Те, кто знаком с Архиепископом Полоцким и Глубокским Феодосием, называют его ревностным, но при этом простым и доступным архиереем. Обычная картина в Полоцком епархиальном управлении: у Владыки по расписанию «неприемный день», но поскольку приходит множество людей — приезжают из других городов епархии, из отдаленных деревень, все с неотложными нуждами (ремонт, строительство храма, проблемы в воскресной школе…) — Владыка принимает всех и уходит лишь незадолго до начала богослужения.
Владыка Феодосий — «птенец гнезда Сергиева», он преподавал в Московских духовных школах почти два десятка лет. Мы попросили его рассказать о Лавре и об одном из известнейших духовников ХХ века схиархимандрите Иоанне (Маслове). Но по большому счету, наш разговор — о вере: о том, что вера и наука вовсе не противоречат друг другу, о том, как вера определяет направление жизни людей, и о том, на каком основании должна строиться духовная жизнь верующего человека.
Наука как доказательство бытия Божия
— Владыка, расскажите, пожалуйста, в какой семье Вы выросли? Как пришли к вере?
— Вырос я в семье военнослужащего, отец был кадровый военный, мать — врач. Отцу, можно сказать, везло: он служил в крупных городах Советского Союза. В моей памяти сохранились воспоминания о таких городах, как Симферополь, Одесса, Днепропетровск, Рига. Наша семья была верующей. Центром религиозной жизни семьи была бабушка, мать моей мамы. Она была человеком глубокой веры и, конечно, сумела передать нам, детям, свои взгляды. И отец, и мать были людьми верующими, но в те времена не могли открыто исповедовать свою веру. Отец мне говорил: «Ты молись дома, в церковь не ходи, потому что с меня за это могут погоны снять».
Учился в школе, техникуме, окончил институт, работал в системе Академии наук УССР. Жизнь меня свела с выдающимися учеными-физиками, исследователями в области физики твердого тела. Вращаясь в ученой среде, я подметил, что и представители ученой элиты, и молодые ученые — люди внутренней веры. Отдел возглавлял академик Лазарев. Эксперименты в институте проходили в течение суток и более. Ведущие руководители не находились в лабораториях все это время — оставляли молодых специалистов, в числе которых был и я. И часто, уходя домой в конце рабочего дня, они нам говорили: «Бог вам в помощь, ребята», «да поможет вам Бог!». Причем говорилось это, как мы чувствовали, не ради красного словца. И моя вера еще более укреплялась тем, что такие образованные, талантливые люди — они также люди веры. При этом нередко вспоминался курс так называемого «научного атеизма», в котором не было никакой научности, ни здравой логики, ни более или менее серьезных аргументов против существования Бога.
В природе есть много фактов, которые доказывают бытие Бога — высшего существа, высшего интеллекта. Например: поверхность земного шара на 70% покрыта водой, суша составляет меньшую часть. Человек, настроенный атеистически, скажет: «А что же ваш Бог человека не наделил хотя бы половиной земной поверхности?». Но при внимательном научном рассмотрении оказывается, что пропорции водной поверхности и суши точно рассчитаны. Вода является уникальным термостатом, который обусловливает смену времен года: если бы поверхность воды была бы меньше или больше, не было бы ни весны, ни осени. Движение земного шара по орбите вокруг солнца также представляет точнейший расчет: если бы земля двигалась по орбите более близкой к солнцу — все бы обуглилось, по более удаленной — все покрылось бы льдом. И, наконец, все параметры, характеризующие атмосферу вокруг земного шара, как-то: атмосферное давление, влажность, температура, направление и скорость ветра, не только контролируются, но и регулируются. Еще в советское время журнал «Знание — сила» опубликовал статью, в которой на основании научных наблюдений утверждалось, что настала необходимость признать существование «вселенской няньки», которая зорко присматривает за всеми процессами, которые происходят на земном шаре и вокруг него.
