В 2022 году отмечалось тридцатилетие возобновления деятельности Саратовской православной духовной семинарии. Ее открытие в 1992 году неразрывно связано с именем архиепископа Саратовского и Вольского Пимена (Хмелевского), много лет добивавшегося возобновления в нашем городе деятельности духовной школы. В 2023 году отмечаются две памятные даты, связанные с личностью архиепископа Пимена: 100 лет со дня его рождения и 30 лет со дня кончины. Семь лет назад отдельной книгой были опубликованы воспоминания Владимира Григорьевича Аникеева, который в 80–90-е годы трудился в должности уполномоченного Совета по делам религий по Саратовской области. В автобиографическом повествовании «Мелодия моей жизни» немало страниц посвящено взаимоотношениям автора с архиепископом Пименом.

Владимир Григорьевич родился в 1932 году в крестьянской семье на хуторе Новомосковка в Ростовской области, по окончании семи классов школы, педагогического и военно-морского учи­лищ много лет проработал в общеобразовательной школе, в партийных органах — на уровне от райко­ма до обкома партии. С 1978 по 1985 год он зани­мал пост председателя Саратовского областного комитета по телевидению и радиовещанию. С мая 1987 года являлся уполномоченным по делам рели­гий по Саратовской области.

Совет по делам религий — советское госу­дарственное подразделение, появившееся в годы Великой Отечественной войны, которое занима­лось регистрационными, распорядительными и кон­тролирующими функциями в отношении религи­озных учреждений; все духовенство должно было иметь регистрацию от этого совета, принимавше­го решения о регистрации и снятии с регистрации церковных общин, об открытии и закрытии храмов и молитвенных домов. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР 1929 года «О религиозных объединениях» служило нормативным документом более шестиде­сяти лет, вплоть до 1990 года. На должности упол­номоченного Владимир Аникеев сменил Игоря Петровича Бельского, отношения с которым архиепископа Пимена, в связи с активным противодей­ствием уполномоченного течению церковной жизни, приняли к тому времени характер неразрешимого противоречия.

Владимир Григорьевич признаётся: «Мне при­шлось, можно сказать, преодолевать те препят­ствия, которые были нагромождены за предыдущие годы. Я всегда смотрел на это дикарство — пресле­дование верующих — как на отвратительное явле­ние. Поэтому я с большим желанием помогал епар­хии возрождать приходы в пределах Саратовской области, возвращать храмы и горжусь этим».

Знакомство с архиепископом Пименом состоя­лось 20 мая 1987 года. Владыка записал о встре­че с новым уполномоченным: «Он вышел из-за стола, протянул руку, крепко пожал и говорит: “А ну, станьте к свету, посмотрю на Вас, а Вы посмотри­те на меня. Желаю Вам всего хорошего”. Я гово­рю: “А Вы ведь — хороший человек, судя по глазам и по лицу”. <…> С ходу решили кое-какие вопро­сы. <…> Уполномоченный посоветовал: “Делайте, что считаете нужным”. Вот это — человек!». Знакомство произошло в день памяти Жировицкой иконы Божией Матери — значимый для вла­дыки день, поскольку у этого святого образа он начал свою монашескую и священническую жизнь: в 1943 году он стал насельником Жировицкого Свято-Успенского монастыря. В дальнейшем, если в рабочих взаимоотношениях архиепископа и упол­номоченного временами и возникало недопонимание (в условиях менявшейся правовой системы страны это вполне понятно), оно довольно быстро разре­шалось.

Владимир Григорьевич пишет в своей книге: «Душа и сердце владыки Пимена, утомленные непрерывными придирками и откровенными изде­вательствами прежнего уполномоченного, были успокоены мною. На его лице читалась надеж­да, мечта — жить и действовать так, как предпи­сано церковным Уставом. <…> Сходу, при пер­вой же встрече, на мое чуточку игривое панибрат­ское предложение “встать к свету”, чтобы лучше вглядеться в его глаза, он, владыка, стал решитель­но программировать меня на звание “хороший чело­век”. Статный, выше среднего роста, в возрасте — немного за шестьдесят, с открытым светлым лицом, проницательным взглядом, лишенный манерности, облаченный в одежды, соответствующие его духов­ному сану, он стремительно вошел в мое служеб­ное помещение, развел руки в стороны с желани­ем заключить меня в объятия. Таким предстал пере­до мной величественный, многоопытный монах. Сели к приставке моего чиновничьего стола друг против друга. Пухлую папку с бумагами он поло­жил по левую руку, погладил ее ладонью со слова­ми: “Здесь личные дела священников, надо получить у вас согласие на их служение в сельских храмах, такой порядок, я пока придерживался его”. Следом он спросил: «Курите ли Вы?». Ответил, что не курю. “Вот это хорошо, а то ваш предшественник наме­ренно окуривал меня злым табачным дымом, пуская его из своего рта прямо мне в лицо”. <…>

