Преосвященный Никон, в миру Николай Андреевич Софийский, родился 14 марта (по другим данным — 14 мая) 1861 года в селе Озарниково, Чухломского уезда, Костромской губернии в семье священника, который скончался через три года, оставив безутешной матушку Марию Онисимовну и семь человек детей.

Первое образование будущий епископ получил в Солигаличском Духовном училище, по окончании которого поступил в Костромскую Духовную Семинарию, которую закончил в 1882 году в числе лучших студентов.

Получив 27 августа 1882 года место надзирателя в Макарьевском Духовном училище, Николай Андреевич вступает в брак с дочерью Макарьевского соборного священника Серафимой Федоровной Паниной.

20 февраля 1883 года он рукополагается в сан священника и получает назначение в беднейший приход села Мамонтово Макарьевского уезда. Прихожане полюбили молодого священника, простого, отзывчивого на людское горе, хорошего хозяина и семьянина. Семейное счастье отца Николая было, однако, недолгим. Через год с небольшим после свадьбы 9 мая 1884 года Серафима Федоровна скончалась.

Это скорбное событие определило всю его дальнейшую судьбу. Оставив приход, отец Николай поступает в том же 1884 году в Санкт-Петербургскую Духовную Академию и на третьем курсе 3 октября 1887 года принимает монашеский постриг с именем Никон.

После окончания в 1888 году со степенью кандидата богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии иеромонах Никон назначается преподавателем Священного Писания Нового Завета и инспектором Санкт-Петербургской Духовной Семинарии. Непростую должность инспектора иеромонах Никон исправно исполнял два с половиной года, стараясь строгостью и кротостью отвратить учеников от опасных соблазнов, увлечь их нравственной высотой предстоящего пастырского служения.

Педагогическую деятельность его характеризовал один из старейших наставников Владимирской семинарии в следующих чертах: «Привязывая к себе сердца наши обаянием своего общения и любовью к нам, вы с другой стороны твердо и мудро держали пред нами и знамя дарованной вам власти. Действуя всегда прямо и открыто, но без шума, сохраняя постоянно ровный благородный тон, вы невольно подчинили нас своему начальственному влиянию и тому строю, который крепко держали в своих руках. И тем охотнее и свободнее мы сами подчинялись ей, что видели в вас блюстителя справедливости и законности и в области прерогатив, исключительно предоставленных усмотрению и совести начальника. От того ваша власть над нами не была каким-либо бременем, а только средством возбуждающим и ободряющим; нам служилось при вас легко, — легко не потому, что являлась возможность легкого отношения к своим обязанностям, а потому, что вы умели делать и самые трудности для нас легкими и нечувствительными»…

Следующей ступенькой для него стала должность ректора Владимирской Духовной Семинарии, на которую он был назначен указом Синода от 30 марта 1891 года с возведением в сан архимандрита.

Замечательную характеристику этого периода в жизни Никона (Софийского) дает в своих воспоминаниях митрополит Евлогий (Георгиевский), служивший под его началом во Владимирской Духовной Семинарии.

«Это был красивый, здоровый, могучий человек, монашества не любивший. "Мне бы не монахом, а крючником на Волге быть…" — говорил он. О. Никон принял постриг не по влечению, а по необходимости, дабы как-нибудь устроить свою горемычную судьбу вдового священника… О. Никон мучительно переживал навязанное ему внешними обстоятельствами монашество и периодами впадал в мрачное уныние, близкое к отчаянию… Он сам понимал, что в монахи он не годится. "Из попа да из солдата хорошего монаха не выкроишь", — говорил он… Тяжелая участь о. Никона наложила на него след. Честный, умный, способный, он замкнулся в рамках строгой законности, чуждой любви и идеализму. Дисциплину он поддерживал жестокими мерами: устрашением и беспощадными репрессиями. В семинарии создалась тяжелая атмосфера, насыщенная злобой, страхом и ненавистью по отношению к начальству…»

В праздник Николы вешнего 9-го мая 1895 года неуравновешенный и нетрезвый воспитанник семинарии подстерег ректора в саду, где тот ухаживал за всходами любимых растений, и нанес ему несколько ударов топором по голове. Монашеский клобук оказался «шлемом спасения» для Никона. Но возбуждение, охватившее семинаристов, было таким сильным, что инспектор, его помощники и некоторые преподаватели опасались за свою жизнь.

Немедленно были пригнаны войска и жандармы. Занятия в семинарии были прекращены. Разбирательство дела, которое происходило во Владимире при участии обер-прокурора Святейшего Синода В. К. Саблера, показало невиновность Никона. И хотя правящий архиерей Владимирской епархии Преосвященный Сергий (Спасский) его сильно недолюбливал, Никон продолжал руководить семинарией вплоть до своей хиротонии в епископа Вольского, которая состоялась 8-го марта 1898 года.

Племянник Преосвященного Никона Л. И. Софийский в своей книге о почившем архипастыре приводит другие мнения о его ректорстве. Корпорация преподавателей и воспитанники семинарии были поражены евангельской кротостью своего ректора, который сразу же после покушения принялся уговаривать власти не наказывать преступника по всей строгости закона. Уговоры не были тщетными, виновник был объявлен нервнобольным и вместо тюрьмы помещен в больницу. Впоследствии, будучи архиепископом Владимирским, Никон, не поминая прошлого, предоставил своему чудом несостоявшемуся убийце место псаломщика.

