предыдущая глава     К оглавлению     следующая глава

Глава 2

Икона «Слава Грузинской Католикосской Церкви»
Часть VI

Халиф обратился к двум братьям не как к пленникам, а как к государям, равным ему по чести. Он предложил Давиду стать правителем Ирана – бывшего соперника Рима и Византии, а Константину обещал, что поставит его выше арабских князей, будет считать своим братом и не разлучится с ним, как со своей тенью. Только для этого князья должны выполнить одно условие – отречься от Христа и принять ислам. Князья ответили отказом. Халиф приказал подвергнуть их пыткам. И у древних, и у новых тиранов один закон: пытка спрашивает, а боль отвечает. Тела князей резали клинками, опаляли раны огнем, их привешивали вниз головой, вливали им в ноздри уксус, затем, бросив в подземелье, морили голодом и жаждой. К ним посылали имамов, которые говорили: «мы не язычники, а верим в единого Бога, как и вы, поэтому вы не отречетесь от Бога, перейдя в ислам». Те отвечали: «Христос наша жизнь, а отречение от Него – вечная смерть. Не все ли равно, где утонуть – на середине моря или у самого берега». Наконец, когда сами палачи устали от пыток, последовал приговор – казнь через усечение мечом.

В последней молитве князья просили Бога по смерти не разлучать их друг от друга и исполнять молитвы и прошения тех, кто будет призывать их на помощь. К телам казненных братьев привязали тяжелые камни и бросили в Риони, но произошло чудо: тела всплыли на поверхность и пристали к берегу. Казалось, что мощный поток реки не в силах сдвинуть их с места и увлечь за собой, – они лежали на волнах Риони, как на неподвижном ложе. Воины из дружины князей, скрывавшиеся от арабов в окрестностях Кутаиси, увидели над Риони свет – как будто заря стояла над рекой. Они крадучись подошли к берегу. Свет окружал тела князей. Воины подняли их из воды и решили с честью похоронить, но ночью в сновидении увидели Давида и Константина, повелевающих нести их мощи на восток и предать погребению на том месте, где застанет их утро. Тела мучеников обернули воинскими плащами, как погребальными саванами. Вначале несли на руках, но затем, опасаясь, что им встретится арабский отряд, положили на телегу, запряженную парой молодых бычков, укрыли травой и так продолжали путь.

При первых лучах зари бычки сами встали, как вкопанные, на месте, как будто невидимая рука удерживала их. Они остановились на уступе скалы над обрывом, на месте, которое казалось предназначенным для крепости, защищающей подступы к городу. Здесь воины погребли тела князей. Впоследствии над их могилой был основан монастырь, названный Моцамета – обителью мучеников. Их кости лежат в одной гробнице, подножием которой служат деревянные львы. Память Арагветских князей окружена благоговейным почитанием. В праздник Давида и Константина [1] к монастырю стекаются богомольцы из всех концов Западной Грузии, и гробницу мучеников окружает народ более многочисленный, чем боевая дружина, когда они вступили в бой с Мурваном.

Царь Арчил взошел на трон, как на подножие креста. Его долголетняя жизнь была духовным мученичеством за свой народ. Страшное испытание постигло Грузию, едва лишь он надел на свою голову корону Вахтанга Горгасала и взял в руки скипетр, словно жезл Самуила – неподкупного судии. Вторжение Мурвана, одно имя которого наводило ужас на Востоке, было подобно смерчу из аравийской пустыни. Арчил со своим старшим братом Миром укрепились в Анакопии, как в орлином гнезде. Началась тяжелая осада. В крепости находилась могила апостола Симона Кананита. Молитвы его защищали город, как молитвы пророка Елисея – окруженную сирийскими войсками Самарию, и поэтому Анакопия оказалась для победителя Востока непреступной. Кровавый меч Мурвана, ударившись о стену Анакопии, как о скалу, притупился и изогнулся. Удача, которая казалась подругой халифа, отвернула от него свое лицо. Арабская конница завязла в болотах Колхиды, как войско Ксеркса в песках Сахары, и только остатки ее возвратились в Халифат.

