12 октября состоялась очередная лекция в рамках проекта «Не дать уйти без любви». Опытом пастырского окормления тяжелобольных и умирающих людей поделился иерей Дионисий Каменщиков — настоятель храма во имя святого пророка Божия Илии, руководитель миссионерского отдела Саратовской епархии. В недавнем прошлом отец Дионисий был настоятелем храма во имя святого великомученика Пантелеимона на территории 1-й городской больницы.
Прежде всего — о тех надеждах, которые могут в этих тяжелых ситуациях возлагаться на священника. Людям порой кажется, что он сейчас совершит чудо. Но мы не совершаем чудес. Чудеса творит Господь, когда есть на то Его воля. Да, в моей практике были случаи, когда тяжелобольной после Причастия, после соборования вопреки прогнозам врачей шел на поправку, или, по крайней мере, его состояние улучшалось, Господь давал ему еще какое-то время на земле. Но не нужно думать, что это будет всегда и с любым человеком.
Когда я служил еще в больничном храме, к нам однажды буквально ворвалась женщина: «Где у вас тут отец Дионисий, который людей из комы выводит?». Пришлось объяснять, что людей из комы я не вывожу. Если был какой-то случай, то это не моя заслуга, а воля Отца нашего Небесного. Нужно понимать: от нас зависит многое, но отнюдь не все. Мир спасает Господь, а мы по мере наших сил должны Ему помогать.
Наши сестры милосердия — это, безусловно, подвижницы, но иногда мне приходилось их останавливать, потому что у них будто цель такая была: найти в больнице как можно больше тех, кто желает причаститься. Но каждый ли из этих желающих причаститься понимает, чего именно он желает? Я прихожу к этому человеку, спрашиваю: «Вы хотите причаститься?». — «Ну да, мне тут сказали, что можно, давайте». Я говорю: «Нет, подождите. Если Вы действительно хотите принять в себя Святые Дары, Вам по мере Ваших возможностей нужно к этому подготовиться». Больной человек должен готовиться к Причастию настолько, насколько ему это по силам. Если по силам одну молитву прочитать — пусть одну прочитает. Но главное — он должен понимать, что и зачем он делает. Иногда бывает так: ты готовишься к таинству, молишься, поворачиваешь голову к больному, которого тебе сейчас предстоит причащать — а он лежит со своим смартфоном и с кем-то переписывается.
Еще один пример, более яркий, пресекший навсегда мои колебания относительно подготовки для тяжелобольных. Я причащал женщину в палате, и ее соседка, наблюдая за этим, сказала сестрам милосердия, что тоже хотела бы причаститься. Сестры подозвали меня к ней. Но оказалось, что она ни малейшего понятия не имеет о том, что это такое и для чего это делается. В этих случаях объяснить — задача сестер. И они пытались объяснить, но женщина не слушала их объяснения, она твердила: «Мне ничего этого не нужно, мне нужно только одно: чтоб стало полегче. Чтоб перестало так болеть». И в конце концов сестра милосердия задала ей вопрос: «А если бы Вам предложили отречься от Христа, чтобы Вам стало легче, Вы бы согласились?» — «Конечно!» Ну и о каком участии в таинстве тут можно говорить? Я знаю, что многие сейчас скажут: «Вы не понимаете, человек так страдает, неужели нельзя ему простить эти слова?..» Простить и молиться за этого человека — можно и нужно; но приобщать его Святых Таин нельзя.
А иногда бывает так, что сестры работали с человеком, объясняли ему, что могли, а человек ничего не усвоил. Я спрашиваю: «Вы понимаете, что такое Причастие?» — «Ну, это когда грехи отпускают». — «Грехи отпускают на исповеди перед Причастием, а Причастие что такое, в чем его смысл?» Человек не может ответить. Он крещеный, но он ни разу не исповедовался, не причащался. И вовсе не так просто решить вопрос о его участии в таинстве. Универсальных рецептов, которые тебе мог бы кто-то выдавать, здесь нет. Каждый раз нужно подходить индивидуально. И это самое трудное, наверное, в нашей миссии у постели умирающего.
Очень сложными бывают случаи, когда человек в силу болезни, интоксикации — например, цирроза печени в глубокой стадии — не вполне адекватен, не до конца осознает, что с ним происходит, не может поддерживать диалог со священником. Причащать ли такого человека? Если известно, что это человек верующий, воцерковленный, то, безусловно, да. Если нет — тогда Причастие человека в таком состоянии невозможно.
Но это все о Причастии, то есть о таинстве, в котором участвуют крещеные уже люди. А теперь поговорим о крещении тяжелобольных и умирающих. Это очень непростой на самом деле вопрос — именно потому, что речь идет о людях, которые могут уйти в любой момент, и ты всегда боишься, что по какой-то твоей вине, например, из-за излишней твоей требовательности человек уйдет в вечность некрещеным.