В книге Л. И. Софийского сохранены трогательные слова, сказанные преподавателями и учащимися при расставании с уезжавшим в Вольск Никоном. Они дышат неподдельным уважением и любовью.

Приведем слова, сказанные им при прощании с воспитанниками Владимирской семинарии. Он говорил: «Я наказывал лишь для сохранения целого заведения и сотен питомцев его, следуя словам великого иерарха русской земли, говорившего: "всегда нужно смотреть, как бы минуя одну личность, не погубить все целое", и примеру врачей, которые для сохранения жизни человека, отрезают больные члены… Но все строгие взыскания, предписываемые законом и совестью я всегда растворял милостью; лишь непосвященным в дело они казались сухой правдой. Теперь без вреда для вас могу сказать, что иногда я совершенно прощал даже крупные проступки, когда они не были разглашены, когда не соблазняли и когда помилование, как тайное, не могло подать повода считать проступки дозволенными и, таким образом, служить поводом к распущенности заведения. Теперь без вреда для вас могу сказать и то, что детских шалостей ваших часто видя не видел и слыша не слышал, когда они не свидетельствовали о нравственной испорченности»

Сам иеромонах Евлогий, назначенный ректором Холмской семинарии, прощаясь с владимирскими сослуживцами 26 ноября 1897 года, тепло благодарил ректора: «…признаюсь, я думал встретить Вас угнетенным, подавленным, даже озлобленным, и вдруг встречаю Ваше открытое, веселое, улыбающееся лицо. О, какую бодрость вселило в меня это первое впечатление… Я не мог надивиться Вашему духовному мужеству и твердой неуклонной преданности своему долгу… Ваш прямой, открытый образ действий невольно вызывал искреннее доверие и исключал возможность всякого недоразумения и двусмысленности… И что особенно дорого, отношения были чужды сухой, официальной натянутости; скорее это были дружеские и братские отношения. Бывало, идешь к Вам благовременно и безвременно, и днем и поздним вечером; и всегда знаешь, что встретишь теплый, радушный прием».

3 марта 1898 года в присутственном зале Святейшего Синода состоялось наречение архимандрита Никона во епископа. При наречении были митрополит Санкт-Петербургский Палладий, митрополит Киевский Иоанникий (Руднев), бывший Саратовский владыка, архиепископ Новгородский Феогност, архиепископ Финляндский Антоний, епископ Тверской Димитрий, Обер-Прокурор Синода К. П. Победоносцев и его товарищ В. К. Саблер.

Через пять дней, 8-го марта 1898 года в Троицком соборе Александро-Невской Лавры состоялась хиротония, в которой участвовали еще два архиерея: Преосвященный Иоанн (Кратиров) Нарвский, будущий Саратовский, и святой Вениамин (Казанский) Гдовский.

19 марта епископ Никон прибыл в Саратов и поселился в находящемся в управлении викарного епископа Спасо-Преображенском монастыре. 24 апреля Вольский викарий прибыл в свой кафедральный город. На вокзале архипастыря хлебом-солью встречало все городское начальство: городской голова П. К. Брусенцев, Вольский благочинный протоиерей Декатов. Прибыв с вокзала в Иоанно-Предтеченский собор, владыка Никон отслужил молебен и произнес первое приветствие.

«Громкий голос, спокойный тон, слово, растворенное евангельской любовью к Богу и ближнему, истовое, благоговейное совершение молитвы, благолепная наружность архипастыря, дышащая любовью и приветливостью все это произвело неотразимое, чарующее действие на собравшийся со всего города народ, переполнявший очень обширный храм, приковало все сердца к новому владыке. Все, не исключая страрообрядцев и их священников, жаждали получить архипастырское благословение, и никто не остался неудовлетворенным».

В течение трех дней Преосвященный Никон посещал представителей светских властей, духовенства, учебные заведения Вольска, ежедневно совершая богослужения в городских храмах. С особой теплотой обращался он к воспитанникам и наставникам Вольского Духовного училища, убеждая их самоотверженно трудиться во Славу Божию. Владыка просил преподавателей и воспитателей относиться к воспитанникам с особой любовью и милостью, «без которой дети, при слабости и нежности своей, не могут жить и развиваться».

Не забыл посетить владыка и вольский тюремный замок с храмом во имя Архангела Гавриила, преподав благословение узникам и сказав им слово утешения.

Особую духовную радость доставила жителям Вольска вселенская панихида, которую Никон отслужил на городском кладбище по всем усопшим гражданам Вольска. Восхищенные богомольцы протягивали епископу сотни поминаний, и владыка, не отделяя православных от старообрядцев, вдохновенным голосом возносил к небу молитвы об упокоении «всех зде лежащих отец и братий…»

В Вольске епископ Никон, однако, не смог задержаться надолго. В июле он получил указ Синода, который направлял его в Таврическую епархию для оказания помощи заболевшему Таврическому епископу Михаилу. Вернуться в Вольск ему уже было не суждено. 6 февраля 1899 года он был назначен епископом Нарвским, третьим викарием Санкт-Петерургской епархии.

