8 октября в Троице-Сергиевой Лавре завершил труды Архиерейский Собор Русской Православной Церкви. В главном церковном форуме приняли участие более 150 иерархов, его работу возглавил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Участники Собора встретились с Президентом России В.В. Путиным.

В течение пяти дней к этому событию было приковано внимание не только церковных, но и светских средств массовой информации. Это не случайно: решения Собора определяют жизнь Церкви на последующие четыре года. Какие изменения должны произойти в ее внешней деятельности и внутренней жизни? Как строятся сегодня взаимоотношения Церкви, государства и общества? Зачем Церкви собственность (один из самых «злободневных» вопросов прессы после принятия в сентябре Госдумой законов о безвозмездной передаче земель религиозным организациям)?

Об итогах трудов Собора рассказывает его участник — Преосвященнейший Лонгин, Епископ Саратовский и Вольский.

— Владыка, насколько значительна роль Собора в жизни Церкви?

— Наша Церковь называется Соборной. Соборность — неотъемлемое свойство Церкви: это участие всех членов Церкви в ее жизни и решение насущных проблем соборно, сообща. По Уставу об управлении Русской Православной Церковью, который основывается на каноническом церковном праве, Архиерейский Собор должен созываться раз в четыре года для того, чтобы подвести итоги прошедших лет, определить основные задачи, обсудить их, обозначить приоритеты в деятельности Церкви как живого организма. Один из таких соборов только что закончился. Прежде всего, Собор дает архиереям возможность соотнести свой опыт (ведь каждый из нас находится в разных условиях) с опытом других архипастырей, с опытом всей Церкви. И — подвести итоги того пути, который Церковь проделала за истекший четырехлетний период.

Проблемы, которые стоят сегодня перед нами, достаточно очевидны. Они ясно обозначены в "Послании Освященного Архиерейского Собора клиру, честному иночеству и всем верным чадам Русской Православной Церкви".

— Один из важнейших вопросов современности — взаимоотношения Церкви и государства. Каковы они на сегодняшний день?

— Открытые гонения на Церковь, которые велись на протяжении XX, и отчасти XIX века, ушли в прошлое. Идеология, вершиной развития которой являлся марксизм-ленинизм, изжила себя. Но это не значит, что с ее уходом с исторической сцены Церковь автоматически оказывается в режиме наибольшего благоприятствования.

Мы сталкиваемся сегодня с еще, наверное, более опасным врагом — не Церкви, а человеческой цивилизации в целом: секулярным мировоззрением. Все большую силу набирает идеология общества потребления. Как и коммунизм, это тоже утопическая система, но с той разницей, что если коммунизм апеллирует все же к неким идеальным представлениям, которые есть в человеке, то идеология общества потребления обращается исключительно к низменным инстинктам. Она утверждает необходимость жить наслаждаясь, как можно более полно удовлетворять свои желания и потребности — любые, независимо от того, каково их происхождение. В результате это оборачивается прямым потворством страстям и человеческой греховности. Грех становится нормой сегодняшней жизни. Пресловутая толерантность, к которой нас призывают, — это готовность смириться с любым извращением нравственного порядка.

Есть и еще одна характерная тенденция. Она проявилась наиболее наглядно в тех дискуссиях, которые велись недавно о преамбуле европейской конституции: нужно ли упоминать в этом документе, что у истоков европейской цивилизации стоит все-таки христианство? И это действительно не случайность, а именно тенденция, очень ярко и очень настойчиво проявляющаяся в наши дни: религия объявляется сугубо частным делом каждого гражданина, "выталкивается" на периферию жизни общества.

Секулярное мировоззрение исходит из того, что религиозность человека не должна являться мотивацией его поступков в общественной жизни. С одной стороны, ты можешь верить как угодно, в кого угодно, исповедовать любые культы, даже самые экзотические (отсюда — не просто толерантность к новым религиозным течениям, а настойчивое насаждение их везде, где только можно). С другой стороны, указывается, что религиозность — исключительно личное дело человека. Как это проявляется в жизни? Например, человек работает врачом, и его религиозные убеждения не позволяют ему участвовать в совершении абортов, но у него нет законной возможности отказаться от этого по религиозным убеждениям.

Это очень серьезная проблема. Христианин не имеет права участвовать в том, что противоречит евангельскому закону, даже если его обязывает к этому служебный долг.

Мы реально сталкиваемся с попытками вытеснить христианство из общественной и государственной жизни. И Церковь сегодня стоит перед этой проблемой так же, как и все общество. Поэтому мы понимаем, что к самому обществу необходимо обращаться как можно более активно, как можно более полно участвовать в его жизни.

