К оглавлению     следующая глава

Святой Василий Великий
Его жизнь и деятельность

Часть III

Во второй год (359) своего уединения Василий делается чтецом, и епископ Кесарийский Дианий выражает желание устроить его навсегда при кесарийской церкви, мечтая видеть в нем своего преемника. Однако одно важное обстоятельство отсрочило приведение этого плана в исполнение. Подобно многим епископам, Дианий подписал известный Риминийский Символ веры, силой навязанный императором Констанцием православным епископам, собравшимся в Римини (359). Подписал Дианий этот Символ потому, что прежде всего не был сильным богословом и, желая Церкви мира, как и отец Григория Богослова, не думал, что уступка только одной буквы - перемена "о" на "и" (омиусиос вместо омоусиос) в учении веры приведет к еще большему расколу и соблазну. Этот не вполне продуманный поступок глубоко огорчил Василия, он чувствовал, что не может иметь с ним общение и удалился из Кесарии в Назианз к Григорию, а затем в свой монастырь. Однако обстоятельства так сложились, что его возвращение в Кесарию явилось необходимым.

В 361 году умер Констанций, и ему наследовал Юлиан. Как ни тяжело было для Церк-ви правление арианина Констанция, считавшего себя великим богословом и вмешивавшегося в ее дела, но еще затруднительней стало ее положение при преемнике Констанция - Юлиане, который, задавшись целью воскресить культ язычества, проявлял к христианству явно враждебное отношение. Церковь из господствующей, в каком положении она находилась около 50 лет, превратилась в гонимую. Дианий был уже стар и немощен. Чувствуя свою беспомощность, он послал за Василием, и Василий прибыл. Дианий убедил его, что всегда заботился о благе Церкви, и если подписал документ, то в простоте своего сердца. Примирение состоялось, и вскоре после него, в 362 году, Дианий умер. Избрание его преемника происходило не во вполне обычных условиях, при приподнятом настроении епископов и народа. Народ хотел видеть на епископской кафедре Кесарии только магистрата Евсевия, человека высоких нравственных качеств, но лишенного богословского образования, не подготовленного к высокому служению и некрещеного. Епископы не соглашались на утверждение Евсевия. Но умудренный опытом и рассудительный епископ Назианза Григорий, видя народное волнение и признавая за Евсевием крупные достоинства, уговорил и других епископов не упорствовать в своем избрании. При таких условиях состоялось крещение Евсевия и утверждение его на епископской кафедре Кесарии. Сознавая свою неподготовленность, он в качестве помощника приближает к себе Василия, который в 364 году был рукоположен им в сан пресвитера. Несмотря на то, что Василий почти весь труд по управлению нес на себе и лучшего себе помощника Евсевий не мог и желать, отношения между ними скоро обострились, и совместное служение оказалось невозможным. Евсевий находил, что Василий слишком гордо и повелительно обращается с ним. Считая такое отношение унизительным для себя, он изгнал его из церкви. В действительности, главной причиной разрыва было уязвленное самолюбие епископа, которого молодой пресвитер, благодаря своим выдающимся дарованиям и красноречию, оставлял совершенно в тени. Василий мог бы оказать сопротивление епископу и не подчиниться его решению. Его известность настолько возросла, что он мог с уверенностью сказать, что народ будет на его стороне. Но его друг Григорий, к которому он всегда обращался в трудные минуты своей жизни и к которому он отправился в Назианз и в данном случае, предложил ему посмотреть на все событие с высшей, христианской точки зрения и поступить так, чтобы мир Церкви Кесарийской не был серьезно нарушен. Василий согласился с ним, и оба друга уединились в Понтийскую обитель Василия.