Прошли десятилетия после этой первой встречи, но глубину суждений, систему воззрений, способ­ность к осмыслению прожитого и пережитого этого умудренного монаха помню до сих пор. В несколь­ких фразах его вдумчивого монолога (я его в основ­ном молча слушал) внушалась мне мысль о том, как важно сейчас извлечь из исторических глубин живи­тельные силы прошлого России. Нам, говорил он, необходимо употребить все средства воздействия на людей, в том числе авторитет Церкви, чтобы достичь всеобъединяющего национального прими­рения. Припоминаю, как он в аккуратных выраже­ниях говорил, что власти надо решительно избав­ляться от невежества, подразумевая, по моему мне­нию, чиновничество, засевшее в советах по делам религий, а может быть, моего предшественника. Только мне кажется, он мыслил более масштабно. Чувствовалось, что он с нетерпением ждет, что вот-вот откроются для Церкви лучезарные перспективы, что мрачные, тяжелые тучи скоро уплывут и не будут витать над некогда благословенной Саратовской епархией. Чувствовалась в нем могучая гармония мысли и чувства, необходимость решительных дей­ствий по возрождению религиозной жизни право­славных людей.

После было много встреч с владыкой Пименом. Наблюдательность и логичность речи его изумля­ли меня… Как-то после часовой беседы я прово­дил его к автомашине, какой-то модели “Жигулей”, и тогда же посоветовал пересесть на более ком­фортный транспорт, хотя бы на “Волгу”. Пообещал ему помощь в получении такой автомашины. Тогда, даже при наличии денег, заиметь какой-никакой автотранспорт было чрезвычайно сложно, ибо оте­чественный автопром совершенно не удовлетворял спрос населения, а иномарки на наших дорогах были редкой диковинкой. [Машина впоследствии была приобретена 29 августа 1988 года. — В. Т.] <…>

За время моей службы в упоминавшейся долж­ности мне пришлось познать характеры, привычки нескольких управляющих Саратовской епархией. После владыки Пимена на кафедре служили архи­ереи Александр, Нектарий, Прокл, Герман, с кото­рыми мне не пришлось сблизиться так, как с влады­кой Пименом. О нем говорю честно и искренне — я встретил в своей жизни нравственного, широ­ко образованного, благородного, чрезвычайно чув­ствительного, нежного человека. В трудные времена своего служения владыка Пимен никогда не ронял достоинства архипастыря. Его авторитет возвысился над прозою жизни, он был прям и честен, сердцем чист и светел душой. <…>

С владыкой Пименом, который начал архипа­стырское служение в Саратове в 1965 году, никто из руководителей области не встречался ни разу. Первое посещение председателя Облисполкома владыка совершил при моем содействии в 1987 году, и лишь только потому, что в стране официаль­но было объявлено о праздновании тысячеле­тия Крещения Руси». С просьбой о первой встре­че с Н.С. Александровым владыка обратился 22 октября 1987 года, встреча состоялась 6 ноя­бря. Владыка записал: «Поехал к нему. На беседе присутствовал Аникеев. Рассказал Александрову о делах епархии, о новых храмах, вручил Патриаршее Послание, календарь, конференцию 1982 года [издание, посвященное Всемирной конферен­ции «Религиозные деятели за спасение священ­ного дара жизни от ядерной катастрофы». — В. Т.] и другие памятные издания. Рассказал о возложении цветов в Волгограде, о епархии, о новых хра­мах, показал их фото. Коснулись предстояще­го юбилея 1000-летия Крещения Руси». Позднее, 25 июня 1988 года, председатель саратовско­го Облисполкома Н. С. Александров принял архиепископа Пимена вместе с настоятелями хра­мов, поздравил духовенство с тысячелетним юби­леем принятия Русью христианства и ознакомил с социально-экономической программой, осущест­вляемой в области.