Кроме этих природных законов, законов уникальных и до конца не постижимых для ума человеческого, есть еще законы нравственные. Без норм нравственного поведения, определяющих обязанности человека по отношению к себе, близким, окружающим людям, немыслима жизнь человеческого общества. И в этой нравственной области ясно виден след нашего Творца и Бога. Если в видимой природе Бог нам является как высочайшая Премудрость, то в нравственной области Он праведный Судия и Мздовоздаятель. Если мы будем внимательны к своей жизни, то увидим в нашей жизни законы Божией правды — за добро всегда воздается добром, за содеянное зло рано или поздно всегда бывает возмездие. Таким образом, и мир природы, который нас окружает, и мир внутренней жизни человека — все свидетельствует о высшем Разуме и Правде.
Вот так я пришел к вере в 27 лет. Точнее, пришел к выводу, что если так, если Бог есть и Его уникальные законы действуют в природе и человеческом обществе, то я должен послужить Творцу, а лучшая форма служения Ему — конечно, в сане священника. В 1970 году я поступил в Московскую духовную семинарию. Затем окончил Академию, и меня оставили преподавать в Московских духовных учебных заведениях. Лучшие годы своей жизни (до 1997 года) я провел в этом духовном вертограде.
Лавра и духовные школы
— Какими Вам запомнились духовные школы тех лет?
— Они были тогда образцом культуры, этикета, духовности. Когда я поступил в первый класс семинарии, то застал там профессоров, которые учились и служили еще до революции. Например, протоиерей Иоанн Козлов — миссионер царских времен, он тогда был уже глубокий старец; Волков Владимир Македонович… Еще несколько наших преподавателей обучались в царских духовных академиях. Я был поражен глубиной их внутренней культуры. Знаете, какой факт меня особенно удивил? Вот я, молодой человек, иду по академии, а мне навстречу профессор — и он мне кланяется в пояс, представляете? По светским нормам, наоборот, я как первокурсник должен ему кланяться, ведь он мне в дедушки годится… Но ты просто киваешь головой — а он тебе в пояс кланяется. А почему? Потому что он во мне видит образ Божий и видит своего преемника, думая так: мы уходим, а эти ребята молодые, советские ребята, которые воспитаны среди безбожия и атеизма, избрали путь служения Богу. А священник тогда был изгоем общества, на него клеветали, его оскорбляли, поносили… И вот поэтому они считали своим долгом поклониться нам в пояс. В этом чувствовалась величайшая культура, величайшее благородство их душ. Ну и, конечно, это были люди энциклопедических знаний. На любой вопрос они отвечали с ходу и очень точно.
Училось в то время в семинарии всего лишь около 300 человек, и мы жили одной большой семьей. Вот что было характерно: я, первокурсник, общаясь, скажем, с учащимся третьего курса, относился к нему с глубоким уважением. Хотя по возрасту я, может быть, был даже старше, но к старшекурснику относился по-особому — я его почитал. Почему? Потому что он знал о Боге больше, чем я.
— Была ли связана жизнь воспитанников семинарии с жизнью Троице-Сергиевой Лавры? Повлияло ли знакомство с монашеской жизнью в Лавре на Ваше решение принять монашество?
— Да, конечно, ведь Лавра — это большая келья Преподобного. И мы ходили на богослужения, пели в хоре — общение было самое прямое. В то время, когда и у меня стало созревать решение принять монашество, я разговорился с одним нашим студентом, который готовился к выпуску. Говорю: «Ну как, Петя, какой выбрал путь?» — Он: «Столько дел церковных, столько проблем! Дай Бог хотя бы одному справиться с этим. А если еще и семью заводить, так уж совсем для Церкви мало времени останется. О чем речь? Буду только монахом, потому что поле работы необъятное». Вот с этим побуждением многие уходили на путь монашества: открывалась большая область созидательной деятельности в Церкви.
За строгостью — духовная любовь
— Владыка, когда Вы познакомились с отцом Иоанном (Масловым)?
— За год до своего поступления в семинарию. Он благословил меня поступать в семинарию, под его духовным руководством я прожил все годы учебы и потом, уже будучи преподавателем, только к нему и обращался за наставлениями. Я благодарю Бога, что Он свел меня с этим великим человеком.
