Память — бесценный дар Бога человеку. 
Наша память больше нас самих, много больше событий, происходящих с нами — иными словами, портрет памяти — это групповой портрет. На этом воображаемом портрете из-за нашего плеча выглядывают наши же дети и родители, сестры и братья, бабушки и дедушки, прародители и люди, хоть и не родные нам по крови, но родные по духу.
Живое общение с усопшими — то, что связывает звенья нашей памяти и дарует адекватное отношение к смерти. Благоустройство кладбищ, устроение некрополей свидетельствует о почтении и уважении к своей истории и истории своей семьи, о сердечной памяти. Или изобличают обратное, когда на кладбищах видишь запустение и разруху. К сожалению, традиция заботиться о могилах родственников постепенно отмирает в крупных городах, часто приобретает характер «обязаловки», суеты и «ударного» труда по приведению оградки и памятника в порядок раз в год — это уже не внимание к памяти предков, а страничка в ежедневнике. Создается впечатление, что обстоятельные и вдумчивые походы на кладбище теперь совершают только в провинции.
***
Кладбище в Вольске — неотъемлемая часть городского пейзажа, тихая окраина. Условно делимое на старое и новое, оно находится на известняковой возвышенности, с которой видна изрезанная оврагами долина, убегающая к подчеркнутому волнистой линией холмов горизонту. «Как много здесь неба!» — невольно восклицаешь, оглядываясь. Удивительное ощущение в том месте, которое принято считать обителью печали и скорби: в Вольске кладбище дышит покоем и светлой легкой печалью. К тому же этот погост создает впечатление… населенности. В Вольске на кладбище принято ходить часто, ходить всей семьей, с неизменным «сухим пайком» для себя и для нищих. Возле каждой могилы есть столик и лавка, некоторые столы даже заботливо обиты клеенкой — этакий наивный полутон на полотне памяти. К ощущению некоторой «одомашненности» добавляются колоритные штрихи в виде пролетающих над могильными холмами ворон с карамелькой или кусочком пасхального яйца в клюве. На всем кладбище (а оно занимает площадь, равную примерно пяти городским кварталам) встретилось лишь три заброшенных могилы. «Это значит — все умерли и приходить больше некому»,— комментируют местные жители. Для них нет ничего удивительного ни в том, что город рассечен на части огромной рощей и заброшенными садами, ни в городской набережной, переходящей из рукотворного состояния в стихийную береговую линию, неотличимую от песчаных отмелей волжских туристических баз, ни в том, что кладбище — это часто посещаемое место, своего рода еще один городской квартал.
***
История складывается не только из фактов, которые условно принято считать объективными, но и из множества частных, субъективных, эмоциональных и ввиду этого очень живых историй. Даже у кладбища может быть живая история…
«Беги посмотри, что прислал тебе дедушка»,— говорила мама своему пятилетнему сыну Саше. И мальчишка бежал к могильной ограде, шарил под железной окантовкой могильного холма и выуживал кулек, свернутый из газеты, набитый конфетами «Кара-Кум»… Так осторожно и доступно маленькому жителю Вольска взрослыми объяснялась связь времен, рисовался контур его будущей карты памяти. Так поступали двадцать лет назад, делают так и сейчас — ребенку даются основные понятия земного бытия и его окончания, но без надрыва, без слома и страха, а с теплом, которое может исходить только от веры в то, что земное бытие — это лишь крохотный отрезок вечности. …Зажав конфеты в руке, Саша разглядывал серебристый синоптический дирижабль, зависший над кладбищем. В детстве всё казалось одновременно реальным и сказочным: и сладости в подарок от умершего деда, и дирижабль, угадывающий погоду…
Живет в Вольске художник по имени Сергей, высекающий на заказ портреты усопших на гранитных могильных плитах. В свободное время он пишет иконы. Они получаются удивительно светлыми. Родные Сергея рассказывают, что тот, еще будучи советским школьником в семидесятых, уже был увлечен иконописью — это поражает на контрасте с привычными «войнушками» на полях клетчатых школьных тетрадей. И может быть такое замечательное увлечение, или дар, или что-то неназываемое, воздействует на технику резьбы по граниту — лица усопших на памятниках, сделанных Сергеем, светятся, сводя на нет этим светом холод гранитной плиты.
— Когда приходили на переполненное кладбище, очень нравилось положить крашеное яичко на могилку, прокричать «Воистину воскресе!» на приветствие встретившегося родственника,— вспоминает священник Михаил Воробьев, настоятель Крестовоздвиженского храма г. Вольска, о своем раннем детстве. Замолкает.
Через какое-то время продолжает вновь:
— Очень нравились мне тоненькие голоски старушек, певших необыкновенно красивое: «Яко исчезает дым, да исчезнут…». А чуть дальше находился уголок какого-то другого мрачного царства. На бугре, покрытом порыжевшей прошлогодней травой, рядами располагались холмики, на которых не было ни креста, ни таблички с именем,— только проржавевший номерок. На вольском кладбище, беспорядочном и заросшем, более всего поражали эти очень ровные и совершенно одинаковые ряды безымянных могил. Это были захоронения немецких военнопленных. Сколько их было здесь погребено, подсчитать было невозможно. Но, присмотревшись к этим по-немецки ровным рядам, можно было заметить, что в угрюмое однообразие все же вкрадывался спасительный русский разнобой. На одном холмике лежала карамелька, на другом — красное яйцо, на третьем — небесно-голубое... С войны минуло двадцать лет и память о потерях еще была свежа. А эти пасхальные подношения были сделаны вдовами и матерями русских солдат, погибших в боях с этими упокоившимися на Вольском кладбище фашистами. И можно было услышать, как наклонившаяся украдкой, чтобы положить яйцо, пожилая женщина, но еще не старуха, оправдывается: «Ну как же, ведь у него там тоже мать…а он, вот, здесь… кто ж ему положит…».
Да, это был наглядный урок прощения и смирения, говорящий о том, что память не должна держать зла и обиды, поскольку процесс запоминания — созидательный. В годы перестройки столбики с номерами заменили на черные кресты, группами по три стоящие вдоль периметра всего кладбища, к ним сердобольными бабушками по сей день возлагаются цветы…