Мордовскому селу Оркино, что в Петровском районе, более трех веков: оно упоминается в архивных документах, начиная с 1712 года. Посреди села — огромный храм в честь Рождества Христова: ему почти 180 лет. Долгие годы он пребывал в заброшенном и поруганном состоянии, а сейчас постепенно восстанавливается — усилиями настоятеля, иерея Алексия Заславского, и собравшейся вокруг него общины.

Община молодая, энергичная и творческая — как ни странно это звучит; а звучит странно потому, что мы уже привыкли: раз село — значит, бесперспективное.

Но сегодня в «бесперспективном» селе праздник, дающий надежду на будущее. Об этом говорит само название праздника: «Свято место» — то, что никогда не будет пусто.

В старом храме негде упасть яблоку: кроме жителей и уроженцев села, много гостей из Саратова и Петровска. Возле храма — с десяток автобусов и машин. Божественную литургию совершает Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин. Все знают, что после Литургии — крестный ход на монастырский родник — это место в лесу, в пяти километрах от Оркино, все советские годы неофициально почиталось как святое. Люди ходили туда молиться, установили там деревянный крест. Воду из родника многие считали целебной.

В 30-е годы там, возле родника, существовал своего рода тайный скит: в его землянках жили и молились монахини разогнанного большевиками Вольского монастыря. Людей, которые еще застали там этих монахинь, давно уже нет в живых; рассказы о монахинях передавались из поколения в поколение, но долгое время не находили документальных подтверждений. Сегодня такое подтверждение у нас есть — хотя сведения о лесных отшельницах по-прежнему скудны. Вот — уголовное дело 1937 года, показания обвиняемой — уроженки Оркино Агафьи Семеновны Кривоноговой, которая с детства жила в Вольском женском монастыре в честь Владимирской иконы Божией Матери (хотя монашеского пострига, по ее словам, не принимала), а после ликвидации монастыря вернулась в родное село и вскоре была арестована: «Между Озерками и Оркино в лесу была пещера, в которой руководительницей была Лушникова из села Озерки. Туда ходила и я. Эта пещера носила название келии монастыря. Так я считала себя монашкой. В связи с этим я состояла членом церковного совета Оркинской церкви вплоть до ее закрытия».

Агафью Кривоногову обвиняли в том, что она «своей контрреволюционной работой разлагала темную массу колхозников, призывая их не идти на работу в колхоз, а жить по указанию Божию». За это ее расстреляли, как и «подельницу» — монахиню Елену Мигачеву, которая «…справляла в частных домах религиозные обряды, тем самым разлагала трудовую дисциплину в колхозе».

Сведения эти мы имеем благодаря одному из патриотов Оркина — Александру Сергееву; и по его же данным, Мария Ивановна Лушникова числится в списке лиц, проживающих на территории Вольского Владимирского монастыря и лишенных избирательных прав. Была ли она монахиней или ее статус в монастыре был иным — на сей день неизвестно. Многое еще предстоит узнать…

Владыка Лонгин обращается к собравшимся богомольцам с проповедью — о том горниле страданий, через которое прошла Русская Церковь в минувшем веке, о том, как важно для нас сохранять память о прославленных и непрославленных мучениках. Владыка останавливает наше внимание на особенно близких ему кавказских пустынножителях:

— Я родился и вырос в Абхазии, в Сухуми. Во времена моего отрочества и юности в окрестностях нашего города жили монахи, изгнанные из монастырей: Глинской пустыни, Успенской Почаевской Лавры. Кто-то из них жил один, кто-то вдвоем или втроем, где-то собиралась целая небольшая община. Местные жители поддерживали с ними связь, приносили какую-то еду; сами они разбивали небольшие огороды, выращивали кукурузу, овощи. На пустынников устраивали облавы, пытались выследить их с вертолетов. Но они жили так годами, десятилетиями. И не просто жили, а подвизались, вели истинно скитский образ жизни. И нечто похожее существовало недалеко от села Оркино, в том месте, куда мы сейчас с вами пойдем. Мы не имеем права забывать о этой героической и очень тяжелой странице нашей церковной истории. Жить в лесу, и не одну неделю, не один месяц, а годами, и летом, и зимой — это, безусловно, подвиг, и мы преклоняемся перед этим подвигом: люди шли на жертвы ради Христа, ради возможности жить с Ним, не отрекаясь от Него. Будем помнить и этих монахинь, и всех тех, кто пострадал ради Господа, кто не предал Его, не отступился, кто оставил ради Него всё, что имел и мог бы иметь.

Нам предстоит пройти пять километров по жаре — и не по асфальту, а по полевой дороге, по лесной тропе.

Крестный ход растягивается по сельской улице. Впереди — Владыка, духовенство и Архиерейский хор. Минуем старую, заброшенную мельницу: прошлой осенью прихожане оркинского Рождественского храма нашли здесь лари для муки, сколоченные из храмовых икон; мы подробно рассказывали об этом в публикации «Вытащить гвоздь» («Православная вера» № 2 за 2018 год; сайт «Православие и современность»).

