Командировка в Аткарский район Саратовской области еще раз убедила меня в том, что ничто в нашей жизни не происходит просто так, случайно. Во всякой нашей трудности, неприятности, неудаче узнается Промысл — нужно только научиться доверять и спокойно следовать тем путем, который чертит для тебя рука Создавшего.

Погода была неприятная, да и пейзаж не услаждал. Остатки грязного снега, раскисшие поля, рыжая трава, кое-где серый лесок, в низинах бурные потоки талой воды. Туман, небо в плотных серых тучах, периодически мокрый снегопад. А дороги… Да, та самая вторая всероссийская беда. Из-за этой беды полетели все наши планы. Весь рисунок нашей командировки изменился, можно сказать. Что-то мы потеряли. Но зато сколько приобрели!

Главное приобретение — ясное понимание того, что это значит и чего это стоит — служить священником в Аткарском районе. Теоретически-то я и раньше догадывалась, что это близко к подвигу. А теперь еще и на практике, на собственном опыте постигла.

Не та Осиновка, и церковь в ней не та

До запланированной Ивано-Языковки мы доехать не смогли. То есть мы могли бы до нее доехать, но обратно бы точно шли пешком: не выдержало бы наше авто этого щебеночного грейдера. Развернуться на нем, чтобы выехать на какой-никакой асфальт, нам удалось только с десятой попытки. Связь пропадала, но я дозвонилась-таки до аткарского благочинного, отца Дионисия Елистратова, который как раз в это время был в Саратове — участвовал в конференции, посвященной судьбам казачества, как духовник Аткарского хуторского казачьего общества. Отец Дионисий посоветовал нам рулить в Осиновку: «Там как раз сейчас отец Роман Болотнов, а еще там очень интересный старый храм разрушенный, в нем служил священномученик Феодор (Смирнов)…».

И вот мы опять сворачиваем с аткарской трассы. Под нашими колесами — воспоминания об асфальте. Потом просто грунтовка, темнеющая лужами и ведущая неизвестно куда. Объяснений, полученных от отца Дионисия, нам почему-то не хватает, а отец Роман Болотнов трубку взять не может — служит. И вдруг — счастье: навстречу нам катит мощный внедорожник из категории отсутствующих в епархиальном гараже. За рулем — красивая женщина: «А вам какую Осиновку? У нас их три: Большая, Малая и Новая». — «Ту, в которой старая разрушенная церковь». — «А, тогда вон туда. Церковь вы с дороги сразу увидите».

Черневшую в тумане деревянную церковь Архангела Михаила мы действительно сразу увидели с дороги. Что и церковь, и Осиновка не те, поняли чуть позже. Осиновка оказалась Новой. В Малой Осиновке разрушенная Троицкая церковь — не деревянная, а каменная.

Но в те минуты я не думала о том, как мы теперь доедем до Малой Осиновки. Чвакающий под ногами суглинок, прошлогодние репьи, мокрый снег — всё это было ничего. Потому что там, в плотных серых тучах, жужжали невидимые жаворонки — их было много, казалось, всё небо поет, и еще потому, что мы встретились с Михаило-Архангельским храмом. Скорбная, но встреча…

Бревенчатая церковь в Новой Осиновке была построена в 1871 году, а закрыта в 1934‑м по решению Аткарского райисполкома: «учитывая, что за распадом коллектива верующих церковь бездействует в течение трех лет, а культовое имущество по халатности сельсовета (не принято мер к сохранению) частично расхищено…». Это была распространенная в то время дежурная формулировка. Конечно, кто-то из новоосиновцев (а село тогда было большим, не то, что сейчас!) мог податься в комсомол, в колхозные активисты и поверить, что Бога нет, но приход развалиться вряд ли мог.