Между тем, внешние обстоятельства, от которых зависело благосостояние Церкви и которые в свою очередь порождались отношением правителей к Церкви, принимали все более и более угрожающий характер. В 363 году умер Юлиан, сраженный предательской стрелой, а вслед за ним, через год, умер и Иовиант, и императором Востока сделался арианин Валент. Вся его предшествующая деятельность при Констанции, когда явно обнаружились как его приверженность к арианству, так и неразборчивость в выборе средств для борьбы с истинной Церковью, говорила о том, что с воцарением Валента для Церкви настанут еще худшие времена, чем при Юлиане. С целью добиться торжества арианства, он предпринял путешествие по провинции, надеясь силой и угрозами склонить непокорных епископов к признанию истинности арианства. Подобно своему предшественнику Дианию, Евсевий увидал, что он один не может оказать авторитетного противодействия притязаниям Валента. Обращение за помощью к Григорию Богослову потерпело неудачу: благородный друг Василия ответил отказом по вполне понятным соображениям, но нашел возможным выступить в качестве примирителя обеих сторон и действовал настолько осторожно и обдуманно, что примирение состоялось. Возвратившись снова к своей деятельности пресвитера, Василий старался не давать повода для подозрительности Евсевия, а этот в свою очередь, наученный опытом, примирился с тем, что первенствующее место занимал его помощник, а ему пришлось удовольствоваться лишь внешним почетом.

Этот период пресвитерской деятельности Василия является началом его непрерывной и блестящей деятельности на благо Церкви, когда в полной силе раскрылись его дарования как оратора, организатора и благотворителя. Его красноречивое слово, благодаря своей искренности, шло к сердцам слушателей, а благодаря простоте было понятно всем. Он проповедовал о пьянстве, посте и других предметах с поразительной неутомимостью, и его собирались слушать все, начиная с знатных и кончая рабочими Кесарии. В то же время им были произнесены знаменитые девять бесед о шести днях творения. Но словом он пользуется не для одного поучения, но и для утешения народа в любом общественном бедствии. Так, произнесена была им утешительная беседа по случаю засухи. Его благотворительность носила самый широкий характер и свидетельствовала о единении у него слова с делом. Утешая народ в каком-либо бедствии, Василий в то же время оказывал ему и материальную помощь. В 368 году Кесарию поразил страшный голод, который стал еще ощутимей благодаря стремлению богачей спекулировать на хлебе, удерживая запасы его в своих житницах. Василий Великий продал оставшееся после смерти его матери наследство - земельную собственность - и на вырученные деньги кормил голодных Кесарии, не различая пола, возраста и национальности (среди них были и кесарийские иудеи). Этот поступок тронул сердца богачей, и они открыли бедным свои хлебные запасы, и бедствие от голода таким образом было смягчено.

В 370 году Евсевий умер, и городу предстояла необходимость избрать ему преемника. Мнение лучших людей из народа, духовенства и монахов было на стороне Василия. Но его имя настолько было определенно и ярко, что против него создалась также и сильная враждебная партия. В нее вошли прежде всего богачи, которых Василий постоянно обличал, затем ариане, так как видели в Василии непреклонного врага всяких ересей, и, наконец, чернь, падкая до цирковых зрелищ, которые Василий также осуждал. Если же прибавить к этому, что, несмотря на все дарования свои и услуги, оказанные Церкви, Василий не располагал большинством голосов и среди провинциальных епископов, которые находили избрание Василия опасным в виду того, что на императорском престоле был арианин Валент, то ясно, что его избрание являлось делом весьма сомнительным. А между тем именно он, и только он был необходим Кесарийской Церкви в это тревожное время. Это сознавали и истинные друзья Церкви: Григорий Богослов, друг Василия, и его отец Григорий. Последний проявил исключительную энергию. Он написал Евсевию Самосатскому, убеждая его непременно отправиться для участия в избрании в Кесарию, и обратился с горячим посланием к народу Кесарии о необходимости избрания в епископы Василия. Эти два письма и решили, в сущности, участь избрания. Сам престарелый епископ, с трудом поднятый с одра болезни и перенесенный на носилках в Кесарию, принял участие в хиротонии Василия. Успех этого дела так поднял дух Григория-отца, что домой он возвратился как бы помолодевшим и выздоровевшим.