Наступил мир, как день после долгой ночи, но само солнце ужаснулось, увидев страну обезлюдевшей и разоренной, как поле, с которого поднялись тучи саранчи. Царь Арчил дал народу то, что мог – свое сердце и остатки царских сокровищ, и взял то, что дал ему народ – чашу, наполненную слезами. В годы мира царь Арчил поднял страну из руин и собрал народы под сенью Столпа и Хитона Господня. Когда возводились стены разрушенных городов, рядом с каменщиками-мастерами лежали щиты и копья на случай военных тревог, а крестьянин, выходя в поле, брал с собой не только серп, но и меч.

Подвиг жизни царя близился к концу, как солнце склоняется к закату. Эмир Асум вызвал его в свой стан и там потребовал отречься от Христа. Царя уговаривали сделать лишь вид, что он принимает ислам, оставаясь при этом в душе христианином. Но царь поступил, как старец Елеазар, вдохновивший своей мученической смертью братьев Маккавеев на подвиг. Он отказался купить себе жизнь за 30 сребренников Иуды – ценой отступничества и вероломства – и склонил свою голову, убеленную сединой, под меч палача, как во время второго коронования. Его жизнь была достойна мученической смерти, а смерть – праведной жизни. Казнь мученика – это «Символ веры», написанный кровью. И живым, и мертвым царь Арчил был и остался примером для народа [2].

В VIII веке арабский Халифат, как огромное пятно, расползся по карте мира. По своим размерам он превзошел Римскую империю времен ее великих цезарей: счастливого Августа и победоносного Траяна. Западные берега Халифата омывали свинцовые волны Атлантики, восточные границы проходили через покрытые пальмами острова Индийского океана и достигали Великой стены Китая; на юге он сливался с пустыней Сахарой, где среди песков, вздыбленных, как волны моря, границу определяют по звездам; на севере – врезался, как кривой клинок сабли, в землю хазар и скифов.

Здесь, в стране скифов и хазар, арабы то одерживали блистательные победы, то терпели неожиданные поражения и тогда откатывались назад через Дербендские ворота – так меч скрывается в ножнах до новой битвы. Багдад – столица Халифата – стал одним из самых великолепных городов мира: по своей сказочной роскоши и пленительной красоте он превзошел города Индии. Если средневековые алхимики тщетно пытались найти способ превращать металлы в золото, то арабские халифы умели превращать в золото кровь покоренных народов, а из камней разрушенных городов и храмов возводить стройные, как изваяния, дворцы.

В то время прославился мученическим подвигом аравийский юноша Або [3], родом из Багдада. Он приехал в Грузию в свите картлийского правителя Нерсеса. Страна находилась под властью мусульман, как Иудея времен Апостолов под властью Рима. В крепостях Тбилиси стоял арабский гарнизон. Рядом с храмами высились мечети и минареты; недалеко от Сионского собора находился дворец эмира, который мог свергать и назначать, судить и ссылать грузинских эриставов [4]. Христиане были обложены тяжелой данью, словно выкупом за право жить. Многие из князей и вельмож принимали ислам, чтобы получить высокие должности в Халифате, а простой народ – чтобы защитить себя от поборов, насилия и произвола: жители Тбилиси, принявшие ислам, пользовались теми же правами, что и арабы. И в это самое время арабский юноша Або принял христианство, что сулило ему только одну награду – мученичество за Христа. Он принял крещение в Хазарии, затем удалился в горы Абхазии для уединенной молитвы и, укрепившись благодатию Божией в пустынном безмолвии и посте, как воин, надевший доспехи и приготовившийся к битве, вернулся в Тбилиси, чтобы проповедовать Евангелие своим соплеменникам-арабам.