Здесь Преосвященный Никон пробыл почти три года, после чего из викариев перешел в число правящих архиереев, получив 10 декабря 1901 года в управление Вятскую и Слободскую епархию.В Вятке преосвященный прослужил три года и проявил неутомимую энергию, отзывчивость к нуждам простого народа, прямоту, мужество и все те качества, которые его отличали с первых шагов его служения Святой Церкви.Стремление стать в близкие отношения к своей пастве побуждали его совершать частые и трудные поездки по огромной епархии. Здесь он своей живой общедоступной проповедью производил на православный народ, а также и на раскольников глубокое впечатление. Одним из последних действий преосвященного в Вятке был призыв, с которым он обратился к духовенству об оказании помощи теплыми вещами русским воинам на Дальнем Востоке.

27 ноября 1904 года он возвращается во Владимир, но уже не ректором семинарии, а правящим епископом Владимирско-Суздальской епархии. Во Владимирскую епархию преосвященный принял назначение с особенной радостью. Здесь ему были знакомы и лица и условия, с которыми приходилось работать. Не склоняясь пред сильными мира, он всюду становился на защиту Церкви и бедного сельского духовенства, из среды которого сам вышел. Со своими подчиненными был кроток на словах, оставлял за ними неоцененное право возражать себе и прекословить, когда с ним не соглашались, и охотно признавал противное мнение, когда основательность его была доказана. За короткое время своего пребывания на Владимирской кафедре Преосвященный Никон успел положить начало хорошему и большому делу, именно: постройке нового здания для женского епархиального училища, для чего куплено уже место в лучшей части города.

Много раз Святейший Синод возлагал на него трудные поручения ревизора епархиальных управлений, как, например, Калужской, Пермской, Екатеринбургской епархий.

6-го мая 1906 года он возводится в сан архиепископа, а через месяц, 9-го июня переводится на должность архиепископа Карталинского и Кахетинского, экзарха Грузии, поменявшись кафедрами с переведенным из Грузии во Владимир старым своим знакомцем архиепископом Николаем (Налимовым), викарием которого он был в Вольске.

Революционные беспорядки в Грузии, как и вообще на Кавказе, в это время приняли почти всеобщий характер. Террористы националистического, эсэровского, большевистского и откровенно уголовного толка действовали без всякого опасения. Сообщения о экспроприациях, налетах, убийствах не сходили со страниц газет. Власти не могли справиться с разбушевавшейся уголовщиной. Революционные экстремисты не имели ничего святого: великий поэт, патриот Грузии, человек безупречной нравственности Илья Чавчавадзе был убит на дороге неподалеку от своего имения в Сагурамо. Ныне он прославлен Грузинской Православной Церковью в лике святых.

Другой, не менее острой политической проблемой для Грузии стала борьба грузинского духовенства за восстановление автокефалии Грузинской церкви, утраченной после присоединения Грузии к России. Значительная часть грузинского духовенства примкнула к революционерам и соединилась с местными социал-демократами. Во время прибытия в Тифлис нового Экзарха Грузии 26 августа 1906 года грузинское духовенство полностью отсутствовало. Архиепископа Никона в Кафедральном Сионском соборе встречали только русские священники и единственный грузин Горийский епископ Петр, который в приветственной речи пожелал, чтобы новоназначенный Экзарх сам добивался автокефалии Грузинской Церкви.

Назначение в Грузию владыка принял как крест, как подвиг послушания высшей власти, ожидая на новом месте для себя много огорчений. Но он повез в Грузию доброе сердце, терпимость, мужество, решительность, великодушие и ту замечательную простоту в обращении, о которой с восторгом вспоминают все, кто только имел случай лично знать высокопреосвященного.

Его взгляд на вопрос о Грузинской автокефалии был проникнут мудростью, прямотой и не был осложнен никакими видами светской политики, а прямо вытекал из идеи о существе Церкви. Он находил целесообразным выделить из существующего состава Грузинского Экзархата части с русским и греческим населением и присоединить их к русским епархиям; грузинским же частям Экзархата предоставить известную долю самостоятельности. Этот взгляд он старался проводить в жизнь с осторожностью, памятуя, что всякое необдуманное разделение в данном случае грозит обратиться в раздирание Хитона Христова, что есть великий грех пред Господом.

Это заставляло его иногда не доверять шумным требованиям минуты и выжидать, пока в нравственном сознании ревнителей церковной самостоятельности Грузии не отслояться собственно политические мирские стремления от жажды религиозной, он ждал, когда вопрос об автокефалии перестанет быть орудием нездоровых страстей века сего. Когда в Грузии кипели против всего русского ненавистью, он был исполнен по отношению к Грузинской Церкви благих намерений. По его инициативе было приступлено к ремонту знаменитого памятника грузинской церковной древности — Мцхетского собора, на что он исходатайствовал у Св. Синода значительные средства — более 30 000 рублей. По его инициативе начат пересмотр и исправление священных и богослужебных книг на грузинском языке, для чего была образована особая комиссия. Эти два дела так важны, свидетельствуют о таком доброжелательстве к вверенной ему церкви, что могли бы составить славу всякого церковного деятеля.

Еще за год до назначения Экзархом Грузии архиепископ Никон прозорливо чувствовал приближение кончины своей земной жизни.