Итак, благодаря энергии и влиянию двух Григориев - отца и сына, Василий делается архиепископом Кесарии. Как епископу столицы округа, ему подчинено было 50 хорепископов, его власть распространялась на Понт, Армению, Галатию, Пафлагонию и Вифинию. Православное население отнеслось с восторгом к избранию Василия, а Афанасий Великий прислал ему поздравительное письмо. Но в то же время все, кто явно или тайно были настроены против избрания Василия, с утверждением его на епископской кафедре соединились в своей ненависти к нему, и с первых же шагов своей деятельности Василий встретился с клеветою и поношениями. С отъездом из Кесарии Евсевия Самосатского, епископы возвратились опять в нее с намерением попытаться отменить сделанное избрание. Это им не удалось, но огорчения Василию они доставили немало, как это видно из его писем к брату и к Евсевию Самосатскому. "Я вступил в жизнь, - пишет он первому, - которая измождает мое тело и огорчает даже мою душу". Клевета и вражда к нему свила прочное гнездо не только среди его врагов, но и среди его родственников, что в особенности его удручало. Его дядя Григорий, Каппадокийский епископ, долгое время находился в рядах его недругов. Другой его родственник Атарвий, епископ Неокесарийский, причинил ему много неприятностей, распространяя о нем клевету и вооружая против него неокесарийцев, хорошие отношения с которыми были особенно приятны и дороги для Василия по воспоминаниям детства и юности. И вот, когда Василий отправился теперь в свое уединение, неокесарийцы, увлеченные Атарвием в савеллианскую ересь и возбужденные им против Василия, отказались от всяких сношений с ним. Даже и среди своих единомышленников Василий часто встречал несочувствие и непонимание. Так, например, кесарийские монахи, которые были на стороне избрания Василия на епископскую кафедру, громко роптали на него и обвиняли его в неправославии. Для устранения подобных нареканий потребовалось даже авторитетное слово Афанасия Великого. "Я удивлен, - писал этот святитель двум пресвитерам Тарса, - безумием тех, которые дерзают говорить против нашего возлюбленного брата Василия, этого истинного служителя Божия". На Василия эти клеветы врагов и непонимание его друзьями действовали временами крайне удручающе. Он делался совершенно больным и готов был вместе с Псалмопевцем повторять: всякий человек ложь (Пс. 115, 2).

Все это говорило о том тяжелом состоянии, в котором находилась Церковь. Ереси развили вражду, создали нетерпимость и подозрительность. Василий Великий, однако, стойко выдерживал все клеветы и оскорбления, которые сыпались на него, и достиг того, что враждебность многих епископов заменилась покорностью и преданностью. Григорий Богослов описывает, как епископы переменили тон клеветы и поношений на благоговение, бросились к ногам Василия и признали в нем своего патриарха, законодателя и судию. Этим результатам Василий обязан прежде всего обаянию своей непреклонной, энергичной и вместе с тем для мира Церкви способной к прощению и доброжелательству личности.

Много огорчений доставило Василию и разделение Каппадокии на две провинции, произведенное Валентом с целью ослабить Василия и усилить арианство, причем столицей нового округа был сделан г. Тиана. Хотя разделение Каппадокии на две области относилось только к административному управлению, но Тианский епископ Анфим, поддерживаемый многими враждебными Василию епископами, заявил притязание на полную самостоятельность, и после упорной борьбы с Василием он сделал Тиану самостоятельной митрополичьей кафедрой. Эта борьба была печальна в том отношении, что послужила причиной временного разрыва между двумя великими друзьями - из-за совершенного Василием назначения Григория Богослова епископом маленького городка Сасима.

