Ясное утро. Мороз такой, что сводит руки, пока я фотографирую белоснежный монастырский храм во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского в селе Алексеевка. Сестра, стоящая на колокольне, скоро будет звонить, а теперь, наверное, смотрит на широкий разлив Волги или, правильнее сказать, водохранилища. Система ГЭС в середине ХХ века изменила реку до неузнаваемости, и река погребла под толщей воды не одну деревню. Затопило и пол-Алексеевки, вместе с тем местом, где прежде стоял храм во имя преподобного Сергия Радонежского. Там, где теперь — слабозаметная заводь, когда-то была пристань. В 1894 году на нее сошел с парохода протоиерей Иоанн Сергиев — святой праведный Иоанн Кронштадтский. Это событие переживается монахинями Иоанновского монастыря в Алексеевке так живо, будто произошло оно совсем недавно и непосредственно с ними. Сегодня, в канун дня его памяти, рассказываем о монастыре, носящем имя святого.
— Самое замечательное, что батюшка сам избрал Алексеевку, — рассказывает настоятельница алексеевского Иоанновского монастыря игумения Еликонида (Лысенко), — он телеграммой отказал пригласившим его Хвалынску и Вольску и написал, что совершит утреню в Алексеевке, но служил и Литургию. В то время храм был на ремонте, стоял в лесах. За одну ночь к приезду протоиерея Иоанна благочестивые прихожане все привели в порядок.
Когда я читала об этом, меня больше всего поразили жители Алексеевки: ведь обычно вокруг отца Иоанна была такая толкучка, что даже полиции приходилось вмешиваться, как-то ограждать его от жаждущих утешения, исцеления, помощи. А тут — совсем иначе: народ ожидал благословения отца Иоанна в храме, пребывая в благоговейном, безропотном молчании. Только когда вестовой прискакал и сказал, что батюшка сошел с парохода, когда начали звонить в колокола, люди свободно вздохнули, поверив, что — да, батюшка действительно приехал.
В 1930 году из Сергиевской церкви, где однажды служил святой Иоанн, были изъяты колокола, богослужения в храме прекратились. Несколько человек, включая священника, были арестованы. В 1931 году здание было передано под детский сад, позже — разрушено до основания.
* * *
Настоятельница монастыря игумения Еликонида рассказывает, что ее воцерковление началось, когда она была уже взрослым человеком. В это время как раз стали возрождаться храмы, монастыри, стала доступной православная литература. Узнав о том, что были разрушены тысячи храмов, будущая игумения захотела помочь: «Наши деды и прадеды разрушали, а мы, их потомки, должны восстанавливать».
Первым монастырем, куда отправилась будущая игумения Еликонида, оказалась разрушенная Оптина пустынь.
— Ехать было немного страшно, просто оттого, что не знала, как себя там надо вести. Но ничего: убирались, таскали какие-то палки, бревна, выгребали мусор. А когда после всей этой работы возвращались домой, меня переполняла радость: красота осенней природы и мой внутренний мир, который коснулся чего-то чистого, светлого, будто перекликались.
В Оптину будущая монахиня ездила со своей подругой, хотя та раньше в храме бывала лишь по случаю. В перестроечные годы, когда все рушилось, когда закрывались предприятия и в магазинах ничего не было, многие люди остались без работы, а если и с работой, то без денег,— у подруги матушки Еликониды было все: полное мирское благополучие. Однако через некоторое время после поездки в Оптину она захотела стать монахиней.
— Мне тогда сделалось страшно, — рассказывает матушка, — хороший, любимый мною человек покидал меня, уходил в монастырь… Но позже и я стала ездить туда, к ней, в Свято-Никольский Черноостровский монастырь в Малоярославце.