31 октября 1905 года во Владимире владыка составляет свое духовное завещание.

«…Исповедаю, Господи, что я недостоин был высокого сана епископского и недостойно проходил его; молю милосердие Твое простить мне это и пощадить меня на страшном суде Твоем и уповаю, что помилуешь меня, кающегося Тебе, и утешаюсь, что хотя был плох, но был Твой раб, хотя служил худо, но все же служил и желаю служить тебе. Прощаю во все всех, согрешивших против меня, и разрешаю всех, запрещенных мною в священнослужении, а равно и сам прошу прощения у всех, особенно у тех, кого обидел словом, или делом, или другим каким-либо способом. Прошу у боголюбезной паствы Владимирской молитв о мне, грешном, да не низведен буду по делом моим на место мучения…»

В своем завещании он также просил похоронить его в Успенском соборе города Владимира. Воля владыки была исполнена.

6 мая 1907 г. награжден бриллиантовым крестом для ношения на клобуке.

Предчувствие скорой смерти не обмануло епископа. После двух лет тяжкого труда, унижений и оскорблений 28 мая 1908 года Преосвященный Никон был убит выстрелом из пистолета на лестнице Грузино-Имеретинской Синодальной конторы.

К убийству Преосвященного Никона приложили руку грузинские автокефалисты, сторонники полной самостоятельности Грузинской Церкви.

В городском архиве Вольска по сей день хранится телеграмма Вольского епископа Палладия, находившегося в Саратове, от 29 мая 1908 года, адресованная благочинному города священнику Александру Знаменскому: «Распорядитесь завтра отслужить в Кафедральном соборе с участием всего духовенства часов в двенадцать панихиду по убиенном злоумышленниками архиепископе Никоне, Экзархе Грузии. Годовое поминание во всех церквах Вольска».

При подготовке материала были использованы:

1. Священник Михаил Воробьев. Вольское викариатство в 19-м и 20-м столетиях. Электронный документ.
2. Д. Санкин. Нет выше духовной жертвы перед Богом, как любовь. Памяти Высокопреосвященного Никона (Софийского). // Опубликовано на сервере «Русское Воскресение».
3. Материалы Военно-Исторического Форума.

{mospagebreak heading=Никон, архиепископ Карталинский и Кахетинский, экзарх Грузии&title=Нет выше духовной жертвы перед Богом, как любовь Памяти Высокопреосвященного Никона (Софийского)}

«Нет выше духовной жертвы перед Богом, как любовь…»

Памяти Высокопреосвященного Никона (Софийского)

Высокопреосвященный Никон, в миру Николай Андреевич Софийский, вышел из семьи священника, родился в селе Озарниково Чухломского уезда Костромской области. Село это, по объяснению местных жителей, получило свое название от явления иконы Казанской Божией Матери, близ села на берегу безымянного ручья, и это озарение милостию Царицы Небесной послужило наименованию местности. Николаю было всего 3 года от роду, когда умер отец и на руках матери, Марии Онисимовны, осталось семь детей. Мать мужественно сносила недолю и все силы отдала на то, чтобы дать детям надлежащее воспитание, образование, поднять их и спасти от нищеты Николай Андреевич учился сначала в Солигаличском духовном училище, затем в Костромской семинарии, а в 1884 году поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию. С момента окончания академии начинается для Николая Андреевича долгий путь служения духовного.

Будучи ректором Владимирской духовной семинарии, высокопреосвященный Никон много сделал для просвещения своих воспитанников. Владыка убеждал их памятовать, что грех не развивать, а зарывать леностию таланты, что ничто доброе без труда не приобретается. Преосвященный Никон настаивал, чтобы преподаватели и воспитатели в отношении к детям сухую правду растворяли милостию и любовью, без которых дети при слабости и нежности своей не могут жить и развиваться. Вообще, собрание речей Никона свидетельствует о том, что с особым вниманием в своем служении он относился именно к детям, к теме воспитания и просвещения, ибо был священником нового времени, заботящимся о будущем своей паствы. Один из его учеников вспоминал, что о. Никон был знатоком своего предмета и просто и дельно преподавал. "Его речь не отличалась внешним блеском; она была отрывиста, вдумчива, проста и местами даже смела и рискованна. Это не было робкое повторение учебников и чужих мыслей, а было собственное, выношенное, оригинальное… Цель своего служения юношеству иеромонах Никон полагал не в удовлетворении всякого желания учащихся, но в том, чтобы содействовать развитию в них доброго и искоренять все дурное".

Покидая Владимирскую семинарию, в своей прощальной речи о. Никон обращался к воспитанникам: "Строжил я для вразумления и исправления. Но все строгие взыскания, предписываемые законом и совестью, я всегда растворял милостью; лишь не посвященным в дело они казались сухою правдою. Теперь без вреда для вас могу сказать, что иногда и совершенно прощал даже крупные проступки, когда они не были разглашены, когда не соблазняли и когда помилование, как тайное, не могло подать повода считать проступки дозволенными и, таким образом, служит поводом к распущенности заведения. Теперь без вреда для вас могу сказать и то, что детских шалостей ваших часто, видя, не видел и, слыша, не слышал, когда они не свидетельствовали о нравственной испорченности".

