предыдущая глава К оглавлению следующая глава
Часть 3 Крестный путь пастыря
Преимущество в страданиях
Крестный путь, обязательный для всякого христианина, тем более обязателен для пастырей. Излишние заботы их об освобождении от тяготы скорбей, говоря языком преподобного Симеона Нового Богослова, есть – богоборчество [1]. Крестоношение определено пастырю Господом как вернейший и единственный путь к духовному обновлению. Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь (Мф. 7, 14),– учит Спаситель.
И еще говорит: Кто хочет идти за Мной, да отвержется от себя, возьмет крест свой и за Мной идет (ср.: Мк. 8, 34), кто не примет креста своего… тот не достоин Меня (ср.: Мф. 10, 38). Поэтому преподобный Исаак Сирин апостольское выражение все, хотящие жить благочестно, будут гонимы (ср.: 2 Тим. 3, 12) объясняет в смысле необходимости для пастырей терпения разных скорбей [2]. Скорбь, теснота, лишения, по выражению преподобного Симеона Нового Богослова, попускаются "к усилению и возвышению… благочестия. Пока не испытает кто искушений, не может понять и познать сокрытой в них сладости и силы для жизни по Богу… Кто живет покойно и не имеет искушений, тот подвержен двум невыгодам: первая, что не так усердствует к Богу и не от всей души благодарит Его, а вторая, что ум его… вдается в суетные попечения и заботы… <поэтому> сколько потребно для нас дышать воздухом, столько потребно благодарить Бога в самых искушениях, скорбях и лишениях, каким подвергаемся, идя путем богоугождения" [3]. Господь первый подъял их, за Ним – Апостолы, и все истинные христиане переносят их, не прося избавления, а лишь умоляя Спасителя "даровать им терпение" [4]. Усиливаться избавиться от скорбей и во что бы то ни стало достичь обилия во всем, вопреки Божию Определению кому-ли-бо жить в скудости,– значит действовать против Бога [5].
Этот вывод сурового и строго-принципиального Симеона Нового Богослова совпадает с учением Златоуста, Исаака Сирина и прочих святых Отцов. "Невозможно человеку… прожить без скорбей…– говорит Златоуст,– кто хочет достигнуть покоя, тот (здесь) пусть терпит скорби" [6].
Пастырям Церкви, сравнительно с прочими христианами, Господь определил на земле преимущество в страданиях. В лице Апостолов Он сказал всем пастырям: Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься (Мк. 10, 39). Прикровенно та же мысль – готовиться к борьбе за веру Христову – выражается в повелении Христовом Апостолам продать одежду и купить меч (см.: Лк. 22, 36). О пастырском кресте Господь Спаситель ясно беседует в прощальной беседе, где говорит апостольскому сонму: В мире будете иметь скорбь… Наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу (Ин. 16, 33; 16, 2). Из первых пастырей вся жизнь, хотя бы апостола Павла, была сплошным пастырским крестом. Ученику своему, апостолу Тимофею, он также заповедует страдать, говоря: Зло переноси, как добрый воин Иисуса Христа (ср.: 2 Тим. 2, 3). Скорби – прямое отличие пастырского служения. "Все мы равно братия Христовы,– говорит Златоуст пастве,– все у нас общее. В чем же состоит мое преимущество пред вами? В заботах, трудах, беспокойствах, в скорби об вас" [7]. Эти скорби он даже сравнивает с материнскими муками рождения, восклицая: "Я многих из вас родил, но и после этого страдаю муками рождения. Плотские матери прежде испытывают муки рождения, а потом уже рождают; здесь же даже до последнего издыхания нашего – муки рождения и (опасение), как бы и после рождения не оказался кто-либо неблаговременно родившимся" [8].