Среди всех тревог своей епископской деятельности, низких клевет и неудач, происходивших от распри в Церкви, Василий неуклонно выполнял свои обязанности и твердо проводил те преобразования, которые должны были служить ко благу Церкви. У него не было почти никакого имущества, если не считать книг и поношенной одежды, жил он просто и бедно. Все время у него посвящено было работе. Он управлял епархией, проповедовал, писал, являлся защитником народа перед гражданской властью. В деле устроения Церкви Василий прежде всего обратил внимание на упорядочение жизни и деятельности своего клира. В жизни он требовал от него неуклонного исполнения церковных правил. В деле избрания епископов он свел участие народа и гражданских властей к простому утверждению выбора, сделанного епископами и духовенством. Этим он оградил Церковь от смут и часто грубых сцен, которые происходили от участия народа в избрании епископа. Наконец, он строго преследовал рукоположение в пресвитеры и диаконы за деньги, под предлогом подарков. Эта мера обновила состав клира достойными лицами. Вместе с тем, Василий обратил внимание и на церковное Богослужение. Им составлена Литургия, которая дошла до нас в трех списках - греческом, сирийским и александрийском; им же введены всенощные бдения с антифонным пением псалмов. Наконец, Василий Великий создал правильную, разумно поставленную церковную благотворительность. Близ Кесарии он выстроил целый город благотворительных учреждений. Здесь были и рабочие дома со всевозможными мастерскими, и больницы, и изолированные лепрозории для прокаженных, и странноприимные дома. Такие учреждения были введены и в округах подчиненных ему хорепископов.

Богослужение при Василии Великом отличалось величавым благолепием и являлось предметом подражания для других епископов. Оно пленило и арианина Валента, и святого Ефрема Сирина.

Император Валент в 371 году отправился в путешествие по Малой Азии. Цель поездки была склонить епископов в арианство. Уже Галатия и Вифиния в лице своих епископов подчинились его воле. Оставалась Кесария, благодаря Василию являвшаяся оплотом Никейской веры. Валент отправил туда префекта Модеста в сопровождении арианских епископов. Модест был жестокий, грубый человек, способный на все. К тому же он пользовался полным доверием Валента и снабжен был в деле усмирения непокорного епископа самыми широкими полномочиями. Некоторые из друзей Василия советовали ему бежать, но он решил исполнить свой долг до конца. Модест призвал Василия на суд, и между ними произошел разговор, в котором раздражение и ненависть префекта разбивались о непреклонность и хладнокровное спокойствие епископа. Попытки префекта склонить Василия при помощи угроз конфискацией имущества, изгнанием, пыткой окончились неудачей. Пораженный поведением Василия, префект поспешно возвратился к императору и сказал: "Император, мы побеждены епископом Церкви. Он стоит выше угроз, слишком тверд для доводов, слишком силен для убеждения". Но Валент не хотел отказаться от начатого дела. С тою же целью он посылал в Кесарию областного начальника Терентия, победителя Прокопия и евнуха Демосфена, но и их постигла неудача. Когда попытки Валента склонить Василия на свою сторону чрез подчиненных ему, Валенту, лиц оказались неудачными, то он отправился к нему сам. В Богоявление 372 года, в сопровождении отряда своих копьеносцев, Валент явился в Кесарийскую церковь. Богослужение совершалось в полном порядке, и появление императора не вызвало никакого замешательства. Стройно пели молящиеся, а за престолом, обратясь лицом к народу, стоял во всем величии своего архипастырского облачения, с посохом в руке, святитель Василий.

