Я родилась через 35 лет после Победы. Однако память о том страшном и святом времени живет во мне. Откуда она взялась, как появилась? Скорее всего — из книг, фильмов, воспоминаний воевавших. А может быть, всему виной еще и то, что мой отец родом из Волгограда, города, носившего в войну имя Сталинград и оставшегося под этим именем в мировой истории? Родина моего отца стала и моей родиной — но не по рождению, а по вдруг возникшему чувству духовного родства. Родства с городом, с его историей, с его архитектурой, с его жителями. О городе мира и войны — несколько памятных заметок.
Впервые я оказалась в Волгограде еще в младенчестве, но тогда он не оказал на меня никакого влияния, только запомнился луч света из приоткрытой двери, лежащий на дощатом полу, в доме моего дяди, брата отца. Дом этот уцелел после Сталинградской битвы — впоследствии его только ремонтировали и приводили в порядок…
Потом, подростком вместе со своим классом я посещала и Мамаев курган, и панораму Сталинградской битвы, и дом Павлова, и площадь Павших Борцов, и Аллею Героев, но опять же — ничего не осталось в памяти, кроме палящего летнего солнца и многолюдной толпы туристов. Особенно много, кстати говоря, было немцев — пожилых и аккуратных. Тогда подумалось: может, кто-то из них даже воевал на улицах Сталинграда…
И только в недавний свой приезд я смогла как-то объемно ощутить Волгоград как мировой город той войны, как мировой город военного перелома, доставшегося страшной ценой. На ступенях Мамаева кургана, между двумя стилизованными под руины стенами, под вой бомбежек и слова Левитана, раздававшиеся из спрятанных где-то динамиков, у меня вдруг полились из глаз слезы. Люди плачут на кладбищах, где лежат их близкие — я это знаю, но на мемориале, где похоронены защитники Сталинграда, я почему-то не ожидала слез — от себя-то уж точно. Однако пробравшее до костей ощущение того, что огромная гора (и еще множество километров вокруг, до самой Волги!) вся пропитана кровью людей, с одной стороны, погибших по шизофреническому имперскому замыслу, а с другой — павших за родину, не давало спокойно дышать.
В круглом зале Вечного огня, где высится из земли огромная каменная рука с факелом, высечены имена защитников Сталинграда. Их десятки тысяч. Солнце — и зимой, и летом — заглядывает в огромное отверстие, оставленное в потолочном перекрытии зала, и солнечный луч, словно гигантское око, обходит стены кругом, ярко освещая миллионы мозаичных буковок. Когда поднимаешься вверх по залу вдоль этой скорбной стены, тяжесть печали исчезает — впереди тебя огромный выход к свету, к небу, к золотым куполам церкви. И в присутствии недавно выстроенного на кургане православного храма нет никакой дани моде, в этом есть великая тайна: в бывшем Сталинграде ты чувствуешь незримое присутствие всех тех, кто защитил город ценой собственной жизни, кто по евангельской заповеди положил душу свою за други. И за упокой душ павших хочется молиться — и желание это настолько же естественно, насколько естественно было желание воевавших дожить до мира.
В Волгограде веришь, что погибшие за правое дело не умирают, но живут вечно.
* * *
Мировым городом войны Сталинград назвал писатель Василий Гроссман в своем романе «Жизнь и судьба». Судьба огромной страны в этом романе показана сквозь призму жизни одной семьи. Пересказывать роман нет ни смысла, ни необходимости: достаточно будет сказать, что страницы, посвященные жизни и смерти людей в сталинградских развалинах, окопах, уцелевших домах, заводских цехах, правдивы и почти документальны — сам автор воевал в городе у Волги. Точнее даже сказать, отвоевывал его у врага… Подумать только — до великой русской реки оставалось всего каких-то двести метров, которые советские воины обороняли как раз в течение двухсот дней! Двести метров, горсть людей и горящий город… Двести метров свободы.
В современном Волгограде, так же как и в остальных городах, поддающихся современным застройкам, прячущихся за уродливыми пятнами рекламы, уже почти невозможно разглядеть историю. Довоенный город был почти полностью разрушен — из пятидесяти тысяч домов уцелело около семи тысяч. Но главная история, история Сталинградской битвы, остается — в названиях улиц и скверов, в том, что все в городе отмеряется «в ту» или «в другую» сторону от Мамаева кургана.
2 февраля 1943 года битва была окончена, немецкая армия под руководством Паулюса сдалась. Сохранилась уникальная военная фотография — немецкий фельдмаршал выходит из своего укрытия и шагает по белому снегу. Губы его сжаты в полоску, худая шея болтается в воротнике шинели. Он не смотрит в объектив. Следом за ним торопится толстый от надетых вещей ординарец… Так Паулюс вышел из подвалов сталинградского универмага, где до войны жители города покупали себе одежду, мебель и игрушки.
Универмаг этот действует до сих пор. Вот только не действует водяная мельница Гергардта, построенная в 1904 году на берегу Волги. От нее остались руины — в назидание грядущим поколениям. Недалеко от нее — легендарный дом Павлова, ничем архитектурно не приметное до войны 4-этажное здание. Его и сейчас не вдруг заметишь — в нем, как и до войны, живут люди. После войны этот дом был восстановлен одним из первых. Интересно, что чувствуют жильцы этого дома? О чем думают? Помнят ли они о лейтенанте Якове Павлове и его многонациональном гарнизоне, который 58 дней держал оборону на улице 9 Января, в двухстах метрах от Волги?..