Иначе и быть не может в Церкви. На земле – борьба духа и плоти. Пастыри воинствующей Церкви – соль, свет, строители; вожди ее – соработники и сподвижники Богу (см.: Мф. 5, 13, 14; 1 Кор. 3, 9). Совершенно необходимо, чтобы они первые принимали на себя тяготу борьбы, как предречено и Спасителем в словах: Если бы вы были от мира, мир любил бы свое. А как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир. Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего (ср.: Ин. 15, 19–20). Мысль о борьбе пастырского духа с плотью подробно раскрывает святитель Тихон Задонский, который, между прочим, говорит: "Пастырям надобно к терпению приуготовляться, и всегда… бедствия… ожидать, и нашедшее – терпеливым сердцем нести… Им во образ – Сам Пастыреначальник Иисус… святые Апостолы… Его… которые укоряемы были… хулимы были, как сор в миру (ср.: 1 Кор. 4, 13), и святители Христовы, преждебывшие, которые столько… претерпели" [9].
Таким образом, исключительность пастырского креста обусловливается обострением духовной борьбы у пастыря. Подвиг веры, молитвы и стремления к нравственному совершенству он переживает глубже, болезненнее и труднее, чем простые миряне. Изображая подобную борьбу пастырской души за добродетель, отец Иоанн Кронштадтский говорит: "Хочешь молиться – теснит враг духовно и физически; хочешь писать проповедь по долгу – теснит леностию; везде – тесноты. Дым адский усиливается затмить и стеснить душу даже тогда, когда пред тобою предлежит Святая и Страшная Жертва, когда причащаешься ее, и – при совершении всех Таинств. Чем важнее священнодействие, тем сильнее и яростнее нападает враг" [10].
Особенная острота скорбей порождается в пастырской душе на почве обязанности жить для паствы и всех любить как родных, кровных чад. Любовь сама по себе с трудом приобретается и скорбнее всего не в сорадовании, а в сострадании всяким людским тяготам и несчастиям. Пастырь обязан страдать не за своих только пасомых, но и за всех верующих вселенной вообще. Одаренный в хиротонии благодатью универсальной Божественной любви, он на все обязан смотреть с точки зрения как бы Самого Бога. Ради любви к человеческому роду Отец Небесный не пощадил даже Единородного Сына. Так и для пастыря, в сущности, все – свои; все – дорогие, и он весь для всех. "Священник,– замечает Златоуст,– есть как бы общий отец целой вселенной; поэтому прилично ему заботиться о всех подобно тому, как (заботится) Бог, Которому он посвятил себя" [11]. "Хотя бы и другой, как это часто бывает, родил кого-нибудь (в жизнь духовную), тем не менее я беспокоюсь (о рожденном), потому что мы рождаем не сами от себя, но все принадлежит благодати Божией" [12].
Стоит лишь представить один объем этой любви, когда скорби всех или хотя ближайшей паствы, как радиусы в центр, сходятся в одну душу пастыря. Тогда вполне понятен будет его исключительный крест.
Даже качественно пастырская любовь мучительнее всякой другой. Сострадание родителей и вообще людей чаще всего обнимает плотские и земные скорби временного порядка. Духовные отцы, смотря на все вещи более глубоко, расценивают земные переживания пасомых с точки зрения Вечной Жизни. И когда те безнравственны и беспечны о спасении, они болезненнее беспокоятся за каждую гибнущую овцу, как обязанные дать за нее Богу ответ. Нечто похожее рассказывают об одной матери, лишившейся на войне сына, о ее страдании. Когда у нее в это же время заболели нестерпимо зубы и ей предлагали их лечить, то она отказывалась от лечения, стараясь зубною болью заглушить в себе более жгучую скорбь об утрате сына.
Единственную по силе Первопастырскую скорбь за весь мир пережил две тысячи лет тому назад Господь – Первосвященник нашего исповедания. Причастником Его скорби делается и всякий священник, принимая на себя грехи своего прихода и сторонних лиц, отдающих себя его руководству.
Вот по каким соображениям духовная любовь должна быть названа крестной и многоскорбной.
Она к тому же неотлучна от постоянного и глубокого самоотвержения. Пастырю приходится полюбить не кровных детей, которых способны любить и злые родители (см.: Мф. 7, 9–11), а детей чужих. Для этого требуется большое нравственное напряжение и возгревание дара хиротонии. Разрастание количества нуждающихся в любви пастыря требует от него громадной траты духовной энергии. Здесь пред нами вырисовывается любовь не короткая или – к немногим, а – неограниченная по объему и трудная.