То, что Михаило-Архангельский храм не разобрали на бревна, — чудо. Храм горел — это очевидно. Огонь поднялся по колокольне очень высоко. Но потом погас. Может быть, ветер его сбил или дождь. Но ветер и дождь, они ведь тоже неслучайны…

Подлежит ли этот храм восстановлению? Хочется верить, что да. Бревенчатый храм в селе Пограничное Новоузенского района, схожий с Михаило-Архангельским и долгие годы находившийся в аналогичном состоянии, сейчас восстановлен и выглядит замечательно. Будем надеяться…

Молитва у развалин

Чудом не застряв, мы всё же добрались до Малой Осиновки, до руин каменной Троицкой церкви. В руинах живут вороны — огромные, таинственные, нелюдимые птицы с глухим гортанным говором.

В октябре 1921 года сюда, в эти стены, пришел служить 30-летний священник, отец Владимир Смирнов, тогда еще не монах, уроженец соседней Пензенской области, выпускник Саратовской семинарии и Казанской духовной академии. После революции Владимир Смирнов находил себе разные применения, но явно тяготел к педагогике: служил учителем школы грамоты и инструктором школьного дела политотделов Донской советской кавалерийской дивизии и Первой Конной армии, затем, в 1921 году, демобилизовавшись, — инструктором дошкольного воспитания при Саратовском райкультводе. Состоял в профсоюзе работников водного транспорта. А в октябре 1921 года был рукоположен в сан священника и назначен в Малую Осиновку Аткарского района. Через полтора года его перевели в Саратов, в Старо-Казанскую церковь, а в августе того же года арестовали первый раз — по делу епископа Петра (Соколова). После двух арестов и двух небольших сроков отец Владимир служил в Кузнецком районе Пензенской области. В 1934 году принял монашеский постриг. Сентябрь 1935 года — хиротония иеромонаха Феодора во епископа Пензенского. Октябрь 1936 года — арест: «контрреволюционная группа, организованная с целью ведения агитации среди населения, направленной на свержение советской власти и установление в стране фашистской диктатуры». Четыре сельских священника, один епископ и один псаломщик — они точно установили бы диктатуру… Сентябрь 1937 года — расстрел.

Улицы Малой Осиновки безлюдны. Где же нам искать отца Романа, по-прежнему не отвечающего на звонки? Два мужика возятся во дворе. «Где у вас здесь церковь? Ну, может быть, дом или комната какая-то, где верующие собираются?» — «Вить, где у нас тут бабки собираются, не знаешь?» — «Какие бабки?» — «Ну, те, которые крестятся». — «У нас тут никто не крестится». С такой информацией ехать остается только по интуиции. Наконец навстречу — пожилая женщина: «В клубе они все сегодня собрались, священник приехал. Прямо, потом направо…».

Открыв дверь сельского клуба и услышав церковное пение, я почувствовала себя счастливой. Пела супруга отца Романа — матушка Анастасия. В зрительном зале, прямо перед креслами стояли девять местных женщин разного возраста с горящими свечами в руках: совершалось Таинство Соборования. Девушка-инвалид беззащитно улыбалась, а временами пыталась начать танцевать — так радовало ее происходящее.

— Дорогие мои… — говорит отец Роман, обращаясь к собравшимся…

И это надо видеть — его искренность и их встречную благодарность.

— Мы так рады, так рады, что они с матушкой нас не забывают, — сказала, подойдя ко мне после службы, старшая из женщин. И я как-то очень хорошо почувствовала, что это такое — жить в Малой Осиновке возле разрушенного храма, в котором служил святой, и ждать священника…

Отец Роман и Анастасия — люди молодые, недавние выпускники: он — семинарии, она — Елисаветинского учебного центра в Саратове (отделения, кстати, не регентского, а медсестринского — в настоящий момент уже недействующего). В аткарской глубинке они недавно, с октября 2015-го. У них двое маленьких детей, Анна и Марк; живет семья в селе Приречном, возле нового Михаило-Архангельского храма, построенного в 1998 году по инициативе уроженца села, начальника Приволжской железной дороги Михаила Лихачева. Но вообще отец Роман — настоятель трех приходов: в Приречном, в Озерном и Старой Лопуховке. Плюс две Осиновки, в которых приходов, как таковых, пока нет, но есть еще (или уже есть…) люди, которые ждут.