Огибаем кладбище. Я отрываюсь от всех, чтобы подойти ближе к большому Поклонному кресту: он установлен по благословению отца Алексия Заславского в память о земляках, ставших жертвами репрессий — усилиями их потомков, на средства, собранные всем миром. К тому же кресту спешит женщина с цветами, также отделившаяся от крестного хода. Она ставит цветы, прикладывается к «голгофе» — основанию креста. «Кто-то из Ваших родных пострадал?» — спрашиваю я. «Да, прадед. Богомолов Захар Иванович». Мне это имя знакомо, поскольку я готовила уже публикацию об оркинских мучениках. Степенный крестьянин, не расстававшийся со Священным Писанием и толковавший его землякам. Из обвинительного заключения: «…Имеет связь со священнослужителями, проповедует религию, настраивает несознательную часть населения против колхозов». Расстрелян в октябре 1937 года. Правнучку мученика Захара зовут, как меня — Марина. Вместе с нею догоняем крестный ход.

Идти нелегко, но какая же кругом красота! Холмы, поросшие лесом, россыпь полевых цветов, в стороне бор. Входим в лес — становится легче, потому что тень, и труднее — потому что дорога превращается в малохоженую лесную тропу. Местные жители делятся информацией о грибных и ягодных местах.

Община оркинского храма изрядно потрудилась, чтобы приготовить монастырский родник к сегодняшнему празднику: средства на это дала победа в конкурсе малых грантов «Доброволец-2018»; поддержала оркинцев и районная администрация. Вода источника теперь наполняет новый деревянный колодец. На этом колодце Владыка Лонгин совершает водосвятный молебен. Он и духовенство — внизу, мы все наверху, на неудобном скользком склоне, поросшем осинами. Батюшкам приходится подниматься, чтобы окропить нас, к нашей радости, освященной водой.

А теперь мы все идем на поляну — там праздник продолжится. Сначала, конечно, подкрепимся — после такой дистанции! Борщ, пироги и чай — даром. А потом — концерт: посреди поляны сцена и много скамеек. Перед концертом к нам обращается Ирина Заславская — супруга отца Алексия. Она говорит о будущем. О том, что и село будет стоять, и храм возродится во всем своем благолепии, и сюда, в это святое место, будут приходить и приезжать люди — если с нами Бог, если мы сохраняем духовную преемственность, принимаем свет и передаем его следующему поколению.

На сцене — местный фольклорный мордовский ансамбль «Кучугуры». Звучит он так, как исстари положено: во всех окрестных селах должны знать, что в Оркино запели. За «Кучугурами» на сцену выбегают «Искорки» — детский ансамбль из соседнего села Озерки, затем поют Наталья Токарева, Елена Ушакова, Альбина Алпатова, Екатерина Морозова — в общем, талантов хватает, но особый подарок для всех — выступление Архиерейского мужского хора под управлением Александра Занорина.

А мы меж тем знакомимся с Куликовыми — Николаем Григорьевичем и Любовью Афанасьевной. Они родились и выросли и всю жизнь свою живут в Оркино:

— Я совсем еще маленький был, мы с мамой приходили сюда, на родник,— рассказывает Николай Григорьевич.— Люди за этим местом ухаживали: обновляли колодец, поставили крест. Крест меняли — примерно раз в десять лет. Василий Иванович Мигачев, известный человек, бригадир, орденоносец, особенно заботился об этом месте. А сейчас сын его, Сергей Васильевич, обустраивает Холодный родник (в нескольких километрах от этого.— М.Б.).

Любовь Афанасьевна дополняет:

— Когда случалась засуха, люди собирались, шли сюда, молились, просили дождя. И помогало!

Супруги Алпатовы, Сергей и Альбина — по профессии архитекторы и дизайнеры. Они переселились сюда, в Оркино, из Покровска (Энгельса) несколько лет назад — с двумя тогда еще детьми, а теперь у них четверо. Алпатовы — самые деятельные помощники отца Алексия. По словам Сергея, село для них — это не бесперспективный тупик, а, напротив, возможность полноценной плодотворной жизни в будущем:

— Мы нацелены именно на семейную жизнь, то есть не такую, как в городе, где человек целиком уходит в работу, а семья, меж тем, разваливается, а такую, где семья и дети у человека на первом плане. Село предоставляет возможность жить именно так.

Кстати, отец Алексий и его супруга Ирина Леонидовна — они вообще москвичи. И вот уже одиннадцать лет как трудятся в саратовской глубинке… Глубинка того стоит. Потому что она — живая и неотъемлемая часть России — святого для нас места во Вселенной. Простите уж за пафос. Бывают минуты, когда такие вещи очень хорошо чувствуются.

Фото Андрея Гутынина

Газета «Православная вера» № 15 (611)