Я помню, когда мы приехали в первый раз в Малоярославец, все было еще в разрухе. Трапезная располагалась в подвальном помещении — узком и неудобном. Мы вошли, когда все уже расселись, но, уступая нам место, по какому-то бессловесному согласию сразу встало шесть или восемь сестер. Меня тогда поразило это внутреннее единение, столь необычное в мирской жизни.
Матушка рассказывает, что в монастырь она стала приезжать все чаще. Наконец наступил момент, когда поняла, что уже не хочет покидать обитель:
— Мои жизненные ориентиры, ценности совершенно поменялись. То, что раньше казалось радостным, забавным и интересным, я стала воспринимать как неправильное, то есть не Божие. Забеспокоились родители: им эти перемены казались странными, непонятными. Мама звала меня смотреть ранее любимый мной фильм, а я отказывалась, потому что поняла, насколько это занятие стало для меня пустым. Но на это место в моей жизни пришли книги об Оптинских старцах, о преподобном Серафиме Саровском, — духовная литература, которую хотелось читать и читать. Я изменила свой внешний вид, прическу, сняла украшения. И это тоже пугало родителей, папа говорил: «На кого ты стала похожа? Как бабушка!». Наверное, они испытывали что-то похожее на мои чувства, когда я думала, что теряю подругу, уходившую в монастырь.
Будущая монахиня Еликонида стала послушницей Свято-Успенского Княгинина монастыря во Владимире. Там же был совершен ее иноческий постриг. А потом, по благословению старца, матушка перебралась в Саратов, в Свято-Алексиевский женский монастырь. Через какое-то время Епископ (теперь — Митрополит) Саратовский и Вольский Лонгин благословил ее возглавить подворье монастыря в селе Алексеевка, получившее впоследствии статус монастыря во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского.
* * *
Строительство храмового комплекса в Алексеевке началось в 2006 году попечением Вячеслава Викторовича Володина и шло быстрыми темпами.
— Я думаю, что только молитвами святого праведного Иоанна у нас появилось все это, — говорит игумения Еликонида. — Батюшка очень любил монашество и положил начало очень многим монастырям. Мне рассказывали наши прихожане, что они молились, просили, чтобы появился храм в их родном селе, — и вымолили.
В настоящее время вместе с матушкой Еликонидой в монастыре — пять сестер. Среди них — схимонахиня Селафиила (Барковская). Сейчас ей 87 лет. Долгое время она была в саратовском Свято-Троицком соборе уставщиком, и помнят ее там как тетю Нину. Многим из тех, кто пришел в Церковь в 1970–1990 годы и затем пополнил ряды духовенства, она привила любовь к церковному пению, умение читать на церковнославянском.
В день, когда подворье Свято-Алексиевского монастыря стало самостоятельным Иоанновским монастырем, состоялся постриг трех послушниц.
Богослужения в монастырском храме на протяжении двух лет совершает священник Александр Грузинцев. Окончив семинарию, он служил в Саратове, однако весть о назначении в Алексеевку воспринял с радостью.
— Я думаю, радость была и оттого, что мы сами не выбирали, не просились, мы восприняли это назначение как волю Божию, — объясняет отец Александр, — послушание воле Божией — это то, что помогает радости возникнуть, а поддерживать ее потом — это отдельная задача.
Семья отца Александра — он, его супруга и их маленькая дочка — живут в съемном доме. Завели кур — хозяйство покрупнее пока не под силу.
На вопрос о том, чем отличается отношение к священнику в селе, батюшка говорит, что здесь ощущается настороженность к неизвестному, новому человеку, кем бы он ни был. Чтобы село приняло батюшку как своего, нужно время.
— Мой иерейский сан воспринимался здесь поначалу только как внешний атрибут, — рассказывает отец Александр. — Иду по улице, со всеми здороваюсь, а отвечает мало кто. Но проходит время, и те люди, которые раньше мимо проходили, здороваются радостно, с улыбкой, а некоторые и за советом обращаются.