Расчистить источники

Следом за машиной отца Романа едем в Озерное — самое большое из окормляемых им сел. Здесь строится маленький храм во имя блаженной Ксении; отец Роман совершает в этих недостроенных стенах молебны, соборование, как потеплеет, начнет регулярно служить Литургию. Приходит на службы, по его словам, человек двадцать — из двух тысяч жителей, но ведь это только начало!

В местной школе батюшку все знают: он здесь частый гость. А нас сюда пригласил, чтобы познакомить с Татьяной Николаевной.

Дело в том, что и в этой бездорожной глубинке можно жить по-разному. Кто-то, считая себя жертвой злой судьбы и плохой власти, опускает руки и утрачивает все творческие способности, кроме одной — беспрерывно жаловаться и ругаться. А кто-то и здесь живет на полную катушку, не тратя сил на жалобы, любя свою землю не на словах, а на деле и делая всё возможное для нее и для своих земляков.

Учитель истории и замдиректора по воспитательной работе Озерновской школы Татьяна Николаевна Игнатьева — из деятельных патриотов. Она краевед, и вместе со своими учениками раскопала массу интересного — о селе Озерном, основанном, оказывается, на заре Петровских времен, о разрушенных и действующих храмах Аткарщины, о помещиках Юрьевичах — три поколения этой семьи владели Старой Лопуховкой, она от Озерного в пяти километрах. Стенд, рассказывающий о Юрьевичах, висит у Татьяны Николаевны в кабинете. Первый из них, Семен Алексеевич Юрьевич (1798–1865), служил при дворе Николая I в должности помощника воспитателя наследника Александра Николаевича, будущего Александра II, освободителя крестьян. Он сопровождал наследника в его поездках по России и заграничных путешествиях. Уже будучи тяжелобольным и почти слепым, Семен Юрьевич принимал самое активное участие в строительстве железной дороги, которой мы все сегодня пользуемся, — от Москвы до Саратова. Старая Лопуховка досталась Юрьевичам как приданое супруги Семена Алексеевича Елизаветы Андреевны Ниротморцевой. Сын Семена Алексеевича и Елизаветы Андреевны Александр Семенович Юрьевич сделал из имения то, что мы теперь назвали бы экологическим заповедником. Там он и похоронен…

Но я должна остановиться: история семьи Юрьевичей — отдельная тема. Татьяна Николаевна убеждена, что человек должен не просто знать историю своей малой Родины…

— …И не просто прийти и посмотреть на храм или на родник. Он должен обязательно что-то делать, помочь храму, расчистить родник. За могилой Александра Юрьевича ухаживают и наши школьники, и ребята из Белгазы: его ведь специально похоронили так, чтобы видно было всё его имение.

Кроме истории, Татьяна Николаевна преподает «Основы православной культуры». Класс ОПК появился в школе по общей, так скажем, инициативе благодаря помощи депутата Аткарского муниципального собрания, местного фермера Виктора Федоровича Томарева — «очень неравнодушного человека», как характеризует его моя собеседница.

— Меня в селе спрашивали: «Ты что, молитвам будешь детей учить?». Я отвечала: «Нет. Я хочу познакомить их с культурой, объяснить им, что есть православная вера, помочь сориентироваться. А дальше они сами определят свой путь».

Но нам пора в ту самую Старую Лопуховку. Поскольку едем мы следом за батюшкой, заблудиться нам уже не грозит; но вот застрять грозит по-прежнему. В одном месте отец Роман едва не принял решение вернуться… Но, помолившись святителю Николаю, мы проехали-таки в село, которое в свое время называлось Никольским, к храму, построенному в 1817 году и освященному во имя архиепископа Мир Ликийских.

Каменный храм, окруженный соснами, производит невероятное впечатление. Он понемногу обретает достойный вид — и снаружи, и внутри. Долгое время его расчисткой и восстановлением вручную, в одиночку и за собственный пенсионный счет занималась немолодая женщина, переселившаяся в Озерное из Саратова, — Валентина Васильевна. Она проделала просто колоссальную работу. Увы, таких помощников у отца Романа немного: собрать народ на богослужение в Лопуховке ему пока не удается, разве что летом приходят горожане-дачники. Но на стене храма висит объявление: «…открыт для молитвы каждое воскресенье с 10 до 12».

