«Был болен, и вы посетили Меня» (Мф. 25, 36) — эти слова Господа неизменно приходят на память, когда слушаешь рассказы приходских волонтеров, которые посещают больных в лечебных учреждениях. Во все времена христианские общины заботились о страждущих, и эта традиция не угасла и в наш прагматичный век. Люди откладывают нескончаемые домашние дела, а порой и жертвуют необходимым отдыхом — и идут к тем, кто оказался на больничной койке, чтобы принести им слово Божие. Какие плоды этой деятельности и что дает это служение самим волонтерам? Об этом мы попросили рассказать представителя волонтерского движения Петропавловского храма Саратова Татьяну Петрову.
— Татьяна, что Вас побудило присоединиться к волонтерскому движению?
— Желание быть полезной людям. На начальном этапе воцерковления, приходя в храм, больше концентрируешься на том, как бы не совершить какую-то ошибку — никому не помешать, вовремя перекреститься и так далее. Но этот этап проходит, и однажды я поймала себя на мысли, что мне уже недостаточно просто приходить и молиться. Замечаешь и запоминаешь людей вокруг и начинаешь ощущать, что тебе не хватает чувства родства с ними. Хочется что-то вместе делать: для храма, для прихода, потому что внутри тебя есть понимание, что именно это объединяет. Когда я узнала, что от нашего храма волонтеры ходят в шестую городскую больницу, решила к ним присоединиться. Так начался новый этап в моей церковной жизни…
— В чем эта новизна выражается?
— Когда молитва соединяется с делом, это дает совершенно другие ощущения, другое осознание себя в этом мире. И со временем понимаешь, что тебе это служение нужно даже больше, чем тем, к кому ты приходишь. Я почувствовала это, когда в связи с семейными обстоятельствами выпала из волонтерской деятельности на полтора месяца. Мне этого не хватало, как воздуха.
— Расскажите, как Вы привыкали к новой деятельности. Были ли какие-то сложности?
— Конечно, были. Сначала терзал большой страх, что не смогу ответить на какой-то вопрос, испугаюсь крови, боли, страданий. Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Господь так устроил, что у моих соратниц по служению на момент моего прихода уже появился какой-то опыт, которым они стали, естественно, делиться со мной. Первое время я в основном молчала и наблюдала за ними, и должна сказать, что это был период множества открытий, причем не только в волонтерской деятельности, но и вообще в жизни.
— Даже так? А именно?
— Я открывала для себя то, как можно разговаривать с людьми. Наблюдала, как мои напарницы умеют деликатно прекращать беседу, когда разговор становится бессмысленным. Видела, как они искренне переживают за пациентов… Первое время я себя ощущала какой-то холодной, замороженной, и был даже момент, когда хотела уйти из движения, считая, что я черствый человек. Но не ушла. И постепенно оттаяла. Теперь после посещения больницы я всегда чувствую наполненность сердца. Даже странно вспоминать, что раньше, когда входила в палату, втайне думала о том, как бы побыстрее уйти. Сейчас, когда захожу, чувствую, что люблю этих людей, мне их хочется обнять, что-то для них сделать. И это тоже для меня необычно, потому что я человек в эмоциях очень сдержанный, особенно с незнакомыми.
— Вы поддерживаете общение с подопечными после их выписки из больницы?
— Редко. Всё же изначально мы готовы к тому, что в каждый наш приход люди будут разные. Но истории с продолжением случаются. Например, есть у нас знакомый, Саша. Его привезли из Сочи в очень тяжелом состоянии после черепно-мозговой травмы. Врачи давали ему максимум год-полтора, говорили, что он никогда не сможет говорить, ходить, даже просто мыслить. Он татарин, и когда его знакомая говорила, что он крещеный, это вызывало сомнения. Но спустя какое-то время эта женщина нашла свидетельство о крещении. Отец Сергий Лобанов (настоятель храма во имя святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого г. Саратова.— Ред.), который окормляет шестую горбольницу, решил: давайте попробуем нательный крестик ему предложить и посмотрим, как он отреагирует. И Саша с таким благоговением принял этот крест, поцеловал его, что мы убедились — человек православный. С тех пор батюшка стал его причащать. С нашего первого знакомства с Сашей прошло два года. Сегодня он разговаривает, решает небольшие математические задачи, встает. И недавно отец Сергий мне сказал: «Вообще-то это вы в него поверили. Если честно, я даже не думал, что такое возможно…». Мы регулярно ездим к Александру домой, навещаем. К нему приходит священник из ближайшего храма, исповедует и причащает его. А недавно Сашина дочка Вика стала прихожанкой нашего храма. Девочке семь лет, в садик она не ходит, поскольку нет возможности его оплатить, и она, слушая наши рассказы про Петропавловский храм, захотела в нем побывать. Там состоялась ее первая исповедь, Причастие, после чего мы устроили ее в воскресную школу, и теперь по воскресеньям кто-нибудь из волонтеров привозит ее на занятия.