Празднование 1000-летия Крещения Руси в Саратове состоялось 26 июня 1988 года. Владыка Пимен записал о празднике: «На площади перед Троицким собором много народа. Литургия прошла хорошо. Отлично пел хор. Говорил речь о Поместном Соборе и зачитал Послание Собора к пастве. Крестный ход был вокруг собора. Участвовали 30 свя­щенников и 10 диаконов. Несли иконы новопрослав­ленных святых. На площади читал Евангелие и окро­плял народ святой водой. Многолетия. Ектения. Отпуст… В 13 часов начался акт в нижнем храме Троицкого собора. В президиуме отец Всеволод Васильцев, два уполномоченных, саратовский и вол­гоградский, ректор университета и другие. Произнес свою юбилейную речь. Отец Всеволод прочел свой доклад об истории епархии, отец Василий Байчик — об истории Троицкого собора, отец Евгений Зубович — о миротворчестве. Потом опять я выступил, рассказав о решениях Собора, а также коснул­ся недопустимости занятия должности старост небла­гочестивыми людьми, как, например, в Троицком и Духосошественском соборах, где старосты пьян­ствуют и вместо порядка вносят беспорядок в цер­ковную жизнь. Сидящие здесь же старосты поблед­нели и чувствовали себя неуютно. Потом здесь же начался праздничный концерт из произведений цер­ковных композиторов. Пели отлично».

Владимир Григорьевич вспоминает: «Глядя на заскорузлость властных структур на местах, непонимание ими неотвратимости набирающих инерцию процессов возрождения религиозной жизни, я стал активно выезжать в районы обла­сти и помогать епархии организовывать в населен­ных пунктах собрания верующих, создавать прихо­ды Православной Церкви, а также приходы веру­ющих других вероисповеданий. По ходу событий определились ранее действовавшие культовые здания, которые в первоочередном порядке предсто­яло возвратить Церкви. Сложным был механизм таких операций. Надо было получить добро Совета по делам религий в Москве. Я писал ходатайства. Там, где требовалось выселение советских органи­заций, там начиналась своего рода окопная война. Со скрипом, но удалось отселить из храма Покрова Божией Матери в Саратове мастерские художни­ков, из Архиерейского дома — библиотеку меди­цинского института, из зданий женского монасты­ря — склады медицинской техники… Полагаю, что службы Саратовской епархии скрупулезно фикси­ровали процесс возвращения ранее принадлежав­шего Церкви имущества, перипетии с возвращени­ем, в том числе: духовной семинарии, консистории, монастырей <…>»

В дневнике владыки Пимена немало упоминаний об общении с последним уполномоченным, в ходе которого решались самые разные вопросы как общего, так и конкретного характера.

«1987 год. 24 августа. Был у Аникеева. Договорились, что Указ остается Указом, толь­ко в тексте не “назначается”, а “направляется” и оформление будет заранее, чтоб волокита через Горисполком не мешала.

3 сентября. Был у уполномоченного Аникеева. Он согласен с тем, что не нужны паспорта родите­лей при крещении детей. Согласен, что священник, устраивающийся на новом месте, должен там начать служить. Подарил мне газеты со статьей о пушкини­сте Черкашине.

2 октября. Направляю отца Иоанна Конаря в Вольск, а отца Стефана Коваленко — в Хвалынск. Они побывали у уполномоченного, который дал им анкеты для заполнения. Процесс назначения духо­венства все более упрощается (не требовал писать заявление церковному совету и идти в Горисполком).

1988 год. 19 февраля. Староста Покровской церкви города Энгельса Анатолий Михайлович Пономарёв рассказал, что Горисполком требует, чтобы взносы на Толгский монастырь в Ярославской епархии посылались не через Саратовское епар­хиальное управление, а напрямик в Ярославль. Староста Пономарёв побывал у уполномоченного. Тот сказал: “Посылайте куда хотите, важно помочь Русской Церкви”. Вот это — правильная позиция!

27 февраля. Сегодня звонил уполномоченный В.Г. Аникеев. Советовался со мною, не сделать ли протоиерея Всеволода Васильцева членом Детского комитета им. Ленина. Я поддержал эту идею.

