В издательстве Саратовской епархии вышел диск с концертом патриаршиего хора для учащихся Московских Духовных школ, который прошел в Малом актовом зале Московской Духовной Академии 25 декабря 1961 года.
На этом диске представлена запись Рождественского концерта, данного 25 декабря 1961 года в Троице-Сергиевой Лавре для студентов Московских духовных школ Патриаршим хором под управлением В.С. Комарова. Запись технически не совершенна, что абсолютно естественно: она производилась не в студии, а доступная тогда бытовая звукотехника (катушечный магнитофон) была весьма ненадежной. Однако подобного рода недостатки в полной мере искупаются не просто исторической ценностью редкой записи, но и высоким качеством исполнения, оригинальностью трактовки церковных песнопений и, главное, тем особенным звучанием хора, которое сегодня уже невозможно нигде услышать.
Регент Патриаршего хора Виктор Степанович Комаров (1893–1974)— известная и значительная фигура для истории русского церковного пения в ХХ веке. Достаточно сказать, что хор Богоявленского (Елоховского) Кафедрального собора под управлением Комарова пел первую после интронизации Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского) литургию (12.09.1943), ряд духовных концертов, посвященных важнейшим событиям церковной жизни XX столетия: интронизации Патриарха Алексия I (1945), 500-летию Автокефалии Русской Православной Церкви (16.07.1948), 40-летию восстановления патриаршества (1957) и интронизации Патриарха Пимена (04.06.1971). Этот хор и его регента высоко ставил такой ценитель истинного благолепия церковной службы и всех церковных искусств, как Патриарх Алексий I, и вполне возможно, что именно по мысли Патриарха хор был приглашен в Лавру, чтобы показать студентам Духовных школ, которые все участвовали в академических, семинарских и монастырских хорах, образец московского певческого стиля.
* * *
В.С. Комаров происходил из московской религиозной семьи, с 19 лет он начал регентовать на клиросе — сначала в храме Московского коммерческого училища, студентом которого состоял. Помимо этого училища Комаров закончил медицинский факультет Московского университета и в дальнейшем стал авторитетным врачом-гомеопатом. Никакого специального музыкального заведения он не посещал, а своим главным учителем по дирижированию считал Якова Александровича Чмелева (Шмелева; 1877–1944), который в 1913 году выдержал экзамен на звание регента в Синодальном училище. Кстати, одно из произведений своего учителя Комаров включил в программу Рождественского концерта. В дальнейшем Виктор Степанович трудился в разных московских храмах, в том числе в таких славившихся отличными хорами, как храм Преподобного Сергия Радонежского на Рогожской заставе, где некоторое время работал К.Н. Шведов, и храм Троицы на Грязех, где отличный хор был создан П.Г. Чесноковым. В патриарший собор Виктор Степанович попал по приглашению настоятеля протопресвитера Николая Колчицкого. По воспоминаниям, Комаров всегда дружил с «синодалами» — учениками и преподавателями упраздненного в 1918 году знаменитого Синодального училища церковного пения, и те считали Комарова «своим». Общение с этими мастерами и постоянная живая практика (когда не было возможности петь в Москве, Комаров трудился в сельских храмах) стали школой для молодого регента.
Сам глубоко церковный человек, Виктор Степанович никогда не принимал в свой хор нецерковных певцов, сколь богаты ни были бы их вокальные возможности. С другой стороны, он любил и тщательно подбирал красивые голоса, неизменно заботился о всех сторонах жизни своих певчих. Как вспоминала впоследствии одна из певиц, «в основном в хоре были люди, которые хорошо все понимали, умные и способные, певшие в храме с детства». Все это, несомненно, отразилось в записи Рождественского концерта 1961 года, где особенно привлекает внимание одухотворенное звучание многочисленных соло мужских и женских голосов — звучание выразительное, но не «светское», не переходящее в «оперность», и грань эта определяется не какими-либо правилами, а сердечным чувством.
Патриарший соборный хор был тесно связан с Троице-Сергиевой Лаврой и ее церковно-певческой жизнью — прежде всего потому, что Патриарх Алексий часто служил в Лавре. Кроме того, в Лавре в ту эпоху нередко давались («закрытые», не для публики, конечно) духовные концерты — по случаям важных событий церковной жизни, памятных дат (в частности, ежегодно проводившихся в декабре «Филаретовских вечеров»), посещений церковных делегаций или почетных гостей. Еще до основания в Духовных школах постоянных регентских классов или отделений Комаров вел там регентский кружок. В воспоминаниях приводятся случаи совместного пения Лаврских хоров с Патриаршим (на разных клиросах), как в самой Лавре, так и в Богоявленском соборе.
