15 февраля Русская Православная Церковь празднует Сретение Господне
Каждый церковный праздник — воспоминание о том или ином событии в истории мира, в истории Церкви, которое совершилось по воле Божией «нас и нашего ради спасения». Воспоминание важное, нужное, помогающее нам горЕ обратить свои сердца, отрешиться хотя бы ненадолго от сиюминутных попечений и забот, выбраться из постоянно затягивающего в себя болота повседневных, забирающих большую часть наших телесных и душевных сил дел. А порой — и заставляющее обратить внимание не только на содержание наступившего праздничного дня, но и на содержание нашего сердца, задуматься не только о том, что происходило на рассматриваемом отрезке Священной истории, но и о том, что некогда имело место в нашей собственной жизни.
Таков и этот праздник — Сретение Господне, или, если перейти на современный русский язык, Встреча Господа или Встреча с Господом. И песнопения, и молитвословия сегодняшней службы повествуют о совершенно определенной, произошедшей чуть более двух тысячелетий тому назад встрече: праведный Симеон ожидает в Иерусалимском храме Пречистую Деву Марию и хранителя Ее девства, праведного Иосифа Обручника, а самое главное — Богомладенца Христа. Ожидает для того, чтобы его очи, утомленные зрением множества человеческих неправд и беззаконий, немощей и несовершенств, увидели в Его лице «спасение, свет и славу». Спасение, уготованное Богом всем, желающим улучить его, свет, просвещающий сердца людские истиной богопознания, славу — Израиля не только Ветхозаветного, но и в большей степени Новозаветного, то есть всего народа Божия.
И вот то, о чем так долго Симеон помышлял, свершилось. Праведный старец не только видит, но и на руках своих держит воплотившегося Бога, удивляется и ужасается этому чуду и благословляет за него Господа. И произносит те слова, которые знаменуют собой свершение всех чаяний древнего человечества, подводят черту под историей ветхого мира и начинают историю мира нового: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром…». Завершается его такая долгая, такая насыщенная годами и праведностью жизнь на земле, и он отходит в вечность — в мире с Богом, собственной совестью и людьми. Встреча со Христом становится для него венцом всех земных подвигов и трудов, наградой за верность и терпение.
А для нас… Для нас эта встреча в Иерусалимском храме, это евангельское повествование, эта праздничная служба становится напоминанием о том, что когдато, однажды, уже давно или же совсем недавно, произошла главная встреча и в нашей жизни. Конечно, произошла, иначе почему бы мы стояли сейчас в храме и молились за богослужением, думали бы о том, с какой молитвой в сердце и на устах придем к завершению собственного земного пути, читали бы, наконец, эти строки?!
Она была, эта встреча. Для кого-то она явилась потрясением, произвела в душе полный переворот. Для кого-то стала утешением в постигшей его скорби, радостью, превосходящей всякие чаяния. Для кого-то оказалась закономерным, естественным итогом поиска смысла бытия, завершившегося обращением к его, этого бытия, Творцу. Какой бы эта встреча ни была, каким бы образом ни сказалась она в нашей жизни, благодаря ей изменилось все: жить как прежде после нее уже невозможно. Ведь в данном случае встреча — не конец пути, а лишь его начало…
Се, лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий (Лк. 2, 34). Как точно сбылись эти слова! И сбываются. Потому что не только в Израиле, но и во всем мире становится Христос для кого-то единственным Источником спасения, для кого-то — Камнем, отвергнутым строителями, о Который преткнувшись, многие падают падением страшным, для кого-то же — Поводом к ожесточенным спорам и мучительным раздумьям, от результата коих зависит, во что обратится жизнь человека — в «дар напрасный» или же в дар бесценный.
И другие слова сбылись и сбываются: И Тебе Самой оружие пройдет душу (Лк. 2, 35). Сбылись… Могла ли не чувствовать боли Матерь Божия, услышав это проречение, могло ли ее сердце не сжаться при мысли о том, что Ее возлюбленному Чаду уготованы такие испытания и скорби, что им суждено превратиться в пронзающее Материнскую душу оружие? Кто ведает, что творилось в этой святой душе тогда, когда все предреченное свершалось и Она не могла уже не понимать, не ощущать, не знать, наконец, каков будет страшный, но и славный итог земного служения и проповеди Иисуса Христа?