В следующей должности, служа в Таврической епархии, ему довелось встречать несколько раз Государя Императора Николая Александровича и Императрицу Александру Федоровну. Первый раз при посещении ими в 1898 году Балаклавского монастыря, когда в нем закладывали храм в память чудесного избавления Николая II от грозившей опасности в Японии (в 1891 году), а второй раз в Севастополе при закладке памятника адмиралу Нахимову. Владыка в дальнейшем в своих проповедях на дни рождения Императорской Семьи нередко обращался к размышлениям о значении монаршего служения в России, глубоко веруя в его государственную моральную очищающую силу. В феврале 1899 года Никон определением Синода назначен епископом Нарвским, третьим викарием Санкт-Петербургской епархии. Здесь продолжаются его труды по делу народного образования. Затем он работает в Костроме, где создает Благотворительное общество, помогающее малолетним сиротам, престарелым, оказывающее поддержку учащимся, поступающим в высшие учебные заведения, открывает воскресные школы для малоимущих. Рассуждая о задачах общества, Владыка говорил: "Открывая Общество, мы исполняем лишь сыновний долг по отношению к своей родине". Будучи епископом Вятским и Слободским, он запомнился всем как пастырь, посещающий все приходы, простой в обращении, доступный для всех, милостивый, он никогда не позволял себе обидеть человека, а внушение провинившемуся делал в отсутствие посторонних лиц, дорожа честью и достоинством каждого. Откликаясь душою на все происходившее в Отечестве, помимо церковной деятельности, Никон активно занимался и гражданскими делами. Во время войны с Японией он не только наставлял воинов в своих проповедях, помогал семьям погибших, но и создал у себя в епархии Общество Красного Креста.

Шестого мая 1906 года он был возведен в сан Архиепископа, а 9 июня получил Высочайший сан о назначении Архиепископом Карталинским и Кахетинским со званием члена Святейшего Синода и Экзарха Грузии. Положение экзархов на Кавказе исстари было из трудных, в период управления двух его предшественников, экзархов Алексея и Николая, политическая борьба в Грузии обострилась именно в вопросах церковных. Борьба за самостоятельность грузинской церкви дошла до крайних пределов, значительная часть грузинского духовенства примкнула к недовольным. Высокопреосвященный Никон ясно понимал грузинские церковные настроения, он живо представлял себе и те испытания, которые придется ему там пережить, тем более что после его назначения и еще до отъезда и он сам, и Синод получали от грузинского духовенства предупреждения, чтобы Экзарх не ездил на Кавказ. Архиепископ Никон и после полученных угроз не смалодушничал, а, покорив себя воле Божией, отправился на Кавказ и бестрепетно служил там, выполняя свой архипастырский долг со смирением, кротостью, но твердо.

Действительно, в тяжелую минуту призывался новый Архипастырь править слово Христовой истины на мятущемся Кавказе, и много трудов, энергии и любви требовалось от кормчего церковного корабля в тогдашнее, лукавое время. По прибытии в Тифлис его отказались встречать грузинские священнослужители, с первого дня объявив ему бойкот, старались игнорировать его и "возбуждать в грузинских газетах против него грузинскую нацию путем сообщения небывалых фактов, дабы расстроить и вывести его из равновесия". Епископ Горийский Петр в своей официальной речи приветствия открыто пригрозил ему, призвав Экзарха жить в "мире" с грузинами, так как "кроме браунингов и кинжалов есть в Тифлисе река Кура, куда бросали даже митрополитов".

Экзарх Никон в своей ответной речи спокойно и веско изложил программу деятельности в Грузии. Он сказал, что автокефалия не есть конечная цель Церкви и окончательное решение принадлежит Собору, но, тем не менее, необходимо всесторонне изучить вопрос, с тем чтобы содействовать его правильному решению. "В деле спасения все состоит в соблюдении заповедей Божиих, а не в церковной независимости того или другого христианского народа.. " С первых же шагов своей деятельности владыка обнаружил замечательный такт и дальновидную мудрость. Не смущаясь демонстративно выраженным ему бойкотом, он повел дело так, как будто не замечал этого. Владыка обнаружил неподдельный интерес к грузинскому народу и грузинской церкви" он выписал из семинарской библиотеки все книги, относившиеся к церковной и гражданской истории Грузии, а также поручил приобрести для него учебники грузинского языка, дабы овладеть им. Взгляд Экзарха на вопрос о грузинской автокефалии вытекает из идеи о существе Церкви: он находит целесообразным русскую и греческую часть населения присоединить к русским епархиям, а грузинской части экзархата предоставить известную долю самостоятельности. Он проводил это решение с осторожностью, ибо считал, что всякое необдуманное разделение в данном случае грозит обратиться в раздирание хитона Христова, что есть великий грех перед Господом. Никон желал, чтобы в нравственном сознании ревнителей самостоятельной Грузии отслоились мирские стремления от жажды религиозной, и вопрос самостоятельности перестал быть орудием политических страстей.