Каждый день после церковной службы Або шел в арабские кварталы и военные казармы; там он читал Евангелие и рассказывал о Христе. По закону шариата мусульманин, принявший другую веру, должен быть казнен. Поэтому Або каждый день шел на проповедь, как на смерть. Каждую ночь он ожидал услышать шаги стражи, которая свяжет его и поведет на допросы в суд, а затем бросит в темницу, из которой только один путь – на место казни. Казалось, что Або сам ищет страданий и смерти, как люди этого мира ищут покоя и наслаждений.

Три года проповедовал Або тбилисским мусульманам, скрываемый благодатию Божией от глаз кадиев и имамов. Уже одно это было чудом. Три года продолжалась проповедь Спасителя, три года продолжалась проповедь Его раба. Господь был предан Своим учеником, Або – своими соплеменниками. В темнице, по ночам, узник пел на память псалмы Давида, как погребальные песнопения по себе самом. В праздник Крещения Господня он крестился крещением мученика – в своей крови. Чтобы мощи казненного не взяли христиане – как святыню, его тело привезли к подножию Метехской горы, обложили паклей, облили нефтью и сожгли, а кости и пепел зашили в шкуру овцы и бросили в стремительный поток Куры. Судьи думали, что река станет местом забвения для святого, безмолвной могилой, но мощи его вместе с камнем, привязанным к ним, всплыли около Метехского моста. Христиане тайно взяли их и унесли на север, в горы. А над мостом три ночи стоял огненный столп, как пламя огромной свечи, и звезды, подобные венцу, то сияли высоко над городом, то опускались к волнам реки.

На месте сожжения тела Або была построена часовня. Святой Або издавна считался покровителем и защитником Тбилиси, в его часовне служили молебны, когда городу угрожала опасность от врагов, междоусобиц, голода, эпидемий. Эту часовню в XX веке новые вандалы разорили и снесли до основания, словно хотели продолжить суд эмира над Або. Знаменательно, что через несколько дней после этого вспыхнула Вторая мировая война. До сих пор часовня не восстановлена. Покровителя Тбилиси как будто оставили без дома. Чудотворная икона Або, перед которой в часовне служили молебны, находится теперь в Метехи около гробницы святой Шушаники, точно мученица приютила своего духовного брата [5].

Грузинская Церковь причислила к лику святых двух братьев – мучеников Исаака и Иосифа [6]. Их мать была христианка, отец – аравитянин. Хотя законами Церкви браки между христианами и иноверцами запрещались, но положение завоеванной страны было таково, что народ оставался беззащитным, и даже царевен из рода Багратиони нередко отдавали замуж за мусульманских князей и эмиров, чтобы найти себе союзников или предотвратить нашествия. Достаточным условием для этого считался уговор: не заставлять невесту насильственно переходить в мусульманство; однако дети от смешанного брака считались мусульманами. Часто арабы похищали грузинских девушек, но были также случаи, когда такие браки заключались по любви и согласию двух сторон.

Арабы, отторгнув от Византии Сирию и Египет, воспользовались огромным арсеналом эллинистической философии и науки. Через два столетия после образования Халифата арабы по своей культуре стояли выше европейцев. Для араба того времени слово «франк» было синонимом варвара. Хотя по Корану разрешалось многоженство, многие арабы сохранили древний обычай иметь только одну жену. В такой семье воспитывались два брата – Исаак и Иосиф. Мать тайно учила их христианству. Отец же был уверен, что они мусульмане, и готовил сыновей к службе в арабском войске. Достигнув юношеского возраста, братья для того, чтобы сохранить христианскую веру, решили тайно переправиться в Византию и поступить на службу к императору Никифору. Этот замысел стал известен властям. Их подвергли допросу и суду у эмира. По законам шариата мусульманин, принявший христианство, подлежал смертной казни – даже если бы он был сыном халифа. Братьев стали допрашивать: почему они хотели переехать в Византию к императору Никифору, врагу Халифата, который свое царствование провел в непрестанной войне с арабами? Исаак и Иосиф ответили, что они христиане и поэтому решили служить православному царю. Этот ответ поразил судей, как неожиданный удар грома. Они оцепенели и молча, с изумлением, смотрели на братьев, как на призрак, вставший из могилы.

