Продолжаем начатый ранее разговор о подготовке к Великому посту.
Овцы и козлы
Пугает ли юношу старость? Нет, конечно: она за пределом его сегодняшних эмоций, за границей его воображения — он не может представить себя стариком, да и зачем ему это сейчас. Другое дело — если ровесница предпочтет ему соперника; вот этого юноша действительно боится.
И точно так же не кажется нам страшным Страшный суд. Не содрогаемся мы, когда что-либо (икона, фреска, страница Евангелия или 7-й член Символа веры — «…паки грядущаго со славою судити живым и мертвым») напоминает нам о нем как о неизбежном конце земной истории. Страшный суд — за пределами наших страхов: любого из многочисленных разновидностей земного суда мы боимся больше, чем Суда Божиего; любого из грозящих нам житейских несчастий — больше, чем вечного осуждения. Да, психологически это объяснимо: но не держит ли это нас во внутренней дремоте, не приводит ли к рассеянности, расслабленности или фарисейской самоуверенности: «Я‑то да не спасусь?»
Вот как писал об этом нашем состоянии священномученик Фаддей (Успенский), архиепископ Тверской и Кашинский: «Церковь живописует в уме людей Страшный суд и пламя геенны всеми чертами, способными возбудить от духовного сна, но люди никакими описаниями не трогаются и беспечно продолжают оставаться в духовном сне часто до самого конца жизни».
Третья из подготовительных к Великому посту недель (воскресений) посвящена Страшному суду; в текущем году она приходится на 3 марта. Посреди храма — икона: праведники восходят к престолу Царя, грешники рушатся в бездну, полную демонов, или втягиваются в пасть зверя. И нужно понять, что это не просто устрашающая картинка. Это — пусть символически изображенная, но самая что ни на есть истина; это наша будущая судьба. А если для нас не так, то мы не христиане. Ведь о Страшном суде нас предупредил Сам Спаситель, и сейчас мы услышим это евангельское чтение — Матфей, 25, 31–46:
Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную.
Митрополит Сурожский Антоний, проповедь в Неделю о Страшном суде:
«Нас не спасет строгое соблюдение форм жизни, нас не спасет благочестие, — то благочестие, которое можно поставить в кавычки; не спасет молитва, если мы молимся недостойно. На Страшном суде, как ясно выступает из сегодняшнего евангельского отрывка, Господь ничего не спросит нас о нашей вере, наших убеждениях или о том, как мы внешне старались угодить Ему. Он спросит нас: были ли вы человечны — или не были? Когда вы видели голодного, обернулись ли вы к нему сердцем сострадающим, дали ли ему еду? Когда вы видели бездомного, подумали ли вы о том, как обеспечить ему крышу, немножко тепла, немножко защищенности? <…> Когда мы видели кого-то, кому могли дать свой излишек, лишнее пальто, лишний предмет, который имели — повернулись ли мы и дали ли его? И это — всё, что Господь спрашивает, когда говорит о Страшном суде. <…> Кто угодно может быть человечным, у кого есть сердце, способное отозваться. Если оно у вас есть, то двери для вас открыты, чтобы войти в Царство и приобщиться Богу, — не сакраментальным приобщением, а причастием более глубоким даже, чем таинство, — стать едиными с Ним и вырасти в Храм Духа, в Тело Христово, в место Его Воплощенного Присутствия.