Плохо и то, что российское государство не имеет сегодня своей идеологии. И Церковь в обращениях Собора подчеркнула, что государство должно отказаться от ложно избранной "политики невмешательства", а наоборот, определив приоритеты, твердо отстаивать их в жизни. Я имею в виду приоритеты, прежде всего, в моральной сфере жизни общества. Государство не имеет права на безразличное отношение к нравственному и патриотическому воспитанию молодежи, к характеру современного образования, к состоянию института семьи. Оно не должно равнодушно взирать на то, как сегодня под влиянием массовой культуры и прессы общество развращается, как происходит подмена ценностей истинных "ценностями" весьма сомнительного свойства. Наше государство может и обязано за всем этим следить, так же, как принято это практически во всех странах.

— Возрастает ли, в связи с этим, роль православного просвещения?

— Церковь всегда старалась заниматься и занималась просветительской работой. Но дело в том, что до недавнего времени основное внимание мы вынуждены были уделять восстановлению наших разрушенных святынь. Потому что, как ни прискорбно об этом говорить, для любой деятельности нужна материальная база. Церковь лежала в руинах, и благодарение Богу и всем людям, которые трудились на благо ее все эти годы, многое изменилось в лучшую сторону.

Иногда труд наш вызывал нарекания. Говорили о том, что, вместо того, чтобы просвещать народ, Церковь опять что-то строит, пишет иконы, золотит купола… Порой эти голоса раздавались и в церковной среде, и в них есть определенная доля истины. Но, я думаю, что в те годы, которые мы уже пережили, поступать иначе было невозможно. Теперь же пришла пора по-новому расставлять акценты. Необходимо в большей степени заниматься собственно церковной деятельностью: восстановлением приходской жизни, работой с молодежью, созданием воскресных школ, преподаванием основ православной культуры в обычных общеобразовательных школах, тем, что именуется социальным служением Церкви. Вообще же, надо действовать по слову Евангелия: и то делать, и этого не оставлять.

— Появились ли ростки социального служения в Саратовской епархии? И с какими трудностями Церковь сталкивается на этом пути?

— Еще и еще раз приходится говорить о материальных проблемах. Ведь что такое социальное служение? Это помощь самым бедным, незащищенным слоям населения. Такое служение для нас естественно, и мы эту помощь оказываем, несмотря на то, что в некоторых храмах людям приходится молиться под открытым небом (просто потому, что нет крыши над головой).

Мы можем накормить, и действительно кормим в трапезных наших храмов десятки бедных, бездомных людей, помогаем им деньгами. Мы просто об этом не пишем, не превращаем этого в какую-то специальную кампанию.

Мы можем заменить в больницах отсутствующих санитарок и младший медицинский персонал, и мы это делаем усилиями энтузиастов, слава Богу, эти энтузиасты есть. Но любой энтузиаст — это обычный человек, у которого есть своя семья, своя работа, свои заботы. И строить социальное служение только на энтузиазме невозможно. Нужна материальная база, нужна основа.

Приходится опять возвращаться к вопросам о собственности и о праве ею управлять. Потому что во всем мире — и в том, что принято называть цивилизованным, и в том, который не принято так называть, — религиозные организации владеют собственностью и от управления ею получают определенные финансовые средства, которые при условии абсолютно полной открытости направляют на выполнение социальных программ. В России же социальное служение строится пока как перераспределение средств: от одних прихожан, скажем так, более состоятельных, к менее состоятельным. Этого, конечно же, недостаточно.

— Какие вопросы церковной жизни стали на Соборе самыми дискуссионными?

— Дискуссию вызывали многие документы. Мне лично пришлось представлять Собору проект обращения по вопросам демографии от редакционной группы, в которой я участвовал, и можно сказать, что этот документ стал одним из наиболее дискуссионных. В частности, это было связано с отношением Церкви к абортам — темой, которую необходимо было затронуть, поскольку она является одной из наиболее болезненных в наши дни для Церкви и общества.

Все взаимосвязано, и распад семьи как института основан на тех же тенденциях, о которых я говорил выше. Семейная жизнь — род христианского подвига. И Церковь учит, что верующий человек должен ценить святость брака, брачных отношений, напоминает о необходимости целомудрия, призывает заботиться о поддержке молодой семьи, и особенно людей, решившихся на рождение двух и более детей. Различные программы помощи семье естественны для Церкви. Вот, например, в Греции Православная Церковь поддерживает многодетные семьи финансово. Но она имеет эту возможность, так как является государственной и получает от государства дотации, в том числе и на свою благотворительную деятельность. У нас об этом сегодня трудно говорить, но все равно Церковь должна изыскивать возможность помогать, в том числе и материально, многодетным семьям, чтобы они не чувствовали себя брошенными.

Собор от лица Церкви обратился по этому поводу к государству, призывая его занять активную позицию. И это очень важно, поскольку Церковь имеет в числе своих обязанностей "долг печалования" за свой народ перед государственной властью. Я надеюсь, что голос Церкви будет услышан.