* * *
В тот день, когда я приехала в Алексеевку, за Литургией пела одна из сестер. В небольшом светлом храме сосредоточенно молились прихожане, и, кажется, благодаря этой совместной молитве было тихо — молитвенно тихо. Потом выяснилось, что у сестры, чей голос меня так поразил, нет музыкального образования, и пела она по послушанию.
— В монастыре очень часто так бывает, — рассказывает матушка, — если Господь дает послушание, Он дает и силы, и благодать, и возможность все исполнить. Не раз убеждалась в том, что послушание — это великая вещь.
Но есть в Алексеевке и певчие из мирян, они начинали в саратовском Свято-Алексиевском женском монастыре. Это две супружеские пары, Сергей с Татьяной и Владимир с Ольгой, у каждой семьи по трое детей. Работают и живут они теперь в поселке Возрождение, регулярно ездят на богослужения в Алексеевку. По словам игумении, их ревность к богослужению была такой, что они стояли на клиросе с грудными детьми — даже ночные службы: на Рождество Христово, на Пасху. Из детей — кто спит, кто нет… но все равно — все вместе.
— Тот, кто вкусил радость совместной молитвы в храме, понимает, что это такое, и рад тем маленьким результатам, которых он достигает, — объясняет игумения. — А человеку, который не захотел немного потрудиться, подумать, проще все это осудить, отвергнуть.
* * *
Иоанновский монастырь необычайно красив, будто кистью художника вписан в природу Хвалынского края. Благодать, которую ощущаешь вокруг, кажется, распространяется здесь и на человеческие отношения.
— Матушка, неужели у Вас нет сложностей, трудностей?
— Сложности… Сложности, прежде всего, внутри себя, — отвечает мне игумения Еликонида. — Это самые большие сложности для всех, начиная с настоятельницы и кончая меньшей из сестер. Стараться преодолеть своего ветхого человека, преодолеть свою самость — вот это да, это сложность.
А что касается прихожан, то многих жителей Алексеевки перетягивали секты, кого-то не отпускало старообрядчество, ведь селения бывшего Хвалынского уезда основали когда-то именно старообрядцы. Но, как говорит матушка Еликонида, теперь многие из потомственных староверов начали ходить в монастырский храм.
Матушка Еликонида рассказала о прихожанах — супружеской паре, Вере и Алексее. Они воспитали троих детей, теперь растят приемных мальчиков. И хотя живут они в Алексеевке, до храма приходится добираться на машине: у Алексея инвалидность. Замечателен один случай: осенью в монастырь прислали саженцы лип, а посадить их было совсем некому, матушка Еликонида уже начала печалиться — ведь погибнут деревья. Но Алексей предложил свою помощь. Очень настойчиво предлагал: «Матушка, руки-то есть, сяду и буду копать». Так он и сделал, а земля в Хвалынском районе — опока да вязкая глина. А Алексею, видимо, еще какой-то дореволюционный фундамент попался, крепкий. Он несколько недель его разбивал. Матушка говорит, что ее до слез поразила такая жертвенность, готовность помочь, крепость веры.
* * *
В храме я встретила большую семью Варгиных: папа, мама и четверо детей. Сюда они приезжают постоянно, говорят, что в монастырском храме, даже когда малыши отвлекают, все равно — душой отдыхаешь, и сами дети становятся более мирными. Живет эта семья в Балакове, но у них есть дом в селе Яблонька, вот оттуда они и приезжают в монастырь.
Оказывается, молодых семей с детьми среди прихожан много. По праздникам в монастыре устраиваются спектакли: монахини рисуют декорации, готовят сценарии, а играют дети. Матушка объясняет: «Начиналось все постепенно: поскольку в храме были дети, на праздники их хотелось как-то утешить. Они ведь непоседы, им хочется себя реализовать, показать. И мы постарались дать им такую возможность».