И все это на фоне того, что в Грузии против всего русского кипели ненавистью. По инициативе Никона приступили к ремонту знаменитого памятника грузинской церковной древности - Мцхетского собора, был начат пересмотр и исправление священных и богослужебных книг на грузинском языке, благодаря его усилиям Священный Синод решил ввести преподавание богословских предметов в грузинских духовных училищах на родном языке, он же исхлопотал денег для исправленных изданий на грузинском, а также на осетинском и абхазском языках. Много помогал Владыка и школам - извечная его забота. Помогал он и миссионерскому обществу на Кавказе, приобретая книги для ревнителей православия, участвовал и в создании религиозно-философского общества в Тифлисе, объединившего интеллигенцию с Церковью, науку с богословием.

Чувствуя доброжелательное и мудрое отношение к своим проблемам, грузинское духовенство постановило снять бойкот и, не признавая в нем законного архипастыря Грузии, стало, однако, входить с ним в административно-служебные отношения. Всю тяжесть положения, которую приходилось переживать Экзарху на негостеприимной окраине, он сносил стоически, изредка сообщая в письмах знакомым: "О себе и не знаю, что сказать, живу как жил, работаю как работал. Нет помогающих мне, а все ждут ошибок и промахов. Поэтому всегда в напряженном состоянии духа". По-видимому, сам Владыка ожидал трагического конца от "хищных волков" Кавказа. В последний его приезд в Петербург (1907 г.) в беседе с земляками говорил, что "может статься, что и убьют меня, но смерти я не страшусь. Умирать ведь надо и в тихих епархиях, и в мирное время. Так лучше умереть в борьбе за правое дело, за истину святую, на посту воина среди яростных врагов. Это смерть почетная! А что величественного умереть в келии, защищенной даже и от сквозного ветра. Но за что, однако же, грузинам убивать меня?"

28 мая 1908 года Никон, собираясь к отъезду в Петербург на заседание Святейшего Синода, пришел в синодальную контору. В вестибюле по обыкновению толпились люди. Неожиданно раздались выстрелы, после первого выстрела Экзарх обернулся к палачам, в этот миг пуля сразила его. Неизвестные злоумышленники скрылись… Так трагически закончилась жизнь Преосвященного. Смерть эта всколыхнула волну возмущения по всей России.

Еще во время революции 1905 года владыка Никон составил свое духовное завещание, которое хотелось бы процитировать в наше время - упадка веры и шатания нравов: "...находясь в здравом уме и твердой памяти, делаю сие духовное завещание на случай моей смерти, к которой всегда должно готовиться христианину, чтобы она не застала его врасплох, особенно же в нынешнее, тревожное время, когда жизнь каждого, наипаче высокопоставленного лица, находится в опасности со стороны революционных элементов. Прежде всего, благодарю Бога за Его бесконечную любовь и милосердие к моему именно недостоинству, явленные в рождении меня от служителя алтаря Господня, в воспитании в духовной школе, в поставлении на пастырское служение, в обличении меня монашеством и в возведении в сан Епископский и в быстром движении моем по службе.

Исповедаю, Господи, что я недостоин был высокого сана Епископского и недостойно проходил его; молю милосердие твое простить мне это и пощадить на Страшном суде Твоем и уповаю, что помилуешь меня, кающегося тебе, и утешаюсь, что хотя был плох, но был Твой раб, хотя служил худо, но все же служил и желаю служить Тебе.

Прощаю во всем всех, согрешивших против меня, и разрешаю всех, запрещенных мною в священнослужении, а равно и сам прошу прощения у всех, особенно у тех, кого обидел делом, или словом, или другим каким-либо способом. Прошу у боголюбезной паствы Владимирской молитвы о мне, грешном, да не низведен буду по делам моим на место мучения.

Прошу похоронить меня, как Епархиального Архиерея, в главном древнем Кафедральном соборе, где окажется более удобным и приличным".

Владыку похоронили согласно его завещанию во Владимирском кафедральном соборе.

Владыка Никон был одним из виднейших иерархов русской церкви, не только ученый-богослов, но и "настоящий тип выдающегося практического деятеля", епископ-администратор, распорядитель и устроитель. Этим типом Церковь Христова на протяжении веков строилась в единый порядок, в согласно действующий организм. Современники вспоминали о нем как о человеке "ясных, определенных церковных и политических убеждений, твердого, последовательного и ровного характера", "опытно изведавшего и прекрасно знавшего все изгибы жизни Церкви, духовенства и народа".

Архиепископ Никон обладал особым проповедническим даром. Побуждая священников неукоснительно вещать пастве слово Божие, быть "учительными" и тем исполнять одну из самых важных пастырских обязанностей, Владыка подавал им в этом случае пример сам: при посещении церквей, учебных и богоугодных заведений, мест заключения, по поводу разных событий из жизни государственной и церковной, он первым долгом обращался к слушателям со словом привета, назидания, утешения. Речь его всегда была отмечена духом глубокой веры в Промысел Божий и сердечной любви к ближним.

Темы проповедей архиепископа Никона были весьма разнообразны, в большинстве случаев при выборе их он прежде всего имел в виду миропонимание слушателей, волнующие их в данное время и в данной местности вопрос, событие или случай. Темами его проповедей по преимуществу служили: учение о царстве Божием, о значении для христиан православного храма, о подражании вере и жизни угодников Божиих, о значении времени и т.п. Заботясь о жизни паствы в духе св. Церкви, Владыка, по случаю издания Высочайших манифестов по поводу заключения мира России с Японией и даровании свобод, произносит проповедь о значении мира в общественной и частной жизни и о получении от дарованной свободы для людей пользы только при условии разумного, согласно со словом Божиим, пользования ею; объясняет происхождение царской власти и говорит о значении ее в деле распространения и утверждения христианства; выясняет смысл единоверия, при совершении богослужения у единоверцев. Собрание этих проповедей не потеряло значение и сегодня, тон и манера изложения, речь Владыки и сегодня звучит рассудительно и убеждающе.

