22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. Священника Андрея Султанова она застала в тюрьме: он был осужден в 1938 году. До сего дня дошли лишь единичные свидетельства людей, которые хранят память о священнослужителях, чьими усилиями и верой Церковь сохранила себя в самые страшные годы своей истории. Отец Андрей был одним из них.
Годы гонений
Тюрьма, в которой отбывал срок отец Андрей, будучи осужденным тройкой НКВД как «социально вредный элемент», находилась под Сталинградом. В 1942 году, в разгар войны, его освободили. И он пешком вдоль Волги пришел в село Золотое Красноармейского района Саратовской области — именно там на момент ареста жила его семья, матушка Анна Григорьевна и дети.
…А сегодня мы сидим во дворике старого частного дома в центре Саратова с внучкой отца Андрея, Любовью Николаевной Вахлюевой. Она бережно перелистывает страницы альбома с пожелтевшими фотографиями и рассказывает мне историю семьи. Ее маме, Нине Андреевне Султановой, дочери отца Андрея, в начале войны было 16 лет. Именно от нее Любовь Николаевна знает, как складывалась жизнь семьи Султановых в военные годы.
А складывалась она, как и у большинства наших соотечественников, очень непросто. На момент начала войны отец Андрей был уже немолодым человеком. И поэтому можно предполагать, что все испытания — и тюрьма, и война — давались ему вдвойне тяжело.
Он родился в 1879 году. Довольно рано остался сиротой. И рос он, как рассказывает Любовь Николаевна, «в работниках у священника» в мордовском селе Афонькино. Окончил церковноприходскую школу, а затем восемь лет преподавал в ней. В итоге в нем вызрело желание стать священником. Он закончил семинарию (учился в Московской Духовной Семинарии в Сергиевом Посаде), затем обучался на миссионерских курсах. Отец Андрей хорошо знал языки народов, населявших Россию: мордовский, татарский, чувашский, марийский. После окончания миссионерских курсов был направлен служить на Урал. К тому времени он уже женился, и его супруга Анна Григорьевна (в девичестве Щурякова) была рядом с ним всю жизнь.
В село Золотое Саратовской области семья приехала в годы гонений на Церковь ( здесь жила семья матушки Анны Григорьевны). Отсюда отец Андрей писал в Москву 1-му Председателю Президиума Верховного Совета СССР Михаилу Калинину — хотел добиться, чтобы его назначили служить на действующий приход. В Саратовской области на тот момент были закрыты уже все храмы. Вскоре в один из переездов по делам службы батюшку сняли с поезда и арестовали.
Война
Матушка с детьми осталась одна. Всего в семье Султановых родилось одиннадцать детей; восемь из них — шесть сыновей и две дочери — дожили до зрелого возраста. После ареста мужа, чтобы прокормить детей, Анна Григорьевна устроилась работать в пекарню. А чуть позже, по народной пословице: «Мир не без добрых людей» , помощь пришла от милиционера-односельчанина. В свое время, когда он, подобно отцу Андрею, был осужден по надуманной статье, матушка по мере сил помогала детям в этой семье. Когда после освобождения Сысоев (Любовь Николаевна помнит только фамилию этого человека) получил назначение в другое село, в знак благодарности он позвал туда и матушку с детьми. Так семья арестованного священника переехала в бывший немецкий поселок, где после высылки немцев остались стоять пустые дома со всем хозяйством. Матушке Сысоев помог устроиться на работу в столовую.
…Придя в Золотое, отец Андрей свою семью там не застал. Он поехал ее разыскивать, и через некоторое время все вместе они вернулись домой, в Золотое. И здесь батюшка начал служить — у себя дома, тайно. Ему удалось сохранить антиминс, и он совершал Божественную литургию, крестил детей, отпевал усопших.
Годы тюрьмы не сломили священника. Он снова пишет прошение об открытии храма во имя Святой Троицы в селе Золотом. А вслед за ним пишут и жители села: они просят, чтобы настоятелем храма был назначен именно отец Андрей. И уже по одному этому факту можно судить и о том, насколько важен был для людей храм в селе, и о том, с каким уважением относились они к отцу Андрею, который и после заключения остался верен своему священническому призванию. Вскоре храм в Золотом был открыт.
Жила семья в годы войны, как и большинство золотовских жителей, тяжело, было очень голодно. Земли в селе нечерноземные, овощи там росли трудно. «Если мы сажали ведро картошки, то и выкапывали ведро» — так рассказывала о жизни в то время Любови Николаевне ее мама. Ели в основном тыкву и рыбу. Неподалеку был консервный завод. Консервы, рыба отправлялись фронту. А сельчане, чтобы выжить, активно использовали рыбий жир — на нем поджаривали нехитрую еду военных лет, им поливали хлеб, который получали в паек.
Сыновья отца Андрея воевали на фронте. Александр Андреевич был сильно ранен в ногу и грудь, остался инвалидом Великой Отечественной войны. О войне он не любил вспоминать, очень мало о ней говорил. Всегда, когда дети, племянники начинали его расспрашивать, он отвечал: «Я не хочу говорить, это уже все прошло, победа досталась нам очень горькой ценой». Вячеслав Андреевич, будучи танкистом, участвовал в сражении на Курской дуге. Был награжден за проявленные мужество и героизм орденом Александра Невского.
Мирное время
После войны отец Андрей много служил: в селах Вадинск и Варежка Пензенской губернии, в Сердобске. Затем, как рассказывает Любовь Николаевна, «проехал всю Воронежскую и Тамбовскую области». В Саратовской области он служил в Ершове, Хвалынске. И в начале 60-х годов — в Балаково, это было последнее его место служения. Тогда он заболел: у батюшки был инсульт, потом воспаление легких. Из-за болезней и уже очень преклонного возраста его служение как священника закончилось.
Отец Андрей в годы воинствующего атеизма сумел вырастить и детей так, что трое его сыновей тоже посвятили свою жизнь служению Русской Православной Церкви.
Его сын, отец Владимир, служил после войны в Троицком соборе города Саратова, затем — протодиаконом в Пензе и Волгограде. Отец Николай служил протодиаконом в Самаре.
Еще одного его сына, отца Василия Султанова, очень хорошо знали в Саратове. Он служил протодиаконом в Свято-Троицком соборе у владыки Пимена.
— Когда в 1993 году мой дядя, отец Василий, ушел из жизни,— рассказывает Любовь Николаевна,— я поняла, что он принадлежал не только нашей семье. Когда его отпевали и хоронили, вся площадь перед Троицким собором была заполнена людьми. Мои дяди всегда у меня в памяти, мы их очень любили. Это были люди очень добрые, очень сочувствующие другим.
Сама Любовь Николаевна более 40 лет проработала учителем в школе, вырастила двоих сыновей.
Вот так огоне6к веры был сохранен и пронесен через десятилетия безбожия до нашего времени, когда Церковь получила свободу. Ведь тогда, в страшные десятилетия преследований, казалось, что времени благоприятствования Церкви со стороны власти уже не будет никогда. И вроде бы, что проще, чем начать жить, не вызывая на себя огонь со стороны органов госвласти? Но они так не могли. Как вспоминает Любовь Николаевна, она была девчонкой, училась в школе, а уже старенький дедушка говорил про политизированные тогда учебники по истории, литературе: «Ты этим книгам особо не верь, врут там много». Люба отмахивалась: «Да что ты, дед, такое говоришь?». Списывала все на дедову старость.
Благодаря таким священникам, как Андрей Султанов, которые остались преданными своей вере, ее огонек не угас в безбожное время.
Редакция благодарит Любовь Николаевну Вахлюеву за помощь в подготовке материала.