Еще один человек, дружба с которым не закончилась после выписки его из больницы, — это Богдан. Молодой мужчина, 34 года. Перелом позвоночника, тяжелейшая операция, прогноз врачей: никогда не встанет. Сейчас Богдан ходит — с палочкой, но самостоятельно. Планирует поступать в училище, освоить новую профессию. Это знакомство мне самой многое открыло. Этот человек сирота, воспитывался в детском доме, и когда он рассказывал о том, что ему довелось пережить, я поражалась, как ему удалось сохранить душевную чистоту и доверие к людям.
И у Александра, и у Богдана была такая горячая вера, что Господь им по ней и воздал. А мы стали свидетелями этого чуда.
— А были случаи, когда Вы понимали, что люди не хотят принимать то, что Вы несете?
— Да, были. Иногда заходишь в палату и прямо чувствуешь сильное отторжение. Порой нас, скажем так, очень неделикатно просят удалиться. И мы уходим. А бывают ситуации, когда дело, казалось бы, безнадежное, и вдруг… Однажды наши волонтеры зашли в палату и столкнулись не просто с отчуждением, а с агрессией тех, кто там находился. И когда они уже развернулись, чтобы уйти, одна девушка, которая все это время лежала в наушниках и, казалось, вообще не проявляла интереса к происходящему, вдруг эти наушники сняла и говорит: «А мне это интересно, расскажите». И она единственная из этой палаты, несмотря на царящие там настроения, исповедалась и причастилась.
— Руки опускаются в такие моменты, когда Вы понимаете, что Вам не рады?
— Да, это больно. Не за себя, а за то, что понимаем, Кого на самом деле отталкивают и отвергают люди. Но потом всегда такие утешения Господь посылает, что появляются силы продолжать это дело. Помню пожилую семейную пару: мужчина — онкобольной, уже при смерти, принял решение креститься. Отец Сергий таинство совершает, а супруга болящего все время шепчет: «Ну надо же, мой муж святой, мой муж — святой!». Я думала: какое счастье, что спустя столько лет человек может о своем муже так сказать, с такой любовью и с такой верой.
— Как на вас реагирует медперсонал?
— Очень хорошо! Многие сотрудники приходят на молебен. Это особенно трогает сердце, когда ты видишь, как врачи, медсестры, санитарочки молятся о тех, кого они лечат и за кем ухаживают.
— Каковы ваши первые слова, когда вы заходите в палату?
— Бывает по-разному, но чаще всего мы сначала обозначаем, откуда мы, потому что очень много поначалу было вопросов: а кто вы такие, а вы — не из секты? Поэтому мы представляемся, объясняем, что завтра придет батюшка, который будет исповедовать и причащать, и спрашиваем: кто желает? Ну а дальше уже по обстоятельствам. Воцерковленные люди всё знают, а кто-то начинает спрашивать: а что такое исповедь, что такое Причастие?
— То есть ваше служение заключается в подготовке людей к участию в таинствах?
— Это, скажем так, основное. Но когда общаешься с людьми, недостаточно говорить только о том, с чем ты к ним пришел, иногда надо просто выслушать. Они говорят о своей боли, о своей ситуации. Это порой оказывается самым важным шагом к установлению контакта. Кроме того, мы узнаём, кто из пациентов нуждается в материальной, вещевой помощи, потому что порой в больницу попадают погорельцы или люди, оказавшиеся в какой-то другой сложной жизненной ситуации. Мы кидаем клич на приходе, на работе, по знакомым. Собираем необходимое и передаем этим людям.
— Что для Вас в этой деятельности сейчас представляется самым сложным?
— Не столько сложным, сколько смущающим… Трудно бывает говорить с престарелыми людьми, которые не знают, в чем каяться. Ты начинаешь называть, какие есть грехи, человек на твои слова откликается, говоря, что он делал, а чего не делал, и ты становишься как бы невольным свидетелем этого откровения. От этого бывает очень не по себе. Но это смущение нужно преодолевать, потому что человек благодаря этому разговору сделает шаг к Богу.
Был случай, когда мы пришли в палату, а в ней все пациенты уже подготовлены и с нетерпением ждут прихода священника. Оказалось, среди них была воцерковленная женщина, и она так о вере рассказывала, что все захотели исповедаться и причаститься. Вот такой у человека дар убеждения. Но это исключительный случай. Обычно же очень много спрашивают, голод по слову Божию чувствуется особенно остро именно в больнице. И как же бывает радостно видеть, когда человек на это слово отзывается всей душой! Помню бабушку с ампутированной ногой, у нее после Причастия даже лицо явным образом изменилось — засияло. В такие моменты особенно ясно видишь, как преобразует душу человека Господь.
Материал подготовлен в рамках проекта «Не дать уйти без любви: уход близких из земной жизни как подготовка к встрече с Богом». При реализации проекта используются средства, выделенные в качестве гранта фондом поддержки гуманитарных и просветительских инициатив «Соработничество» на основании Международного открытого грантового конкурса «Православная инициатива».
Фото Андрея Самохина и Марии Ковалевой
Газета «Православная вера» № 11 (607)