Владыка при жизни не желал печатать свои проповеди, хотя многие обращались к нему с этой просьбой, но после смерти мой прадед, племянник архиепископа Никона, Л. И. Софийский бережно собрал его речи, слова и поучения, написал подробное жизнеописание и издал. Книга эта по сей день хранится в нашей семье. К ней мы нередко обращаемся, дабы напитаться духовным словом Владыки Никона.

Даниил Санкин

{mospagebreak heading=Слова Высокопреосвященного Никона:

- Доблестный герой Нахимов Речь, сказанная перед молебствием по случаю открытия памятника адмиралу П. С. Нахимову в Севастополе в присутствии Государя Императора Николая Александровича}

Доблестный герой Нахимов

Речь, сказанная перед молебствием по случаю открытия памятника адмиралу П. С. Нахимову в Севастополе в присутствии Государя Императора Николая Александровича

Севастополь, 1898.

Царство Христово, именуемое святою Церковью, распространялось и утверждалось на земле кровью святых мучеников; подобно сему и Русское государство, осуществляя в своей конечной цели высокие задачи святой Церкви, утверждалось и возрастало в своей силе и славе не только путем мирного развития, но и кровью своих героев.

Как святые мученики составляют славу Церкви Христовой и предмет благоговейного почитания в ней, так и герои, пролившие кровь свою за святую веру и отечество, составляют неоцененное украшение государства и воинства и достойны того, чтобы образ их всегда предносился нашему мысленному и чувственному взору и чтобы братья их по вере и соотечественники с почтением преклонялись пред ними. Они достойны этой всегдашней живой памяти и уважения, потому что, положив живот свой за веру и отечество, тем самым исполнили закон Христов о любви к Богу и ближним,— отстояли независимость Церкви и отечества и явились наилучшими учителями для воинства, своим примером научая его мужеству и храбрости и пролитою своею кровью полагая семена новых героев. В самом деле, не пролитая ли кровь предшествовавших Адмиралу Нахимову героев русской земли научила и его, в защиту веры и отечества, обагрить своею кровью развалины и пепел осажденного града!

Посему справедливо увенчать славою и героя Нахимова, который обессмертил в истории народов Черноморский флот и Севастополь, проявив на море, в Синопском бою, такую храбрость, перед которой не устояли никакие морские твердыни неприятеля, и явив, на суше в обороне Севастополя, такое несокрушимое мужество, которое для осажденного града было надежнее окопов и тверже стен.

Верим, Благочестивейший Государь, что этот памятник, увековечивающий в потомстве высокий образ Адмирала Нахимова, многое скажет сердцу русского гражданина и воина. У сего памятника каждый живее представит себе величие его духа, подвигов и отечественных заслуг, а воин, кроме того, сильнее почувствует устремленный на него из загробного мира взор героя Синопа и Севастополя и возгреет в себе такой же дух христианского самоотвержения и несокрушимого мужества, какой обитал в доблестном герое Нахимове. Верим также, что и те великие воздаяния, какие отечество приносит своим героям: молитвы за них святой Церкви, внимание к ним Монарха, уважение доблестного воинства и всеобщая благодарная любовь сограждан послужат могучею силою к воспитанию в христолюбивых воинах истинных христиан и самоотверженных сынов России, всегда готовых в минуту опасности пожертвовать собою за веру и отечество к утверждению и прославлению Твоего, Благочестивейший Государь, царства.

{mospagebreak title= - Господь дарует им блаженную вечную жизнь Речь, сказанная перед панихидой по вице-адмиралу С. О. Макарову и погибшим с ним на броненосце - Петропавловск}

Господь дарует им блаженную вечную жизнь

Речь, сказанная перед панихидой по вице-адмиралу С. О. Макарову и погибшим с ним на броненосце «Петропавловск»

3 апреля 1904 года

Великое несчастье постигло Россию, когда Япония начала войну против нас без объявления, из-за угла, застав нас врасплох, совершенно не подготовленными; когда Япония нанесла нам глубокие раны, повредив лучшие суда нашей Тихоокеанской эскадры: «Ретвизана», «Цесаревича» и «Палладу» Только что мы пережили острую боль этих ран, только что поуспокоились, выдвинув на борьбу с врагами лучшие наши умственные и нравственные силы: на суше генерал-адъютанта Алексея Николаевича Куропаткина, а на море вице-адмирала Стефана Осиповича Макарова, будучи уверены, что под предводительством их мы отразим врагов и дадим им возмездие за их дерзость, коварство и обиду, как вдруг среди несчастия нас постигает новое горе: погибает со своим броненосцем и командой адмирал флота Стефан Осипович Макаров. Эта погибель воистину великое горе для всего нашего отечества. Жаль броненосца, стоящего миллионы и составляющего, при малочисленности нашего Тихоокеанского флота и при сравнительной с нами многочисленности неприятельского флота, крупную силу; жаль его потому, что эту погибшую силу невозможно теперь, в самое важное для войны время, заменить даже каким-либо судном; жаль погибшую его многочисленную команду с большим штатом офицеров, и более всего жаль вице-адмирала Стефана Осиповича Макарова, даровитого, опытного и искусного моряка и воина, который умел с успехом вести борьбу с неприятелем при далеко не равных силах, который сумел поднять дух всего флота и сделать его страшным для врага, который был нашей надеждой. И вдруг погибает эта надежда. Где, братие, искать нам утешения в таком горе?

