Отвечает священник Михаил Воробьев, настоятель храма
в честь Воздвижения Честного Животворящего Креста Господня г. Вольска

К сожалению, авторы биографического очерка о митрополите Иосифе (Чернове) приводят указанную цитату в отрыве от контекста, поэтому точно установить логику автора вряд ли возможно.

Губительность «бешеной погони за страстями и желаниями» совершенно очевидна. Цель христианской жизни состоит в том, чтобы существующий в каждом человеке образ Божий развить до максимально возможного богоподобия. Имея в виду эту цель, преподобный Максим Исповедник употреблял очень смелое выражение: «Человек по благодати может стать тем, чем Бог является по природе». Но эту благодать еще надо приобрести, поэтому целью христианской жизни можно считать, как учил преподобный Серафим Саровский, является стяжание благодати Святого Духа. Страсти затрудняют такое стяжание или делают его полностью невозможным. Душа человека, являясь носительницей образа Божия, вмещает в себя множество желаний и способностей. В их числе - фундаментальное религиозное чувство, ощущение себя творением Божиим и желание постоянно поддерживать с ним связь. Другие душевные силы, если они находятся в дезориентированном, не подчиненном естественному религиозному чувству состоянии, не позволяют этому желанию окрепнуть и осуществиться в полной мере. Об этом случае говорит Спаситель в известной притче о сеятеле (Мф. 13, 3-23), указывая на печальную судьбу семени, посеянного в тернии.

Духовное преображение становится еще более затрудненным, если человеком овладевает страсть, под которой православная аскетика подразумевает какую-либо естественную способность или чувство человека, но развитые до непомерности. Поскольку запас жизненной силы человека ограничен, страсть, забирая большую ее часть, не позволяет нормально развиваться другим свойствам и способностям человека. При этом в первую очередь страдают наиболее возвышенные духовные способности. Отсюда вытекает цель православной аскетики – упорядочить душевные силы человека, правильно их организовать, выстроить в направлении главной силы человеческого духа, связывающей его с Богом. На практике эта цель достигается борьбой со страстями, а ее результатом становится бесстрастие, которое преподобный Иоанн Лествичник называл «сердечным небом ума, почитающим все коварства бесов за детские игрушки».

Однако это бесстрастие, достигнутое длительной аскетической практикой, не случайно называемой подвигом благочестия, не равнозначно «отказу от страстей и желаний», о губительности которого предупреждает митрополит Иосиф. Бесстрастие святых – это не абсолютное равнодушие к существованию мира, характерное, например, для буддизма. Бесстрастие аскета – это, если можно так сказать, сублимированная, духовно преображенная страсть, претворенная в любовь к Господу такой силы, какая подразумевается главнейшей заповедью Евангелия: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» (Мф. 22, 37). О такой любви говорится в ветхозаветной книге «Песнь Песней»: «крепка, как смерть, любовь… стрелы ее - стрелы огненные; она пламень весьма сильный. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее. Если бы кто давал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презреньем» (Песн. 8, 6-7). Опыт такой любви передают вдохновенные гимны Григория Богослова и Симеона Нового Богослова, малопонятные для тех, кто никогда не любил Бога столь сильно.

Априорный «отказ от страстей и желаний» - это добровольный отказ от жизни духа, грех против духовной свободы, которая является залогом возможного богоподобия. Православная аскетика находит для такого состояния очень точное название – теплохладность. О пагубности этой духовной омертвелости говорит Сам Спаситель в Откровении Иоанна Богослова: «И Ангелу Лаодикийской церкви напиши: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия: знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: "я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды"; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр.3, 14-17).

Не трудно увидеть, что подобный «отказ от страстей и желаний» является проявлением самого обыкновенного себялюбия, хотя обычно выдается за подлинно христианское благочестие. Однако такое фальшивое, фарисейское благочестие обличал Сам Спаситель: «кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мк. 8, 35-36). Любовь невозможна без риска, в том числе и без риска греха. А без любви невозможно спастись.