Тогда, только узнав его, я удивился его прозорливости, его мудрости, его духовности, хотя он был всего лет на 10 старше меня. На исповеди он мне сказал все то, что я хотел знать и что мне надо было знать. А вообще, это был человек, который никогда не сказал ни одного лишнего слова. Он был углублен в себя и, конечно, он творил Иисусову молитву постоянно. И когда его спрашивали о чем-то, я сначала не понимал, почему он долго молчит. Спросишь его, а он пять, десять минут молчит. Спросите меня — я вам сразу все отвечу: что знаешь, то и говоришь. А он молчит. Пять минут молчит, десять минут, думаешь, может, он уже и забыл о тебе… А уже потом я узнал, что он молится и дает те ответы, которые ему открывает Бог. Вот в этом суть старчества: старец никогда не говорит от себя, а вымаливает у Бога эти ответы, и Бог ему открывает Свою волю. И вот как он сказал, так нужно и делать, с закрытыми глазами можно ехать, куда он благословил, знаешь, что путь открыт, «зеленый свет» везде. Но были случаи, когда кто-то настаивал на своем: «Да нет, я думаю, что лучше так»… Тогда сплошной бурелом: против благословения никогда не получалось, не пройти и не проехать. Все закрыто, понимаете? Имел он как духовник такой дар — испрашивать у Бога благословение и помощь тому, кто исполнял это благословение.
— Владыка, Вы не только обращались к отцу Иоанну как к духовнику, но и учились у него. Каким он был преподавателем?
— Он преподавал в семинарии и Академии, вел литургику и пастырское богословие. Преподаватель он был очень строгий. Он требовал, чтобы все внимательными были на уроке, вникали в темы, которые мы разбирали. В оценках тоже не был щедр, побуждал нас трудиться. Он был очень строг к себе, прежде всего, он был молитвенник, аскет, и от нас требовал должного отношения к своему призванию.
— Отец Иоанн окончил всего несколько классов сельской школы. Тем не менее, он стал одним из самых образованных представителей духовенства своего времени, ярким и глубоким богословом, автором множества книг…
— Это самородок, в прямом смысле самородок. Он родился в селе, в простой семье. Отец погиб на фронте, мать одна воспитывала пятерых детей. Но он всегда, с детства, был очень дисциплинированным, очень требовательным к себе, к своим действиям и поступкам. Он был главой семьи вместо отца, вел хозяйство и был наставником своих младших братьев и сестер. Мать не помнила, чтобы он шалил, когда был ребенком, а в молодости никогда не ходил со сверстниками на обычные «гулянки»: у него не было ни времени на это, ни желания.
В армии он тоже был достойным воином, и ему предлагали поступать после срочной службы в военное училище. Тем более, что он вообще был статным, широкоплечим, сильным человеком. Он пошел бы очень далеко и по военной службе. Но однажды на учениях (это было в Грузии) их роту загнали в реку и продержали в холодной воде несколько часов. Все очень сильно простудились, и это не обошлось без последствий. Батюшка говорил: «Из моей роты уже никого нет в живых». Сам он получил ревмокардит, мучился этой болезнью всю жизнь, ему было всего 59 лет, когда он умер.
Несмотря на то что из армии он вернулся тяжелобольным, сразу же взялся поднимать хозяйство. Сделал все, что было необходимо, для матери, для семьи и ушел в монастырь.
В монастырь он пошел пешком: Глинская пустынь была в десятке километров от села, где он жил. Мать бежала за ним по дороге, кричала: «Ваня, вернись!» — но он шел вперед и не оглядывался (он говорил: «Если бы я оглянулся, то из жалости к матери вернулся бы домой»). Мать ему было жалко до слез, но в то же время в нем пылал огонь ревности по Богу, и он был устремлен вперед. После закрытия Глинской пустыни его направили на учебу в Московскую духовную семинарию, затем отец Иоанн окончил Духовную Академию, где остался преподавателем. До конца жизни он горел огнем, который возгорелся в его сердце с юных лет,— огнем любви к Богу, к ближнему, к Церкви Божией.
— Что привлекало к нему людей?