Послушайте, что говорит св. апостол людям, застигнутым несчастьями: с великою радостию принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения (Иак. 1, 2). Св. апостол не велит христианам скорбеть при несчастиях, напротив, он велит радоваться среди них, указывая две причины: несчастия, приучая нас к терпению, через терпение ведут к нравственному совершенству, а через совершенство сподобляют нас венца жизни, который Господь обещал любящим Его (Иак. 1, 3-4, 12). Отдельные лица к несчастиям своей жизни относятся неодинаково: одни предаются печали, падают, впадая в пороки, например, в пьянство, и гибнут; другие, собирая и напрягая свои умственные и нравственные силы: веру в Промысл Божий, надежду на милосердие Божие и др., борются с несчастиями, побеждают их и в то же время сами крепнут и растут в указанных добродетелях, делаясь способными без падений переносить еще большие несчастия сравнительно с пережитыми. И нам, братие, при настоящем горе не следует унывать, как и святая Церковь в течение предшествующего поста учила нас, влагая в наши уста молитву к Богу: «дух... уныния не даждь ми»; и нам следует мужественно переносить постигшее нас, по воле Божией, несчастие, напрягая к этому все свои силы: веру в Промысл Божий, надежду на Его милосердие, покорность воле Божией, любовь к ближним и др. в той христианской уверенности, что постигшее нас, не без воли Божией, несчастие в Промысле Божием имеет для нас важное воспитательное, очищающее и возвышающее нас значение.

При размышлении о сем событии невольно припоминается случай из истории народа Божия. Некогда Иуда Маккавей выступил на защиту святой веры и народа против сирийцев, полный надежды на Бога. Пока он уповал на Бога, то многократно побеждал многочисленные полки врагов с небольшими отрядами иудейского войска и приобрел славу хорошего военачальника. Будучи уже прославленным вождем, Иуда повстречал многочисленного неприятеля. Воины иудейские просили Иуду уклониться от сражения, говоря: «мы не в силах, нас мало» (1 Мак. 9, 9), но Иуда горделиво ответил: «не будет этого со мною, чтобы бежать от них; а если пришел час наш, то умрем мужественно за братьев и не оставим нарекания на славу нашу» (1 Мак. 9, 10). Самонадеянность и славолюбие, с которыми Иуда вступил в битву, погубили его: Иуда пал в сражении, а войско его обратилось в бегство. Когда вице-адмирал Стефан Осипович Макаров был назначен начальником Тихоокеанской эскадры, то мы все успокоились и, возлагая на него твердые и, можно сказать, все наши надежды, уверенно говорили, что он защитит нас и победит врагов наших, несмотря на превосходящие их морские силы. Возлагая надежды наши в борьбе с японским флотом на Стефана Осиповича Макарова, забыв Бога, не согрешили ли мы, подобно Иуде Маккавею: не проявили ли здесь греха человеконадеяния? Погибелью вице-адмирала Макарова, которого мы сделали нашею надеждою вместо Бога, не наказывает ли нас Бог за человеконадеяние, не очищает ли Он нас от сего греха, не обращает ли ума и сердца нашего к Нему, не научает ли нас тому, что только Он, Господь, единая непреложная надежда, что если Он даст премудрость и силу нашим военачальникам, будет с ними, то они победят врагов; а если Господь не будет помогать им, то они могут погибнуть и без врагов, погибнуть тогда, когда чувствовали себя в безопасности.

Со смертию вице-адмирала С. О. Макарова пала ли наша надежда на победу над японским флотом? Нет, братие. Как некогда своему ветхозаветному народу Господь воздвигал победителей из людей неизвестных, например Гедеона, так нам, новозаветному Своему народу, Господь, может быть, даст победу чрез того военачальника, которого изберет Сам и которому будет споспешествовать по молитвам нашим, чтобы мы уповали на Него, Бога, а не на человека; как древле Он даровал победу иудеям над филистимлянами даже чрез отрока Давида, так и нам, будем надеяться, даст победу, может быть, чрез такое лицо, о котором мы даже не слышали. Нужно просить Господа о сем, уповать на Него, и в этом залог нашей победы.

Искренне оплакивая безвременную погибель вице-адмирала Стефана Осиповича Макарова, талантливого человека в своем деле, оказавшего большие заслуги отечеству во время своей службы и в настоящую войну, положившего свою жизнь за веру, царя и отечество, вознесем Господу молитвы об упокоении его и погибших с ним в той надежде, что Господь дарует им блаженную вечную жизнь, как исполнившим первую и главнейшую заповедь Закона Божия о любви к Богу и ближним.