Применима ли в больнице практика огласительных бесед? В том виде, в котором мы ее применяем в храмах — конечно, нет. Но из этого не следует, что можно крестить человека автоматически, на основании одного только его желания или желания его близких. Здесь надо сказать, что больничный священник служит вообще в тяжелых очень условиях, он за год насмотрится такого, что иной человек не увидит, может быть, за всю свою жизнь. Вы знаете, что такое паллиативное отделение? Это самое тяжелое место в больнице и постоянное место нашего служения. И вот, ты приходишь к человеку, который вроде бы изъявил желание креститься. Подходишь, а он уже настолько плох, что и говорить толком не может. «Вы хотите креститься?» — «Ну, наверное, да». — «Вы верите во Христа?» — «Нет, не верю». И вот тут можно развернуться и уйти — формально ты имеешь на это право, ведь человек сам сказал, что не верит. А можно поступить иначе. Этого человека я крестил в итоге. Объяснил ему, что Христос — это истинный Бог и наш Спаситель; человек вроде бы согласился, принял это, и я смог его крестить, хотя уверенности в том, что он до конца понимал, что я с ним делаю, у меня нет. Нет и уверенности в том, что я поступил правильно. Но здесь надо помнить: человек находился в очень тяжелом состоянии, и физически, и психологически.
Конечно, в решении всех этих вопросов принимают участие родственники больного. И вот что касается родственников — здесь две крайности. Первая — это безразличие: «Батюшка, мама моя вон там лежит, что-то ей от Вас надо, я сам не очень в этом понимаю, Вы уж подойдите, сделайте, что там у вас положено». Подходишь, а женщина давно уже тебя ждет, ей надо исповедоваться, надо причаститься, и она, главное, прекрасно понимает, что это такое и зачем. И другая крайность — это когда родственники проявляют рвение не по разуму, когда тебя буквально тащат к больному, не задаваясь вопросом, хочет ли этого он сам. Помню, привели меня вот так к одному дедушке. Я его спрашиваю: «Хотите исповедоваться? Какие у Вас грехи?» Он: «Да нет у меня никаких грехов! Дочка, да зачем ты его привела ко мне, нет у меня грехов, ничего этого мне не нужно!»
Последнее время я стал требовать, чтоб родные приходили и находились рядом, когда их близкий человек принимает Крещение или причащается Святых Таин. Во-первых, человеку важно знать, что близкие рядом; во-вторых, я считаю, что это важно для них самих; в-третьих, для того, чтобы они оказали необходимую помощь, ну хотя бы воды принесли для запивки.
Наконец, мы подошли к такому таинству, которое совершается над больным с целью укрепления его духовного и телесного здравия — к таинству Соборования. Что нам здесь важно понять? Заболевший человек или его родственники в большинстве случаев слышали, что в Церкви существует такое таинство, и, оказавшись в трудной ситуации, стараются как можно больше об этом таинстве узнать и очень хотят к нему прибегнуть. Что здесь нужно людям объяснить, как вы думаете? В чем опасность, когда человек хочет собороваться? В том, что он, находясь в тяжелейшей ситуации, хотеть способен только одного — чтобы ему в его болезни помогли. Нужно быть очень осторожным, чтобы объяснить этому человеку — не испугав его, не сделав так, чтобы он совсем закрылся — что ему необходима исповедь, покаяние в грехах, приобщение Святых Христовых Таин, и что именно это сейчас для него главное. Это не отменяет таинства Соборования. Но соборовать человека, даже не попытавшись привести его к покаянию, на мой взгляд, нельзя.
Можно ли соборовать человека, находящегося в бессознательном состоянии? Вообще, мы с вами знаем, что никакие таинства не совершаются над человеком без его сознательного волеизъявления. Исключение составляет лишь крещение младенцев, которое совершается, как вы знаете, по вере родителей, под их ответственность перед Богом. Но взрослый человек — это не младенец, за его спиной жизнь, в которой он мог сделать выбор: со Христом жить или без Него. Мы не совершаем таинства Соборования над человеком по вере его сродников именно потому, что речь идет о взрослом человеке, о его собственной ответственности; но мы можем, полагаю, соборовать человека, находящегося в бессознательном состоянии, в коме, если нам известно, что это был человек верующий и воцерковленный.
Но знаете, что самое страшное?.. Самое страшное — наблюдать нелюбовь меж людьми, которые в норме должны любить друг друга очень сильно; когда родители не любят детей, дети родителей, жена мужа, муж жену. Болезнь, беда, угроза смерти обнажает эту жуткую дисгармонию, страшное уродство отношений. Потому что тяжелобольному, обреченному человеку только очень большая любовь близких может помочь. Поддержать человека, лишенного любви, непросто. Но надо хотя бы пытаться и это сделать.
Материал подготовлен в рамках проекта «Не дать уйти без любви: уход близких из земной жизни как подготовка к встрече с Богом». При реализации проекта используются средства, выделенные в качестве гранта фондом поддержки гуманитарных и просветительских инициатив «Соработничество» на основании Международного открытого грантового конкурса «Православная инициатива».
Газета «Православная вера» № 20 (615)