— Было что-то особое в его личности: он умел любить людей, но не внешней любовью. Он их любил душой и сердцем, а внешне был очень строгим. На него многие роптали, и даже порывали общение: «Ну, разве так можно: к нему придешь, он все время воспитывает…». А за этой строгостью скрывалась огромная духовная любовь, он желал спасения каждому и своих духовных чад вел ко спасению прямым путем. Своей взыскательностью и требовательностью он воспитывал душу человека и приучал ее к испытаниям, трудностям, скорбям. Сам шел этим узким путем и вел за собой в Царство Небесное других.
Наставления и молитвы старца были очень сильны. К нему приезжали, например, с Дальнего Востока и говорили: «Нам хватает беседы с отцом Иоанном на целый год». Представляете? За полчаса он мог дать человеку такой духовный заряд, что тот жил этим целый год. Многие говорят, что после исповеди у отца Иоанна чувствовали себя духовно возрожденными.
Конечно, чада всегда склонны преувеличивать достоинства своих старцев, в ярких красках все описывать. Но есть факты, которые говорят о том, что он был на самом деле особым человеком.
Будь внимателен!
— Понятно, что истинный старец всегда дает наставления конкретному человеку, тому, кого он видит перед собой. И все же не могли бы Вы передать нашим читателям из наставлений отца Иоанна то, что важно для всех христиан?
— Старец часто повторял: «Будь внимателен!». Святые отцы уподобляли каждого христианина (монаха и мирянина) воину, который сидит в башне и обозревает окружающие подступы. Как только появляется враг, он сразу выпускает по нему стрелу и убивает. Это, конечно, надо понимать в духовном смысле: здесь говорится о внимании к своей жизни, к внутреннему устроению. Если мы попускаем себе греховные помыслы, они переходят в чувства, а чувства — в действия. Есть такой термин — «бестелесные разбойники». Эти разбойники вкладывают мысль человеку, а он, не думая о том, что это действие бесовское, начинает смаковать ее, наслаждаться ею. Будь внимателен — это значит стой на страже своего ума и сердца, чтобы все было чисто. Не смотри на окружающее, главное, чтобы сердце было чистым. Как только подходит греховный помысл, сразу побивай его молитвой Иисусовой, обращением к Богу, смирением, покаянием в этом грехе. Чистота ума, чистота сердца — открытый путь ко спасению: ты видишь волю Божию, ты видишь свои проступки. Если совесть (голос Божий в душе человека) чувствует хоть малейшее отклонение, она ноет, она тебя обличает. И именно внимательность, трезвенность хранит душу, совесть человека в таком состоянии, что негатив сразу является каким-то тревожным звонком. Услышали этот звонок — и сразу все силы туда: «В чем дело? А, вот здесь я ошибся, вот здесь неправильно сказал, поступил». Весь путь спасения укладывается в это «будь внимателен»: сигнал тревоги — покаяние — исправление. А если ты не был внимательным, впустил разбойников, они постепенно овладеют всем — и умом, и сердцем. Есть такое выражение — «сожженная совесть». Она уже не чувствует, где правда, а где ложь. Голос Божий замолкает в человеке, и он катится до самой преисподней.
— Владыка, когда люди вспоминают об отце Иоанне, очень многие говорят, что в нем была совершенно особая простота. Что такое простота и как ее достичь?
— «Где просто, там ангелов до ста, а где мудрено — там ни одного»,— так оптинские старцы говорили. Наверное, это все-таки не то качество, которого нужно специально добиваться. Простота — это дар Божий, а дар Божий дается за чистую жизнь. Надо с самого начала жить с открытым сердцем — открытым к Богу, к людям, к окружающим миру. Тогда не будет лицемерия, ханжества, какой-то такой мудрености… Ведь эта мудреность отчего? Святые отцы говорили, что сам по себе человеческий ум — лжеименный: после грехопадения он не видит истины, говорит только ложь, потому что у него искаженные понятия. Где грехи, страсти действуют на ум, там появляются хитрости и сложности. А когда сердце чисто, воля направлена к Богу — все выстраивается в одну линию: люди — как братья, дело — как Божие дело… Вот так я понимаю простоту. А сделать простоту самоцелью — это, мне кажется, будет какой-то вывих, потому что простота — это следствие, а не причина.
Жизнь среди народа Божия
— Владыка, как Вы восприняли свое назначение на архиерейскую кафедру?