О том, как складываются отношения монастыря с местной школой, рассказала ее директор Наталья Яковлевна Молоткова. На удивление оказалось, что алексеевская школа не хуже центральной городской. Дети поступают в столичные вузы и в дальнейшем становятся вполне конкурентоспособными: «Даже филиалами “Газпрома” руководят наши детки», — говорит Наталья Яковлевна.
— А к Богу детей силой не приведешь, — продолжает директор школы, — и в церковь не приведешь, но мы устраиваем встречи со священниками, с монахинями, приглашаем детей помочь в монастыре. Стараемся научить их жить в реальном, а не в виртуальном мире: чувствовать сердцем, самостоятельно мыслить.
Однако утешение нужно не только детям, которые участвуют в спектаклях, но и взрослым, старикам, покинутым родными. В Алексеевке есть интернат для ветеранов и инвалидов.
— Поскольку им перемещаться сложнее, мы сами отправляемся к ним на праздники, — рассказывает матушка Еликонида. — К Рождеству, 9 Мая, к Пасхе мы с детьми готовим для них концерт, дарим подарки. Навещаем мы и тех, кто живет одиноко и не может по тем или иным причинам прийти в храм.
Игумения Еликонида познакомила меня с бабой Клавой. И, как бы рекомендуя ее, объяснила, что это человек, который радуется всегда, за каждую малость благодарит Господа: за солнце, за богослужение, на котором она смогла помолиться. И сама бабушка подтверждает: «Мне бы только жить».
— Нам бы всем так говорить в 86 лет, — замечает игумения Еликонида. — А она ведь веру от самого младенчества сохранила, много трудностей перенеся за годы жизни. Супруг Клавдии был долгое время болен раком. Однажды, когда она не смогла прийти на праздничную службу, мы с детьми и с певчими пришли к ним домой. И когда стали петь песнопения Пасхи, то супруг Клавдии заплакал светло, радостно, и слезы его были такие, что плакать начали и мы все: остановиться не могли, пели и плакали.
* * *
26 октября во время своего визита в Саратовскую епархию Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл посетил Иоанновский женский монастырь.
Обитель к визиту Святейшего готовили всем миром: и сами монахини, и местная администрация, и добровольные помощники из соседнего поселка Возрождение во главе с настоятелем Успенского храма отцом Александром Рожковым, который сам и батареи красил, и траву косил.
— Матушка, каково для вас значение визита Святейшего Патриарха?
— Значение? Вы знаете, его трудно переоценить, — считает игумения Еликонида. — Для нас получить благословение Святейшего — милость Божия… Маленький монастырь в небольшом селе — и такая большая радость. И благословение получили ведь не только сестры монастыря, но и прихожане. Я видела лица людей: как они менялись, озарялись внутренним светом — даже у тех, кто пришел из любопытства или заодно с родственниками. И каждый ощущал, что все не просто так, что благодать — особая, необыкновенная. А ведь мы до последнего момента, до самого приезда Святейшего, боялись поверить своей радости: помешать визиту могла и непогода, и просто нездоровье, и какие-то встречи — все, что угодно. Но вопреки прогнозам в пасмурный день появилось солнце, и Святейший посетил нас.
Патриарх Кирилл, обращаясь к тем, кто собрался в тот день в монастыре, сказал:
— Великое и большое дело совершается монашествующими в святых обителях. Они молятся за себя, за своих близких, за тех, кто обращается к ним с просьбой о молитве; молятся за весь мир. А молитва — это сила, которая соединяет человека с Богом. Это движение в обе стороны: мы воздыхаем ко Господу с просьбами, и Он отвечает нам Своею благодатью. Чем сильнее молитва, тем интенсивнее это невидимое духовное движение: от Бога к человеку и от человека к Богу. Дай Бог, чтобы в этом месте всегда горел огонь молитвы, чтобы сестры добросовестно исполняли свои монашеские обеты, свое призвание и со смирением, в чистоте сердца совершали молитву обо всех людях.
Журнал «Православие и современность» № 32 (48)