Характерно при этом еще то, что к пастырю большей частью прибегают за помощью лица духовно больные, нравственно изломанные и прискорбные. Какое же напряжение необходимо делать при общении с массами больных, какое иметь снисходительное терпение, смиренное внимание и какую мудрую рассудительность! Иному душевно больному следовало бы сказать прямо слово обличения, а он, раздражительный, напротив, ожидает малополезной ему ласки. Другой мысленно согласен с пастырскими о себе грустными заключениями, но по самолюбию внутренно и внешне протестует. Третий готов сам обрушиться на своего духовного отца с градом обличений. Четвертый вообще не терпит постороннего вмешательства в личную жизнь и так далее. Все это не может не раздражать пастыря. Ему подчас трудно сдерживаться при столкновении с самолюбием и протестом тех или иных верующих. В связи с этим святитель Григорий Богослов проникновенно и глубоко выразился о крестном пастырском подвиге, говоря: "Трудно <врачевать телесное, но духовное врачевание> еще труднее… и по свойству врачуемого, и по силе знания, и по цели врачевания" [13]. <А святитель Иоанн Златоуст пишет, что.– Ред.> "исчислять все здешние трудности <пастыря>… не что иное, как измерять море" [14].
На основании сказанного ясно, что быть истинно добрым пастырем есть крест из крестов. Пастырь среди верующих всегда стоит лицом к лицу пред человеческим самолюбием, чувствующим свое достоинство и личные права, неохотно склоняющимся к послушанию и мыслящим критически. Иные члены паствы индифферентны к религии, распущенны, механичны в отправлении религиозных обязанностей. Поэтому справедливо, что к ищущему пастырства применимы древние апостольские слова, что – в служении Церкви кандидаты священства ищут доброго дела (ср.: Тит. 2, 7), то есть подвига. Мучительность пастырских скорбей минует одних тех служителей Церкви, которые посредством церковной работы пытаются не пасти Божие стадо, а лично "пастися паче, нежели пасти, хотят" [15], служа не ради Иисуса, а ради хлеба куса, как остроумно заметил святитель Димитрий Ростовский.
Встречается немало пастырей-наемников, ограничивающих пастырские скорби хлопотами во время совершения треб и упокоивающихся на ложе буржуазной беспечности. Такому пастырству устами пророка Иезекииля угрожает Господь, говоря: Горе пастырям Израилевым, которые пасли самих себя! не стадо ли должны пасти пастыри? Вы ели тук и вАолною одевались, откормленных овец заколали, а стада не пасли. Слабых не укрепляли, и больной овцы не врачевали, и пораненной не перевязывали, и угнанной не возвращали, и потерянной не искали, а правили ими с насилием и жестокостью. И рассеялись они без пастыря и, рассеявшись, сделались пищею всякому зверю полевому… Посему, пастыри, выслушайте слово Господне… вот, Я – на пастырей, и взыщу овец Моих от руки их (Иез. 34, 2–5, 7, 10).
- См.: Прп. Симеон Новый Богослов. Слова. Вып. 1. С. 72. ^
- Прп. Исаак Сирин. Подвижнические наставления С. 685. ^
- Прп. Симеон Новый Богослов. Слова. Вып. 1. С. 73, 74. ^
- Там же. С. 73. ^
- См.: Там же. С. 71. ^
- Свт. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 11. С. 761, 783. ^
- Свт. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 11. С. 606. ^
- Там же. ^
- Свт. Тихон Задонский. Сочинения. Т. 9. С. 60–61. ^
- Прав. Иоанн Кронштадтский. Полн. собр. соч. Т. 4. С. 213. ^
- Свт. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 11. С. 658. ^
- Свт. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 11. С. 606. ^
- Свт. Григорий Богослов. Творения. Ч. 1. С. 21. ^
- Свт. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 1. С. 476–477. ^
- Свт. Тихон Задонский. Сочинения. Т. 9. С. 49. ^
предыдущая глава К оглавлению следующая глава
|