— За храмом присматривает одна женщина из местных, Галина, у нее ключ. Зимой бывало так, что мы с этой Галиной вдвоем тут молились.

— А в Приречном у вас как дела идут? Храм хороший, новый…

— В Приречном осталось примерно 450 жителей, в школе всего восемь учеников. В храме служба каждую субботу и воскресенье, постоянных прихожан — человек двенадцать-пятнадцать, на Рождество и Пасху до двадцати пяти.

Еще раз повторим оптимистическую фразу…

Это еще только начало...

Нам пора в райцентр, в Аткарск, иначе мы не успеем на вечернюю службу с выносом креста, ведь наступает Крестопоклонная неделя. Новый Петропавловский храм в Аткарске — это тоже отдельная история: его построили супруги Краттли. Роберт Линкольн Краттли, уроженец штата Колорадо, воспитанный в протестантизме, работал в России с советских еще времен и именно здесь принял Православие — с характерной для американца мотивацией выбора: религия консервативная, следовательно, надежная, есть на что опереться. Жена Роберта Наталья — русская, родилась и выросла в нашем Петровске. Супруги создали в России свою фирму по продаже сельскохозяйственной техники. И вот построили храм в городке, в который и попали-то случайно…

Итак, мы в этом храме. Его настоятель  благочинный Аткарского округа иерей Дионисий Елистратов, можно сказать, местный: его отец, коренной аткарчанин, военный, выйдя в отставку, привез семью в родной городок. Будущий батюшка закончил здесь профтехучилище, затем заочно, работая на заводе, — техникум. Семья Елистратовых стала верующей еще до возвращения в Аткарск, потому выбор Дениса — поступить в семинарию — не стал неожиданностью для родителей и очень их обрадовал. После семинарии отец Дионисий закончил еще Московскую духовную академию. И вот — Аткарское благочиние… Всего-то восемьдесят километров от Саратова. А жизнь совсем другая…

— В Аткарске до революции было пять храмов, и все они были разрушены до основания, — рассказывает отец Дионисий, — и Михаило-Архангельский собор, и Сретенская церковь (на ее месте сейчас городской парк, и в нем мы установили памятный крест), и Казанский тюремный (поскольку здесь был пересыльный острог), и Иоанно-Предтеченский на кладбище, и Петропавловский. В тех городах, где хотя бы одна церковь действовала в советские годы, картина другая, приходы больше. А у нас с 1937 по 1992 год не было ни одного. В начале 90-х Церкви передали здание бывшего суда — это нынешний Михаило-Архангельский храм. А строительство нового Петропавловского было завершено к 2013 году.

Построить храм в наше время непросто. Но, даже если он построен, если он красив, достойно благоукрашен и так далее — это не означает, что люди в него потоком хлынут. Собственно, этого и не произошло. Далеко не всякий человек готов открыть свое сердце Богу. Чтоб сердца открывались, нужно потрудиться. Я приехал сюда в декабре, а в январе на Богоявление за освященной водой пришло всего пятьсот человек. В 25-тысячном городе! И то, что в этом году пришло полторы тысячи, что количество прихожан заметно возросло, — это не само собой произошло, это хотя и скромный пока, но всё же результат нашей работы.

Помню, примерно через год после назначения я приехал к Владыке Лонгину — весь воодушевленный: «Владыка, мы сделали вот это и вот это, и у нас явный прогресс, а через два-три года вообще всё будет замечательно…». А Владыка мне в ответ: «Ну ты оптимист! Десять лет, как минимум, нужно трудиться изо дня в день, чтобы обстановка реально изменилась». И очень скоро я убедился в его правоте. Три года прошло… Да, что-то сделано. Но совсем немного на самом деле…

— Но если в райцентре, в городе, всё так непросто, то что же говорить о глубинке, до которой и доедешь-то не всегда…