Но если мы были бесчеловечны, как мы можем думать о том, чтобы стать божественными? Как мы можем думать о том, чтобы быть причастниками Божественной природы, обладателями Духа Святого, живыми для вечности? Ничего этого не может сбыться»
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин): «…в тот миг все увидят и поймут, какое безграничное зло совершали, оскорбляя грехами Владыку. В тот последний и единственный день все мы станем или оправданными, или осужденными. Суд над нами свершится во мгновение. Совестные книги нашей жизни отобразят дела, слова, думы и все то, что мы тщательно хранили от глаз людских и что пытались утаить и от Бога. Тогда взыщет Судия праведный с каждого из нас веру православную, самой жизнью явленную и исповеданную; несокрушимость печати Дара Духа Святого, в крещении нам дарованной; неоскверненного хитона тела и души, обетами сохраненного. И, освященные светом Евангельских Истин, все увидим деяния свои во всей неприглядности: каждый лукавый наш помысл явится шипом в терновом венце Спасителя, каждое непотребное слово — плюновением на Его Божественный Лик, и каждый смертный грех поставит нас в ряды распинателей, пригвоздивших Христа Бога ко Кресту <…> Так пусть теперь еще мы все это предувидим и устрашимся будущего. Для нас, слава Богу, время последнего Суда еще не наступило, и в нашей власти повлиять на будущее решение…»
Яблоко Евы в моих руках
Вот оно, это пронзительное воскресенье накануне начала Великого поста. День, когда мы вспоминаем катастрофу человечества — грехопадение первых людей, изгнание их из рая. Но не просто вспоминаем, а осознаем, что Адамово падение — это не только падение, это, как говорил в своей проповеди архимандрит Кирилл (Павлов), «…и есть отправная точка нашего земного странствия в поисках утраченного Отечества — Царства Божия». А чтоб вернуться в Отечество, чтоб хотя бы начать процесс личного восхождения — нужно перестать задавать уныло-обиженный вопрос:
— Ева там съела какое-то яблоко, а мы-то причем?.. Почему мы должны за это отвечать?
Мы не за Еву в данном случае в ответе, а за себя. Мы ведь ежедневно, ежечасно совершаем то же, что совершили по наущению змея первые люди в Эдеме: согрешаем, сознательно или бессознательно предпочитая собственную волю воле Бога о нас; пытаемся самоутвердиться без Него; не доверяем Его слову; видя, не видим, слыша, не слышим и не разумеем (ср.: Мф. 13, 13). Но это уже следствие первородного греха: в наших прародителях мы все сделали страшный выбор. Как пишет апостол Павел в Послании к Римлянам (3, 23), все согрешили и лишены славы Божией. К славе Божией нам теперь придется пробиваться с трудом.
Но в томто всё и дело, что Господь нас в этом трудном положении не оставил. Христос — «новый Адам», Агнец Божий, принявший на Себя наши грехи, принесший за нас Свою Крестную жертву и Воскресением Своим победивший смерть, «…Адама погибшаго на рамо (на плечо) восприим, Отцу представил еси, преклонь колена моляся» — так говорится в кондаке Пассии, или акафиста Страстям Христовым, особой великопостной службы, которая будет совершаться в наших храмах воскресными вечерами.
Святой праведный Иоанн Кронштадтский в одной из своих проповедей дает нам понять, почему воспоминание Адамова изгнания непосредственно предваряет начало Великого поста. Ведь Адам «не сохранил первой святой Божией заповеди людям — о посте». Запрет вкушать плоды с древа познания добра и зла — это и был первый пост, данный Богом человеку. Отец Иоанн в этой проповеди говорит, что «Адам был создан между смертью и бессмертием, чтобы получить то, что сам выберет». Бог не создал человека безгрешным, т. е. заведомо неспособным пасть — Бог предоставил человеку свободу выбора, свободу распоряжения самим собой. Первый человек — а в нем, как уже сказано, мы все — мог выбрать послушание Богу, но сделал иной выбор. И теперь нам, по слову кронштадтского пастыря, «трудно получить то, что мы тогда потеряли» — без поста, без намеренного самоограничения, преодоления собственных желаний, упражнения в послушании.
Простите меня, братья и сестры…
…А вечером того же дня нас ждет необыкновенная, трогательная служба, совершаемая лишь раз в году, именно тогда, когда одна ночь отделяет нас от первого великопостного утра — вечерня с чином прощения.
Что такое прощение? Это взаимная поддержка грешников на трудном духовном пути. Мы прощаем ближним их грехи, вольно или невольно совершенные в отношении нас, понимая, что нуждаемся в прощении собственных грехов. Мы отказываемся от суда друг над другом, от всяких счетов и претензий; мы, по сути, исключаем из наших отношений все, кроме любви: ведь только таким образом мы можем вместе восходить к Богу. А к Нему мы всегда восходим вместе, не поодиночке, ведь само слово «церковь» означает собрание людей; и Сам Спаситель на Тайной вечере (см.: Лк. 22, 17) призвал всех Своих последователей разделить меж собою единую Чашу. Вот почему мы все — епископы, клирики, монашествующие, миряне — просим в этот вечер друг у друга прощения.
Газета «Православная вера» № 04 (624)