Отец Исаака и Иосифа – один из аравийских князей, уважаемый в городе Карну человек, присутствовал на суде. Услышав, что его дети произнесли самим себе смертный приговор, он стал, указывая на свои седины, умолять их избавить себя от пыток и смерти, а его от позора, и объявить, что они решили принять ислам. Он не угрожал, а плакал, как ребенок, и просил их, как раб своих господ. Для братьев это была невидимая пытка, более страшная, чем пытка железом. Любовь и жалость к отцу разрывали их сердца, но победила любовь ко Христу. Исаак и Иосиф повторили, что они не лазутчики греков, а христиане, и направлялись в Византию для того, чтобы там свободно исповедовать веру, которую они впитали с материнским молоком.

Среди судей были родственники и друзья отца... Они стали убеждать братьев перейти в мусульманство, называли их ласковыми именами, вспоминали, как держали их на руках, когда они были детьми, просили не сводить убитого горем отца в могилу. Но братья были непоколебимы. Благодать Божия укрепляет мучеников в их подвиге и открывает перед ними духовный мир. Братья увидели, что демоны заседают вместе с судьями, что слезы, текущие по лицу отца, подобны саже, растворенной с кровью. Слышат они его мольбы – как змеиную песню, как дьявольское обаяние, которое хочет увести их от Христа в черную бездну.

Толпа мусульман, окруживших суд, громко требовала смерти Исааку и Иосифу. Судьи сами оказались в роли заложников, над которыми толпа могла учинить расправу. Слух, распущенный странствующими дервишами о том, что кадий подкуплен греками, уже полз по городу и грозил превратиться в пожар. Судьи нехотя, стараясь не смотреть на узников, подписали смертный приговор, как свидетельство о своем бессилии. Братья приняли его с радостью: теперь сами судьи и родные отправляют их с честью в далекий путь – не в Византию к императору, а в Царство Небесного Царя. Ночью столп света, подобный колонне храма, стоял над телами казненных. Родственники не решились отнести их на кладбище, где хоронили мусульман, и оставили тела на съедение голодным псам, которые стаями бродили по городу ночью. Но христиане тайно взяли мощи мучеников и погребли их за городом... Впоследствии на этом месте была построена церковь во имя Святой Троицы.

Жил в IХ веке в Грузии подвижник Иларион, который повторил подвиги древних Отцов и обладал таким обилием даров, что Церковь назвала его тем же именем, что и святителя Николая – Чудотворцем [7]. Он происходил из знатного княжеского рода, но уже в отрочестве отказался от своего имения, подобно Антонию и Арсению Великим; пришел как странник в Гареджийскую Лавру и жил в пещерной келье в нищете, не имея даже второго хитона. Как рудокопы роют землю в том месте, где залегла золотоносная жила, чтобы найти крупицы драгоценного металла, так Гареджийская Лавра была испещрена пещерами, которые вырыли монахи. Там в непрестанной денно-нощной молитве они искали небесное сокровище – благодать Духа Святого. Как червь, заключив себя в кокон, будто в добровольную темницу, выходит оттуда другим существом – крылатой бабочкой, похожей на лепестки цветов, так человеческая душа в затворе обретает крылья и во мраке пещеры видит духовный свет.

1. Память св. мчч. Давида и Константина, князей Арагветских, совершается 2/15 октября. — Ред. ^
2. Память св. мч. Арчила, царя Иверского, совершается 21 июня/4 июля. — Ред. ^
3. Память св. мч. Або Тбилисского совершается 8/21 января. — Ред. ^
4. Эристави — князь, буквальное значение — «глава народа». — Ред. ^
5. В настоящее время на месте разрушенной часовни строится церковь во имя св. Або. — Ред. ^
6. Память св. мчч. Исаака и Иосифа Феодосиопольских (Эрзерумских) совершается 16/29 сентября. — Ред. ^
7. Память преп. Илариона Грузинского, чудотворца, совершается 19 ноября/2 декабря. — Ред. ^

предыдущая глава     К оглавлению     следующая глава