— Служение священника на селе — это подвиг. Это подъем целины. И отец Роман Болотнов действительно труженик. И у него, вопреки всему, получается. Господь ему подает помощь. Очень важно еще и то, что он там, в Приречном, живет. Когда священник не приезжает откуда-то, а живет на месте своего служения — это живая проповедь, это вызывает у людей уважение, доверие к нему. Но и искушений у отца Романа тоже хватает. Это ведь очень тяжело — не получать отдачи, не слышать отклика. Я, когда приезжаю в села, всегда людям говорю: «Помогайте, как можете, своему батюшке, молитесь за него, ваша молитва для него — огромная поддержка». Работа наша — и на селе, и в городе — должна вести к тому, чтобы верующие люди относились к своему храму как к дому — с любовью. Вы видели эти храмы разрушенные — в Новой Осиновке и в Малой? Местные жители ходят мимо них каждый день. Понятно, что они не в силах их восстановить, но ведь могли бы хотя бы расчистить внутреннее пространство, чтоб когда-то можно было и богослужение совершить.

— Счастье, что и другие люди там, в глубинке, есть… Я очень хотела в Большую Екатериновку, где старинный храм Георгия Победоносца, и в Сосновку, где Покровская церковь, построенная в 1822 году. Но Вы меня остановили: «Не проедете, застрянете». Теперь-то уж я знаю, что вы правы… В Земляные Хутора мы не успели из-за службы, которую не хотелось пропускать. Надеюсь, съездим еще, когда немножко просохнет. А что там за жизнь, на этих «островах», действуют ли приходы?

— Восстановление этих храмов требует огромных средств, их пока нет. В Большой Екатериновке отец Максим Васильев служит пока в приспособленном помещении в сельской администрации, в самом храме служить невозможно. Село Земляные Хутора, где тоже старинный, 1827 года, Троицкий храм, вот уже более двадцати лет окормляет иерей Димитрий Годин, его трудами там поддерживается жизнь, и храм понемногу восстанавливается.

— Вы счастливый человек — ваши близкие всегда рядом с вами, они разделяют ваши труды: супруга Ольга — регент хора, мама, Ольга Васильевна, — помощник по религиозному образованию и катехизации, папа, Сергей Александрович, прислуживает сыну-священнику в алтаре… А для многих ли еще Петропавловский храм стал домом?

— Первое время я вообще был один — сам снег расчищал. Но постепенно появились помощники, сейчас их не так мало, и они надежны. Это тоже большой труд — чтобы люди пришли, чтобы они остались. Господь Сам приводит в храм того, кто готов трудиться не ради себя, но ради Его славы. Для меня главное — тех, кто уже пришел, не оттолкнуть. И еще важно, чтоб в городе тебя видели и знали. Видели, что ты — не суровый и грозный, а нормальный живой человек, что ты умеешь общаться, что люди тебе нужны, интересны, тогда и ты будешь им нужен. Поэтому я стараюсь бывать везде, где только можно.

После нашей с отцом Дионисием беседы здесь же, при храме состоялся литературно-музыкальный вечер, собравший много народу. На вечере царила очень теплая и непринужденная атмосфера. И можно было почувствовать, что, несмотря на трудности, храм действительно становится центром духовного притяжения для многих аткарчан.

Не будем умалять проблему, бездорожье — это плохо. Это, по сути, похороны русского села — с его историей, памятью, опытом. Но, если человек действительно хочет найти самую твердую, самую надежную из дорог — дорогу в Царство Божие, то земное бездорожье не может ему помешать. А если бы все ощутили под своими ногами дорогу в Царство, тогда и о земных дорогах было бы кому позаботиться.

Но пока этого нет. Только начало…

Материал подготовлен в рамках проекта «Духовные скрепы Отечества — история и современность». При реализации проекта используются средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 № 68 рп и на основании конкурса, проведенного Фондом поддержки гражданской активности в малых городах и сельских территориях «Перспектива».

Фото автора, Марины Юловой и из архива Татьяны Николаевны Игнатьевой

Журнал «Православие и современность» № 40 (56)