— С большой скорбью. Я бегал от этого несколько лет. Первое предложение мне было сделано в 1996 году, второе — в 1997-м. И вот последовало предложение от владыки Филарета4: «Давай к нам, в Белоруссию». Владыка Филарет — это мой первый наставник, первый ректор, который меня принимал в семинарию. Я провел в Лавре 27 лет, преподавательский стаж у меня был немалый, и я понимал, что должен уйти, и согласился. Слава Богу за все. С Божией помощью, по молитвам батюшки Иоанна — он же на нас смотрит, все видит, все знает и помогает.
— Правда ли, что и отец Иоанн этому поспособствовал?
— В том же 1997 году явился мне старец и говорит: «Собирай книги». Я монах, какое у меня богатство? Конечно же, книги. У меня тогда вся комната была заставлена книгами. «Собирай книги»,— вот и пришлось собирать. А вскоре, накануне праздника преподобного Сергия, за мной приходят: «Отец Феодосий, вас ожидает Экзарх всея Беларуси». Вхожу: «Ну, садись, брате, чем ты тут занимаешься у Преподобного?». И предлагает мне владыка Филарет Полоцкую кафедру в Белоруссии. Тут я и вспомнил слова батюшки: «Собирай книги».
— Насельницы Полоцкого монастыря убеждены в том, что преподобная Евфросиния — хозяйка этой обители, что именно она руководит ее жизнью. Ощущаете ли Вы помощь Преподобной?
— Я стараюсь каждый день быть в храме Божием, присутствовать на Божественной литургии, ну и, конечно, обязательно поклониться мощам Преподобной. Она все просьбы слышит и помогает во всем добром и благом.
— В Полоцкой епархии несколько монастырей. В советское время традиции монашества были практически утрачены. На каком основании строится сегодняшняя монашеская жизнь?
— Пытаемся строить ее на преемственности: во главе обителей — те, кто имел опыт общения со старцами, те, кто сумел перенять и усвоить в своей жизни духовный опыт предшествующих поколений. Наши матушки до переезда в Полоцк несли послушание в Жировицах5 под руководством жировицких и глинских старцев. Схиархимандрит Иоанн (Маслов) несколько лет служил в Жировицах и оставил глубокий след в жизни этого монастыря.
Вот мы и стараемся строить монашескую жизнь на этом основании, используя тот материал, который имеем. Сложновато, конечно: психология теперь у людей другая. Поколение конца XX — начала XXI века — совсем другое поколение, чем поколение наших родителей, и даже наше поколение. Поколение моих родителей — это поколение патриотов, люди жертвенного служения. Они жертвовали временем, здоровьем, жизнью ради блага ближнего. Сейчас жертвенность оскудела, все привыкли жить для себя. Вот мы и стараемся вразумлять, наставлять, перевоспитывать.
— Народ здесь, в Белоруссии, верующий?
— Как и везде. Я думаю, что у нас один славянский православный народ. У каждого в сердце горит искра веры в Бога, люди любят добро, любят милосердие, доброе отношение к ним. Когда они встречают добро, открывают ему свои души. Единственная особенность — здесь был центр советского атеизма. Белоруссию пытались объявить атеистической республикой, а Витебскую область — центром атеизма. Это, конечно, сказывается. Но, слава Богу, народ идет к Богу, к Церкви. Многие принимают крещение, обретают веру в Бога.
Вот такой пример. Когда я пришел в 1997 году в Полоцк, то на великие праздники люди стояли только у западных дверей, а все пространство храма было пустым. Зайдет несколько десятков человек и стоят у входа. А сейчас храм заполнен до амвона, слава Богу!
— Владыка, что для Вас является в архиерейском служении самым важным? Что самым сложным? А что, может быть, самым интересным?
— Самое важное — это служить Богу, душой и телом, чтобы вся жизнь была направлена на служение Богу.
Самое трудное? Наверное, сидеть без дела. Избави Бог, когда нечего делать. Но, слава Богу, таких минут почти не бывает, дел более чем достаточно. Так что трудностей у меня, выходит, нет.