Сбываются… Разве может не чувствовать, как и его душу «проходит оружие», всякий христианин, видящий, как то, что свято для него, подвергается поруганию? Разве способен избежать боли сердечной искренне верующий человек, на глазах которого гонится и преследуется Церковь, угнетается и искореняется вера? Разве не мучение для него — жить в мире, отравленном грехом, в мире, который так стремится, кажется, к тому, чтобы усвоить себе звание мира «постхристианского», не отдавая себе отчета в том, что такового простонапросто не будет? А еще большее мучение — ощущение собственного несовершенства, своего недостоинства, своей неверности Богу, своей удобпреклонности к действию всякой страсти, к сочувствию всякому греху…
…Жизнь человека после встречи со Христом не делается проще. Скорее, даже наоборот: каждый ее день, каждый час, каждое мгновение становятся днем, часом, мгновением выбора — между добром и злом, светом и тьмой, лучшим и худшим в самом себе. И никогда этот выбор не бывает простым. Он всегда сопряжен с борьбой, с необходимостью отказываться от того, чего хочется, что приятно. Эта жизнь требует внимания и трезвенности, ответственности и серьезности, постоянной работы над собой, трудной и кропотливой.
Жизнь после встречи со Христом не становится благополучней. Христианин утрачивает право на многое из того, чем, не задумываясь, пользуется не просвещенный светом веры человек. Он ограничивается не только в средствах к достижению желаемых целей, но и в самом «списке» этих целей — причем, не каким-то внешним, формальным судом он в этом смысле судим, а судом лишь собственным, основанным на знании им евангельских заповедей.
Встреча со Христом не избавляет человека от болезней, скорбей, не защищает от нападения врагов, не делает неуязвимым… Она вообще не сулит ему (а точнее — нам) никаких материальных привилегий и благ.
Она дает нам иное: наполняет нашу жизнь смыслом, сообщает ей измерение вечности. Превращает нас из несчастных изгнанников из прекрасной, светлой страны в тех, кто имеет право в этой стране навечно водвориться, как только завершится пора нашего земного странствия.
И в самом странствии этом Он никогда не оставляет и не покидает нас. Не избавляя от болезней и скорбей, разделяет их с нами. Попуская потерпеть напраслину, обиду, напоминает о тех напраслинах и обидах, которые Сам претерпел за нас, дает понять, что, перенося их без уныния и ропота, мы как бы породняемся с Ним. Да и не как бы, а на самом деле породняемся… Его рука поддерживает нас, когда мы оказываемся уже на самом краю пропасти и не чаем спасения ниоткуда, кроме как от Него.
Больше того, можно сказать: Он Сам, встретив нас, указывает нам путь, которым нам предлежит идти. Сам ожидает нас в конце его. И Сам же становится этим путем… И истиной, и жизнью нашей (см.: Ин. 14, 6) становится — если только мы этого правда хотим.
И если мы от чего-то отказываемся ради Него, чего-то лишаемся, чтобы быть Ему верными, Он не просто как-то восполняет для нас образовавшийся недостаток. Он Сам будет для нас, как говорит преподобный авва Дорофей, «вместо сей вещи» и «вместо сей пищи» и вообще — вместо всего, как манна, которую ели иудеи в пустыне, была для каждого тем, в чем ощущал он потребность.
Встреча со Христом дарует человеку самое ценное знание: знание о том, что Он есть, и о том, какой Он. Любящий, милующий, не хотящий погибели грешника. Ради нас ставший Человеком, нас желающий и стремящийся сделать богами по благодати…
…Что такое эта встреча, как происходит она, как ее сподобиться, как не пропустить, как понять, что это точна она? Как именно состоялась она в нашей жизни, при каких обстоятельствах? Как быть, чтобы она не забылась, не оказалась — страшно сказать! — напрасной? Обстоятельства эти мы наверняка помним, хотя быть они могут в принципе любыми. Суть не в обстоятельствах, они — внешнее. Суть в том, чтобы, почувствовав любовь Божию, откликнуться на нее своей такой маленькой, человеческой, несовершенной любовью. А дальше… Дальше дать этой младенческой еще любви взрасти и окрепнуть, бороться с тем, что заглушает ее, бежать от того, что противно ей, не считать, что что-то в нашей жизни может быть ее важней и ценней. Тогда встреча не будет напрасной и за ней не последует расставание. И смерти не бояться мы уже будем, а ждать — смиренно и терпеливо, как праведный Симеон, с готовностью повторить его молитву: «Ныне отпущаеши раба Твоего…». Отпущаеши — из плена этого мира, из бури его страстей в Твой дивный покой и свободу.