27 сентября. Воздвижение. Проповедь о помощи тем, кто с трудом несет свой крест, в частности — больным. <Советовал помогать в больницах.> Звонил Аникеев. С радостью сообщил, что Совет по делам религий отдает верующим в Балаково цер­ковь, которая до сих пор представляла собой Дом культуры. Архитектор Шехтель. Затем позвони­ла Тамара Викторовна Гродскова и сказала, что нам отдают Покровскую церковь на улице Горького.

1992 год. 16 января. Был у уполномоченного Аникеева. Опять возникли трудности с передачей Покровской церкви. Художники не уходят. Аникеев устроит мне встречу в Горисполкоме. Завтра откры­ваются приходы в Ершове и Калининске. Назначаю туда настоятелей.

1992 год. 20 июня. Ездили с уполномоченным В. Г. Аникеевым <и отцом Геннадием Беляковым> в Оркино и в Сокур. Там переданы красивые церкви, но требуется колоссальный ремонт. Обедали в лесу.

1992 год. 31 января. Приезжали из телеви­дения. Снимали в большой гостиной мое интер­вью по поводу открытия Духовной семинарии. Послал телеграмму Бурбулису. Не знаю, поможет ли. В Саратове пошел слух, что Административный центр ни за что не примет в свои здания библиотеку из Архиерейского дома. Был у Аникеева. Советует позже дать телеграмму Ельцину».

Особенно запомнилась Владимиру Григорьеви­чу одна из его поездок, состоявшаяся 29 марта 1990 года: «Как-то владыка Пимен, посетив меня на рабочем месте, сообщил о письме жителей из села Бобылевка Романовского района. Это село на самой границе Саратовской и Тамбовской обла­стей. В письме изложена просьба сельчан прислать священника и возобновить службу в едва уцелев­шем, полуразрушенном храме. Владыка спросил: может быть, я вместе с благочинным епархии прото­иереем Николаем Архангельским могу посетить это село и помогу склонить местную власть не препят­ствовать желанию людей? Просьбу я принял. Была ранняя весна. На епархиальной “Ниве” за триста километров от Саратова приближаемся к названно­му селу. <…>

Как бы раздвинув хатенки, возвышается обез­главленный храм, на стенах которого еще места­ми сохранилась вековая известковая побелка. А что за многоцветье людей, заполонившее пустырь около храма? “Нива” с трудом движется по разбитой коле­сами тракторов главной улице села. Дорога вдруг прерывается. Метров в тридцать — ковровая дорож­ка, ведущая к храму и к плотно сгрудившимся людям. Шофер глушит мотор “Нивы”. Обращаюсь к отцу Николаю, уже облаченному в одежды священника, и прошу идти к безмолвно стоящим людям (похо­же, собралось все село) и творить свое дело. Следом за священником вышел из машины и я. Конечно же, ковровая дорожка постелена не для меня. Иду рядом по затвердевшей комковатой тропе. От раз­ряженной толпы отделяется молодой человек в под­ряснике, камилавке, с крестом на груди. Человек этот — священник, назначенный указом влады­ки на служение в церкви села Бобылевка. Зовут его отец Сергий Притула. Он приехал с Украины, чтобы своей службой, как говорится, утолить кадро­вый голод в Саратовской епархии. Два священни­ка и я рядом (на обочине ковровой дорожки) подхо­дим к встречающим. Отец Николай Архангельский благословляет народ. В переднем ряду стоящих — на рушниках хлеб-соль. Люди наперебой привет­ствуют батюшку. Беглый осмотр приходского храма. Импровизированный престол для службы. После усеченной службы [вероятно, был совершен моле­бен перед началом всякого доброго дела. — В. Т.] — собрание прихожан. Председателем приходского совета единодушно выдвигается директор школы, ему около пятидесяти лет. В смущении от неожи­данного доверия и, похоже, возможного осуж­дения со стороны районного начальства, теребя в руках шапку, он пытается отвести свою кандидату­ру. Но не тут-то было. Выбор состоялся. Он, видно, из тех людей, кто сможет организовать восстановле­ние храма. [В наши дни Свято-Троицкий храм нахо­дится в Балашовской епархии. — В. Т.] <…>