Тонкое благородное лицо архиепископа оставалось совершенно спокойным при появлении императора, и взор по-прежнему был обращен лишь к святому престолу. Вокруг престола, подобно ангелам, стояли епископы. Величавое и стройное служение и неземная красота происходящего произвели сильное впечатление на Валента. Наконец, когда царю, по обычаю, нужно было принести свои дары к Трапезе, и с этой целью он продвинулся вперед, то его волнение стало заметным для всех. По-видимому, и у него, и у молящихся было одно настроение: как отнесется Василий к этому приношению, примет ли его, или отвергнет? Прошло тяжелое мгновение. Волнение Валента было так сильно, что он упал бы в обморок на пол, если бы его не поддержал один из пресвитеров. Василий принял приношение, а затем после Богослужения допустил Валента к собеседованию о вопросах веры за завесой алтаря. Разговор шел в мирном и серьезном направлении. К концу собеседования император пришел даже в благодушное настроение. В их богословский разговор с самомнением зазнавшегося выскочки вмешался и евнух Демосфен, специальностью которого раньше было поварское искусство. Намекая на известного оратора Древней Греции Демосфена, Василий в виде возражения по адресу бывшего повара сказал: "Мы здесь имеем, по-видимому, Демосфена, который плохо говорит по-гречески". Беседа с Василием произвела на Валента столь благоприятное впечатление, что он пожертвовал в пользу бедных доходы с своих каппадокийских имений. Он оставил попытки сделать Василия арианским епископом и прекратил против него всякие преследования.

Но злые превозмогли: Василию определено изгнание. "Наступила ночь, приготовлена колесница; враги рукоплескали; благочестивые унывали; путник с охотою готовился к отъезду; исполнено было и все необходимое к этому прекрасному поруганию. И что же? Бог разоряет определение. Поразивший древле первенцев Египта, теперь поражает болезнью сына царева (Галата). И мгновенно! Здесь - писание об изгнании, а там - определение о болезни; и рука писца удержана, муж спасается! Царев сын страдал и изнемогал телом, сострадал с ним и отец. Отовсюду ищет он помощи, избирает лучших врачей, совершает молебствия с усердием, какого не оказывал дотоле. Мать больного видит к недуге сына Божий гнев за гонение Святителя. Но как царь нигде не находил врачевства от болезни, то прибег к Васильевой вере. Василий пришел к одру болящего, не упоминая о случившемся; с его пришествием облегчается болезнь, отец предается благим надеждам".

Валент, возбужденный против Василия арианами, решился изгнать его. Но промысл опять защитил невинного. Царь взял уже трость, чтобы подписать определение о заточении Святителя: трость в руке его ломается, и другая, и третья также. Валент смутился, изорвал бумагу и отменил приговор об изгнании Василия.

"Сказывают, что в то же время случилась болезнь и с областным начальником (Модестом). Постигшая болезнь и его подклонила под десницу святого". Больной просил Василия придти к нему и помочь ему своими молитвами. Модест выздоровел и всем признавался, что своим выздоровлением обязан молитвам Святителя. С этой поры Василий и Модест сделались друзьями.

Не менее сильное впечатление произвело Богослужение Василия Великого на святого Ефрема Сирина, который в своем молитвенном общении с Богом переживал религиозные чувства высокой напряженности. Его описание совершения святителем Василием Богослужения поэтому является особенно ценным. По рассказу Ефрема Сирина, он, проходя через какой-то город Каппадокии, услышал голос, который сказал ему: "Встань, Ефрем, и иди питаться мыслями". - "Где же я найду их, Господи?" - спросил он. - "Иди в дом Мой, - отвечал голос, - и там ты найдешь царственный сосуд, полный превосходного для тебя питания". Он отправился в церковь и из притвора увидел на ступенях алтаря проповедующего народу архиепископа, на плече которого, шепча ему на ухо, сидел белый, как снег, голубь. Тогда он понял, что он - в Кесарии, и что он видит Василия Великого. "Я видел его, - говорит Ефрем Сирин, - этот сосуд избранный, стоящим пред лицом всей своей паствы, украшенным и обогащенным словами столь же величественными, как драгоценные камни, и все собрание, как казалось мне, сияло Божественным блеском благодати". Василий Великий узнал его, хотя о нем только слышал, но ни разу его не видал. Они обменялись дружественными словами и до самой смерти состояли в переписке.

К оглавлению     следующая глава