…Мимо аптеки «У панорамы» бегут скукоженные от мороза под тридцать люди, а я смотрю на то, что осталось от мельницы, и думаю, что, наверное, даже погода помогла зимой 1943-го советским войскам не отдать эти заветные метры.
* * *
Там, где сейчас располагается Аллея Героев, возвышался огромный Александро-Невский собор, закрытый и разрушенный в начале 1930-х годов. Во время наступления фашистов из остатков храмовых стен возводились укрепления. А фундамент собора был обнаружен недавно при строительстве часовни на Аллее…
Макет исполинского собора я увидела на открытии выставки в Волгоградском мемориально-историческом музее на улице Гоголя. Выставка называлась очень знакомо — «Господь нам дарует победу!». Оказалось, что ее привезли в Волгоград сотрудники Саратовского государственного музея боевой славы, в частности — Ольга Васильевна Гришанина, человек, увлеченный темой своего исследования. Пять лет назад она решила начать поиск информации об участии Русской Православной Церкви в Великой Отечественной войне на примере Саратовской епархии. Множество редких фотографий, уникальных архивных документов, собранных Ольгой Васильевной, можно было увидеть в экспозиции. За многолетнюю исследовательскую работу она восстановила 66 имен священнослужителей, которые во время войны сражались на фронте и трудились в тылу. Некоторые из них имеют отношение к Волгограду: во время войны приходы Сталинградской области входили в Саратовскую епархию.
Сотрудники волгоградского музея дополнили выставку своими экспонатами. Их было немного, но тем трогательнее… Вот фотография разрушенного Казанского храма, литография Свято-Духова монастыря, остатки обожженной в огне пожаров церковной утвари. Но сердце поразил напрестольный медный крест, найденный на месте хутора Яблочный Городищенского района, — он был пробит в двух местах пулями. Одна из них попала в грудь Спасителю…
…Распинаем Господь ежеминутно, ежечасно, ежедневно. Но любовь Его все равно побеждает смерть.
* * *
Война ставит все с ног на голову, потрясает все основы жизни. Она пробуждает в человеке неимоверную жажду жизни и в то же время неимоверную ненависть к врагам, покусившимся не только на жизнь, но и на само право жизни…
Глаза девчонки семилетней,
Как два померкших огонька.
На детском личике заметней
Большая, тяжкая тоска.
Она молчит, о чем ни спросишь,
Пошутишь с ней — молчит в ответ,
Как будто ей не семь, не восемь,
А много, много горьких лет.
Вдруг сразу словно ветер свежий
Пройдет по детскому лицу,
И, оживленная надеждой,
Она бросается к бойцу.
Защиты ищет у него:
— Убей их всех до одного!
Это необычное для Агнии Барто стихотворение передает атмосферу войны, когда даже дети ненавидят так, что кажется — нет в мире любви и радости, света и тепла, нет всего того, что люди черпают как раз в детских воспоминаниях и в детском самоощущении. Во время войны даже дети — уже не дети…
На выставке в мемориально-историческом музее я увидела еще один экспонат — карандашный рисунок девочки по имени Женя Рудыкина: возле разрушенного сталинградского дома горит сбитый советскими летчиками фашистский самолет. Женя оставалась со своей семьей в Сталинграде во время боев 1942–43 годов, она видела, как гибнут люди, как рушатся и горят дома, она знала, как пахнут голод, холод и огромная беда, отчаянное горе войны…
Вся семья Рудыкиных спасалась от бомбежек в подвалах разрушенного Свято-Духова монастыря, где оставалось несколько монахинь. В этих подвалах прятались не только Рудыкины — многие сталинградцы находили там себе приют. Вместе с монахинями горожане молились по самодельным рукописным молитвословам, просили у Господа милости и мира. Рядом с рисунком Жени Рудыкиной на экспозиции лежал выцветший розовый платочек с кружевной каймой, подаренный девочке монахиней Ганей — как символ единения верных Богу, одной мыслью, одним чувством сроднившихся людей. Символ мирной жизни, заботы друг о друге; любви, которая, оказывается, жила даже под землей в охваченном войной городе.
…А когда девочка Женя выросла, она стала знаменитым в родном Волгограде архитектором, и многие люди знали ее как Евгению Петровну Журову.
* * *
Волгоград, красивый и большой, оставляет неизгладимые впечатления. Но внезапно появляется среди них озадачивающее и пугающее, заставляющее мучиться без ответа: почему так много на книжных лотках железнодорожного вокзала… неофашистской, неоязыческой литературы? У кого она пользуется спросом в городе, повернувшем врага вспять? И неужели — пользуется?
Продавцы книжных лотков отвечают на эти вопросы весьма уклончиво, прячут глаза и продолжают нескончаемую беседу друг с другом о погоде, коммунальных тарифах, неуживчивых соседях и прочих мелочах быта, который так прочно и надежно на протяжении всей истории человечества забивает уши, закрывает глаза, затворяет рот. Равнодушие — молчаливый пособник зла, помощник войны...
…Будущие пассажиры уходящих по разным направлениям поездов, сидя в зале ожидания железнодорожного вокзала, построенного в Сталинграде в 1954 году, время от времени задирают головы вверх и внимательно разглядывают роспись потолка — там веселые лица победивших солдат под голубым небом. И лица пассажиров тоже озаряются светом теплых улыбок. И равнодушия не существует.