В таких поездках с ним я объехал почти все рай­оны области. Припоминаю, когда завершались организационные собрания верующих и следова­ли поздравления отца Николая с избранием при­ходского совета образовавшегося прихода, он спра­шивал: “Не забыли ли молитву «Достойно есть»?”. Сам начинал петь слабым голосом и приглашал вто­рить ему. Все на первый взгляд казалось будничным, но у людей на лицах радость, кое-кто роняет слезу. Что-то отрадное и одновременно тяжелое тогда томилось в моем сердце…

Со времени службы уполномоченного по делам религий цепко держатся в памяти события, свя­занные опять-таки с владыкой Пименом, с послед­ними днями его земной жизни. По установленному им порядку он по нескольку раз в год созывал духо­венство епархии на так называемые епархиальные собрания, и непременно в день своего ангела, кото­рый приходился на 9 сентября. Обсуждались, как правило, вопросы приходской жизни, оглашались его указы о назначениях служителей церкви во вновь образованные приходы, давались советы, как следу­ет обустраивать возвращенные храмы и воссоздавать их исторический облик. На такие собрания владыка непременно приглашал меня с тем расчетом, чтобы я, побывав в гуще его сослуживцев, по его добродушно­му выражению, “освобождался от чиновничьего пан­циря”. Он всегда просил меня как светского челове­ка информировать клириков по текущим событиям в стране и области. Сам же он, будучи широко инфор­мированным по этим вопросам через прессу, личные контакты с известными деятелями политики, куль­туры, искусства, публично не высказывался на этот счет, ибо его суждения не совпадали часто с теми, что содержались в официальной прессе…

Примерно в таком же порядке проходило ноябрь­ское 1993 года епархиальное собрание. После собрания владыка пригласил меня в свою автома­шину, не преминув напомнить мне, что эту новую “Волгу” он заполучил благодаря моим старани­ям. Шофер доставил нас к канцелярии, в этом же здании были и покои. На сигнал автомобиля рас­пахнулись ворота (громко сказать — резиденции), и мы оказались во дворике двух стареньких домишек [ул. Первомайская, 27 и 29. — В. Т.]. Был солнеч­ный, по-настоящему теплый день. В крошечном дво­рике резиденции, защищенном от улицы высоким дощатым забором, мы, выйдя из автомашины, оказа­лись близко стоящими друг против друга, так же как при первой встрече в 1987 году, при первом визите владыки ко мне — уполномоченному по делам рели­гий. Освещенный яркими лучами солнца, владыка пытливо вглядывался в меня и, тяжело дыша, хотел, как мне казалось, что-то важное сказать. Заключил в свои объятия, прильнул шелковистой, мягкой, как пух, бородой к моей щеке и тихонько, выговаривая отчетливо слова, произнес: “Владимир Григорьевич, вы не бойтесь, я не заразный, вы меня простите, если что-то не так было”. Воспроизводя сказанное владыкой, я ни одного слова не упустил. От вне­запности услышанного я не нашелся что ответить и только в смущении почувствовал, как мое лицо охватил пожар. Легонько отстранившись, владыка распорядился отвезти меня туда, куда я скажу, а сам осторожно стал подниматься по ступенькам узень­кого деревянного крылечка в свою келью-покои, так поразившую своей убогостью Патриарха всея Руси Алексия II, когда он в 1993 году был с официаль­ным визитом в Саратове и гостил у владыки Пимена. Проводил тогда я владыку взглядом, не предпола­гая, что вижу величественного, многомудрого, мно­гоопытного монаха живым в последний раз.

После этой встречи владыка почти месяц не появлялся на людях, пребывая в своем соб­ственном доме в городе Энгельсе, испытывая сильнейший упадок сил. В семьдесят лет тело вла­дыки плохо слушалось, он не мог подолгу стоять на службе, но ум его сохранял ясность. С легкой иронией, философски смотрел он на сцену чело­веческой комедии, но радовался, как дитя, пере­менам в жизни общества, которое с нарастаю­щей силой шло к возрождению православной веры на глубоко почитаемой им Руси. Умер владыка Пимен во сне. По свидетельству близких, он лежал на одре, сложив правую руку для крестного знаме­ния. Православный мир в одночасье лишился его мудрости и опыта, собранного великим монахом за свою долгую и жертвенную жизнь.