Кроме того, концерты, подобные записанному на этом диске, имели просветительный смысл в отношении учащихся Духовных школ: может быть, поэтому программа, выбранная Комаровым, отличается, так сказать, стилистической широтой. В ней представлены классики русского духовно-музыкального творчества Д.С. Бортнянский, А.Д. Кастальский, А.А. Архангельский, причем исполняются известнейшие их композиции: концерт «Скажи ми, Господи» Бортнянского, «Верую» (№ 1) Кастальского, «Внуши, Боже, молитву мою» и «Блажен разумеваяй» Архангельского. В программу включены также особенно любимые в Москве церковные песнопения — например, «С нами Бог» священника Василия Зиновьева, «Внегда скорбети ми» А.А. Третьякова. В ту эпоху просвещение студентов Духовных школ было особой задачей для педагогов: молодые (и не очень молодые) люди ездили в Москву на выставки и концерты, в Лавру приезжали разные московские церковные хоры, там устраивались вечера классической музыки (в том числе силами самих студентов, которые по благословению Патриарха имели возможность учиться игре на разных инструментах), для правильной постановки речи был приглашен маститый артист Малого театра. Просветительной деятельности Духовных школ способствовало и то обстоятельство, что настоятелем Лавры был тогда (1957–1965) архимандрит Пимен (Хмелевский; 1923–1993), впоследствии Архиепископ Саратовский и Вольский, человек высокой культуры, в том числе культуры художественной.
Главное же — лаврские концерты церковных песнопений проходили в атмосфере необычайного духовного подъема, которая была присуща тогда Московским Духовным школам. Процитируем небольшой фрагмент из книги выпускника этих школ и затем их преподавателя (в том числе регента) Марка Харитоновича Трофимчука:
«Возобновление Московских Духовных школ, предпринятое на исходе Великой Отечественной войны, было сродни воскрешению евангельского Лазаря с той лишь разницей, что не четыре дня, а четверть века — с 1919 по 1944 год — были они обвиты пеленами и погребены, как казалось советским властям, на веки вечные. Духовные Семинария и Академия, снискавшие за триста лет существования почести и славу не только на стезях богословского образования, но и духовно-нравственного просвещения всего народа русского, оказались ненужными нарождающемуся государству. Должно было свершиться чудо, чтобы прервавшаяся традиция возродилась».
Можно вспомнить и о том, что пластинки с записями духовных песнопений были тогда практически недоступны: их либо не было вовсе, либо они выпускались столь минимальными тиражами, что даже епископы не всегда могли их получить.
Представляется, что именно всем этим — духовным воодушевлением, связанным с воскрешением русской церковной жизни, с одной стороны, и ее внешней скованностью, с другой,— определяется сам тон концерта Патриаршего хора в Лавре. И может быть, особенно ясно это слышно в сочинениях, ныне часто исполняющихся в иной манере. Например, в концерте Бортнянского, который теперь поют ритмически четко, а фугу в очень быстром темпе. Комаров же трактует концерт совсем иначе: с подобными глубоким вздохам паузами и ферматами в медленных (в его исполнении — очень медленных) частях и не слишком торопливым движением голосов в фуге, где несмотря на полифонические сплетения необычайно ясно слышно каждое слово. Конечно, такая манера гораздо ближе к смыслу избранного композитором текста и, вероятно, ближе к тому, как могло звучать это произведение в эпоху его создания, то есть в начале XIX столетия.
Слушая в исполнении Патриаршего хора столь известную композицию, как «Верую» Кастальского, понимаешь, почему «синодалы» считали регента Комарова «своим». Выпускник Синодального училища и впоследствии очень авторитетный хормейстер Большого театра Сергей Шумский, вспоминая о пении Синодального хора, писал: «Музыкально-хоровая форма, избранная Кастальским для этого песнопения, приведет к воспоминаниям из истории христианской церкви о Никейском соборе… В «Верую» Кастальского мы слышим голос отцов Церкви — голос строгий, суровый, властный, повелительно провозглашающий непреложную истину для всего христианского мира…».
Вообще, изумительно ясная, осмысленная, часто подчеркнуто декламационная подача слова является отличительной чертой руководимого Комаровым хора, и в этом он близок такому яркому наследнику традиций Синодального хора, как Сергей Жаров.
* * *
Настоящее издание записи концерта 1961 года продолжает собою ряд публикаций подобных «неофициальных», но исключительно интересных записей, запечатлевших ушедшую эпоху в жизни Церкви, в жизни страны и в истории русского церковного пения.