Самое интересное, конечно, общение с людьми, участие в форумах научных, богословских, общественных. Здесь, в епархии, мы организуем широкое празднование Пасхи, Рождества, часто проводим просветительские встречи, в которых участвует руководство города, благотворительные организации, молодежь, школьники. И вот этот процесс общения — очень интересный. Ты видишь людей, что-то они тебе подскажут, обогащая твой жизненный опыт, что-то ты им подскажешь. Это же сама жизнь — жизнь среди народа Божия.
***
Схиархимандрит Иоанн (Маслов)
Схиархимандрит Иоанн (Маслов) (1932-1991) — один из самых видных деятелей духовного просвещения ХХ столетия, известный духовник.
Он родился 6 января, в навечерие Рождества Христова, в 1932 году в деревне Потаповка Сумской области в семье верующих крестьян. Отец юноши погиб на войне, и с 12 лет Иван работал в колхозе, став уже в таком юном возрасте опорой для своей семьи.
В 1954 году он поступил в Глинскую пустынь, и 8 октября 1957 года был пострижен в монашество с именем Иоанн в честь святого апостола Иоанна Богослова. Глинская пустынь в середине ХХ века представляла собой чудом сохранившийся оазис монашеской жизни, где несли свое духовническое служение замечательные старцы: схиархимандрит Андроник (Лукаш), схиархимандрит Серафим (Амелин), схиархимандрит Серафим (Романцов).
В 1961 году Глинская пустынь была закрыта. По благословению старца Андроника отец Иоанн поступил в МДС, затем в МДА. После окончания Духовных школ был оставлен профессорским стипендиатом, преподавал пастырское богословие и практическое руководство для пастырей, литургику.
Почти четверть века жизнь отца Иоанна была связана с Троице-Сергиевой Лаврой и Духовными школами. Знавшие его люди вспоминают, что его трудоспособность была непостижимой: он служил в академическом храме и заботился о его благолепии, окормлял многочисленную паству, отвечал на множество писем, преподавал. За это время им было создано около ста духовных сочинений.
Незадолго до смерти в 1991 году архимандрит Иоанн закончил 2 самых значительных своих труда ― докторскую диссертацию «Глинская пустынь. История обители и ее духовно-просветительная деятельность в XVI-XX веках» и «Глинский Патерик», включающий в себя 140 жизнеописаний.
Уроки Глинских старцев, основанные на святоотеческих наставлениях, собственный духовный опыт, дар непрестанной молитвы сделали отца Иоанна выдающимся духовником, наставившим многих монашествующих и мирян на путь истинно христианской жизни.
***
Архиепископ Полоцкий и Глубокский Феодосий (Бильченко)
Родился в 1943 году в г. Батуми, Грузия, в семье военнослужащего. В 1964 году окончил Харьковский электромеханический техникум и работал в Институте низких температур Академии наук УССР. В 1965-1970 годах учился на вечернем отделении Харьковского педагогического института, одновременно работал инженером в Институте радиофизики и электроники Академии наук УССР, в 1967-1970 годах — в Киевском отделении института «Энергосеть».
В 1970 году поступил в МДС, в 1973-м — в МДА, по окончании которой в 1978 году назначен помощником инспектора МДАиС и преподавателем гомилетики.
4 апреля 1977 года пострижен в монашество, 19 мая рукоположен в сан иеродиакона, 6 ноября — в сан иеромонаха. В 1980 году возведен в сан игумена. В 1983-м переведен на должность старшего помощника инспектора. С 1986 по 1997 год исполнял должности помощника инспектора по заочному сектору МДАиС, помощника ректора по представительской работе, начальника продовольственной службы МДАиС. В 1993 году возведен в сан архимандрита.
10 августа 1997 года в Богоявленском кафедральном соборе Полоцка хиротонисан во епископа Полоцкого и Глубокского. 24 февраля 2006 года возведен в сан архиепископа.
Удостоен церковных наград: 1986 год — орден прп. Сергия Радонежского III степени; 1988 год — орден прп. Сергия Радонежского II степени; орден прп. Евфросинии Полоцкой БПЦ; 2003 год — орден св. блгв. кн. Даниила Московского II степени; 2007 год — орден свт. Кирилла Туровского.
Фото с сайта www.glinskie.ru
Журнал «Православие и современность» № 13 (29), 2009 г.