Отпевали владыку Пимена в Свято-Троицком соборе Саратова и похоронили, с благословения Его Святейшества Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, у алтарной стены этого собора. В устройстве места вечного упокоения владыки Пимена пришлось участвовать лично мне. Постояв у гроба покойного, я решил узнать, как идут приго­товления к погребению. За стеной алтаря с ломом в руках, в испарине, выбившись из сил, в оди­ночку кто-то долбил мерзлый грунт, под которым полуметровая толща отмостки вековой давности из красного кирпича. Это настоятель собора про­тоиерей Василий Стрелков, близкий человек вла­дыки. Не препятствуя усердствованию настоятеля, иду к телефону звонить соответствующим службам и городскому начальству. В горе и гневе употре­бив нужные слова, добиваюсь появления техники, материалов для устройства могилы. Был 1993 год, 12 декабря. <…>

У могилы владыки Пимена, когда уже сгусти­лись зимние сумерки, разбавленные миганием горящих свечей в озяблых руках прихожан, слыша­лись прощальные, с рыданием, речи и слова “про­щай”, “прости”. Тогда же, именно в этот скорбный час, я вспомнил о недавней просьбе владыки о про­щении. У меня не было к нему недобрых чувств. Мне нечего было ему прощать, он посвятил свою жизнь служению Церкви Божией и нес этот крест до последнего вздоха. Я же у бездыханного мыс­ленно просил прощения, ибо моя специфическая служба требовала следовать букве так ненавистно­го владыке законодательства, ущемлявшего людей в праве жить с Богом…»

После упразднения Совета по делам религий Владимир Григорьевич Аникеев до выхода на пен­сию работал консультантом отдела по связям с общественными объединениями, партиями, дви­жениями и религиозными конфессиями администра­ции Саратовской области. По мере сил он помогал передаче епархиальному управлению здания бывшей церкви-школы для детей железнодорожных служащих, в котором ныне размещается Свято-Никольский мужской монастырь г. Саратова, и стро­ительству храма в честь Преображения Господня в селе Пристанное.

Однажды, при посещении этого села с прото­иереем Евгением Зубовичем, Владимир Григорьевич предложил: «Будем организовывать здесь, в селе, православную общину, приход. Скажите об этом владыке Пимену. Во всех организационных вопро­сах я обещаю вам помощь». Рассказал о своей пред­варительной договоренности со строителями ново­го автодорожного моста через Волгу об их участии в строительстве храма.

«Буквально в считаные дни провели сход жите­лей села в Пристанном, который фактически стал собранием верующих, и избрали приходской совет, ревизионную комиссию, казначея. Был прочи­тан указ владыки Пимена о назначении о. Евгения священником на приходе. Так начала воплощаться в жизнь моя мечта, что на виду села будет устрем­лен в высь над куполом храма православный крест, зазвонят малиновым звоном колокола. Дума о том, что когда тебя не станет, камни храма будут хра­нить память о тебе, о добросердечных руководите­лях “Мостотряда № 8”, о генеральном директоре “Югтрансгаз” Владимире Яковлевиче Чумакове, материализовавших мою мечту».

Строительство этого нового храма началось рядом с тем местом, на котором располагалась разрушен­ная в 1972 году прежняя церковь, последний насто­ятель которой священник Николай Алексеевский был расстрелян в 1937 году. На престольный празд­ник 1997 года протоиерей Евгений Зубович совер­шил первую Божественную литургию в новом храме, а торжественное освящение храма в празд­ник Воздвижения Господня совершил архиепископ Александр (Тимофеев) 27 сентября того же года.

Много страниц в книге Владимира Григорьевича посвящено семье и любимой супруге Светлане Ивановне; преданность и любовь к ней не ослаб­ли с ее кончиной. Автор пишет: «По ходу написания воспоминаний я прочитывал отдельные места моим родным, близким, прежде всего Светлане Ивановне. При этом не пытался услышать их мнение: сложи­лась ли из всего вышеописанного “мелодия моей жизни”. Сам же понимал, что в ней много неблаго­звучия — диссонансов, без которых не выразишь боли, переживаний, испытанных мной на жизнен­ном пути. При всей личной первооснове воспоми­наний в них присутствуют фрагменты истории моего поколения, взгляд на себя в частной жизни и в трудах на пользу общества, желание прояснить свой душев­ный мир, понять свое время».

Журнал «Православное Поволжье», № 2 (2022 г.)