновые игрушки-зверушки. Ширма — сетка-рабица, зрители — соседские мальчишки, задний план — волжские берега в окрестностях Волгограда.

У Оли — девичий интуитивный театр жил в лесу. Влажные замки из мхов, сказочные принцессы из трав, лесные овраги с драконами. Заколдованное озеро плескалось в ржавой бочке для полива, ромашки и мальвы плавали в нем русалками. Древесные причудливые чурочки томились заколдованными принцами.

Прожив вместе тридцать лет и три года, Василий и Ольга так и остались детьми. За семейной трапезой, надев на пальцы пустые скорлупки от грецких орехов, они могут вдруг выдать шутливую импровизацию друг для друга. Декорации — все тот же детский лес, вместившийся в кухню, где сушатся связки грибов, букетики земляники, желтеют соцветья бессмертника под старой металлической люстрой.

Их шествие в ЗАГС сопровождала саратовская уличная детвора задорным «тили-тили-тесто, жених и невеста». У них была типично андерсеновская свадьба.

В самой их жизни, их творчестве, в сути их художественного мышления заложен андерсеновский дар: из нищеты творить богатство. Под руками художника Василия Черевкова любая обыденность, быт превращаются в театр. Из картона, древесных стружек, стеклянных флаконов из-под краски, из света электрической лампочки на небольшом тканевом экране возникает грандиозная картина бытия — «Ноев ковчег».

Пушкинская «Золотая рыбка» движется по художественному пространству с помощью вязальных спиц и пластмассовых гвоздиков от расчески.

Рождественский вертеп оживает в картонной коробке, а древний приземистый конь, духовный и земной помощник человека, точно угадывается мастером в старом сосновом полене.

Отцы и дети

Можно сказать, что на творчестве семьи Черевковых выросло несколько поколений детей.

Их собственный сын Тимофей возрастал в атмосфере любви, труда и вдохновения. Полноправным соавтором он участвовал в спектакле своих родителей. Работал осветителем в «Ноевом ковчеге», звукорежиссером в «Золотой рыбке».

Одиннадцатилетним ребенком он поехал с родителями в Москву, на Международный фестиваль семейных театров, где озвучивал «Золотую рыбку» на балалайке. Спектакль шел, как обычно, в завороженной тишине зрительного зала. Вдруг раздался неожиданный хлопок — на балалайке лопнули струны. Живой осталась только одна. Не моргнув карим глазом, Тимка на одной струне довел спектакль до финала. Зал взорвался овациями.

С детства Тимофей был приучен к труду: работал молотком, рубанком, лобзиком, малярной кистью. С младенчества при нем постоянно находились карандаш и бумага. Впоследствии, по примеру отца он окончил Саратовское художественное училище, где был одним из лучших студентов на курсе. Потом — питерскую Академию театральных искусств по специальности «художник-постановщик кукольного театра». Работал художником в Молодежном театре на Фонтанке, теперь служит в знаменитой Александринке художником-технологом. Объездил с гастролями театра пол-Европы. В ставшей родной академии преподает для студентов «Технологию театральной куклы».

Но не только родной сын постигал уроки художественного мастерства своей семьи. К своим спектаклям, как к камерной игровой культуре, Черевковы приобщили почти всю детскую аудиторию Саратова и его окрестностей. Они приходят в школы, детские сады, дают мастер-классы в музеях, преподают в воскресных школах при храмах города.

На их бумажном театрике «Пастушка и трубочист», на их Рождественском вертепе, на театре теней, на игровых лекциях по истории кукольного искусства, что читает Оля в музее Федина, возрастают дети. Напитываются духовной жизнью, художественной тайной и красотой, высокой страстью игры и творчества, гармоничностью постижения мира.

Спасатели

В век высоких научных технологий и бездушных компьютерных игр они с бесхитростной мудростью возвращают ребенку детство, сказку, мечту. Девочкам предлагают куклу, мальчикам — коня. Сколько старых, сломанных искалеченных игрушек они воскресили, скольким дали новую жизнь! Безногая кукла переставала хромать и падать, потому что Оля сшила ей новый чулочек, набила ватой, приделала ножку. Ободранный деревянный конь, выброшенный на помойку, превратился под кистью Васи в красного, в яблоках, Сивку-Бурку. Сколько детей проскакало и еще проскачет счастливыми всадниками в его седле-качалке.

Однажды в Саратове прошел фестиваль воздушных змеев «Свободный полет» — благотворительная акция в поддержку детей с ограниченными возможностями. Из рук художника взмыл в небо воздушный змей пятиметровой высоты и четырех с половиной — в размахе крыльев.

Еще Черевковы спасают птиц. Подбирают птенцов, выпавших из гнезда, лечат сломанные крылья взрослых. Городские голуби, вороны, воробьи и стрижи стайками слетаются к их балкону на седьмом этаже, помнят тепло и заботу их рук. Помнят, что, спасая, эти люди никогда не держали их в клетке. Ведь душа похожа на птицу, ее нельзя запереть.

Принцы и нищие

Василий и Ольга — настоящие русские интеллигенты-бессребреники. Они несут свою высокую миссию бедных художников-просветителей, без пафоса, со счастливым смирением. Их творчество известно не только в Саратове. Семья Черевковых — дипломанты Ярославского фестиваля «Русский костюм на рубеже ХХ столетия», лауреаты Московского фестиваля рождественских вертепов, участники проекта благотворительного фонда Александра Невского «Русская игрушка в нравственном воспитании детей». Их частная коллекция была представлена в Музее истории города в Ярославле, в Академии театральных искусств и в Этнографическом музее Санкт-Петербурга, в домах-музеях народного творчества Коломны и Серпухова. Рождественский вертеп Черевковых приобрел французский международный салон «Сантонье» в городе Арле. В прошлом году фрагменты спектаклей «Ноев ковчег» и «Медный всадник» побывали на выставке Москве в знаменитом музее Бахрушина.

В своем служении искусству Василий и Ольга похожи на стойких оловянных солдатиков. Только вместо ружья в руках у них — кукла, которая пробуждает в человеке милосердие, древнюю память традиций, дарит ему корни и крылья. Дарит ему любовь, которая не завидует, не превозносится, не ищет своего, всему верит, всему радуется и все переносит.

В своем спектакле «Золотая рыбка» они мягко «поправили» Александра Сергеевича — примирили старика со старухой, что прожили в своей ветхой землянке ровно тридцать лет и три года. 

Фото из семейного архива Черевковых

Газета «Саратовская панорама» № 48 (1078)